Г. Гаррисон - Клуб любителей фантастики 21
Как и предполагал Халдан, отец сделал ход, защищаясь от коня.
Халдан выдвинул слона.
Старик начал лихорадочно искать способ отразить атаку сына.
— А ты ничего не слышал о смешении категорий по личному желанию специалиста? — спросил Халдан, воспользовавшись замешательством отца.
— Файрватер — единственный известный мне случай.
Старик, оставив сына ни с чем своим ответом, вновь задумался над ситуацией.
Халдан подступил с другой стороны.
— А если бы два челна одной группы, но разных категорий, для пользы дела должны были быть в тесной спайке…
— Социологи знали бы об этом!
— …удовлетворили бы они просьбу этих специалистов?
Вопрос прозвучал. Халдан задал его напрямик, но как бы небрежно. Ответа пришлось ждать безумно долго, к тому же он оказался неполным:
— Возможно. Все зависит от обстоятельств.
Отец защитился от слона.
Халдан походил конем.
— Шах!
Халдан-III облизнул сухие губы и задумался над следующим ходом. У него был единственный выход. Надо было жертвовать ладью и выводить королеву, делая шах королю сына, тогда тому придется жертвовать коня.
Халдан с нетерпением ждал мимолетной полуусмешки, свидетельствующей, что отец нашел решение. Как только она появилась, он задал свой вопрос:
— А если бы антрополог наткнулся на что-нибудь из области примитивной культуры, что, по его мнению, могло бы внести существенный вклад в науку? То есть, если бы его исследования затронули область социальной антропологии, мог бы он получить разрешение на брак со специалисткой по социологии?
— Если бы! Если бы! Куда ты, черт возьми, клонишь?
Внимание Халдана-III переключилось с шахмат на сына: лицо побледнело, глаза загорелись гневом.
— Ради бога, папа, я задаю тебе чисто гипотетический вопрос, а ты сразу приходишь в бешенство!
— Ну так я дам тебе чисто гипотетический ответ. Если бы просьба вытекала из настоятельной государственной необходимости, она была бы рассмотрена. Однако, если бы возникла хоть тень сомнения, что причиной просьбы является личная заинтересованность одной из сторон, было бы произведено тщательное расследование, дабы выяснить, нет ли здесь регрессивных тенденций. Если атавизм специалистов обнаружится, они будут деклассированы и подвергнуты Стерилизации по Государственному Указу.
Любой специалист, подавший такого рода прошение, все равно что подписывает себе смертный приговор. Риск удваивается, если речь идет о связи с особой другой категории. И утраивается, когда один из них специалист по точным наукам, а другой — гуманитарий. Деклассация и Стерилизация были бы предрешены, если в игру оказались замешаны математика и поэзия!
Итак, отец знал!
Все прежние обиды на отца зашевелились в душе юноши, но осторожность взяла верх.
— Это довольно подробный ответ на гипотетический вопрос, — проговорил он как можно равнодушнее.
— Я не люблю, когда человек юлит. Твоя мать считала меня упрямым ослом, а я всего-навсего был слишком добрым. Поэтому прислушайся к моему доброму совету: забудь о Хиликс!
— При чем здесь она?
— Не строй из себя невинность! Неужели ты действительно думал, что меня не удивит твой внезапный интерес к поэзии и знаки внимания ко мне, как раз тогда, когда эта Сафо со счетами под мышкой прямо-таки вломилась в мой дом? Эпическая поэма о Файрватере — ловкий ход!
Сарказм в голосе отца сменился заботой о сыне.
— Послушай меня, сынок. Генетические законы охраняют всех нас. Если бы не они, юные соплячки, разомлевшие от нежных слов любого носителя спермы, непрерывно рожали бы дефективное потомство! Мы и так по горло сыты их внебрачными ублюдками.
Генетические законы охраняют тебя. Кустарное производство не может составлять конкуренцию автоматизированной линии, и тот, кто идет за шерстью в овчарню, втридорога платит за третьесортный товар.
Закон охраняет и меня. Я не хочу, чтобы династия Халданов заканчивалась красным иксом только потому, что мой сын никудышный купец на рынке невест.
Халдана возмутило, что человек, способный променять алмаз на пятнадцатицентовую побрякушку, судит о его покупательских способностях.
— Ты, кажется, больше беспокоишься о династии, чем обо мне!
— Конечно! И ты, и я — всего лишь частички континуума, но наша фамилия кое-что значит.
— А может, я совсем не хочу быть цифрой в числовом ряду? Может, я хочу быть их суммой?
— Боже мой, какая самонадеянность! Будь ты ребенком, меня позабавил бы твой лепет. Если у тебя нет ни капли уважения к своей династии, подумай хотя бы о своем разуме! Будет преступлением против человечества, если ты собственноручно лишишь общество его услуг!
— У меня есть серьезные сомнения в справедливости этого общества. Получается, все, что я ни сделаю для него, будет преступлением против меня самого!
— «Серьезные сомнения»! Да кто ты такой, чтобы ставить под сомнение справедливость общества? Тебе только двадцать лет. Не эта ли соплячка вбила тебе в голову подобные бредни?
Халдан, бледный как полотно, поднялся, едва владея собой.
— Не называй ее соплячкой!
— Сказать тебе, какое слово для нее больше всего подходит?
Халдан тихо отступил от стола. Без слов задвинул стул на место. Молча ушел в библиотеку, собрал свои книги и сложил их в ровную стопку. Потом крепко перевязал их, соорудив из ремня подобие ручки.
После этого он достал из шкафа свой плащ, взял книги и направился к выходу.
Отец поднялся и пошел следом.
— Ты куда?
— Надо поскорее убираться отсюда, пока я не свернул тебе шею.
Халдан-III неожиданно смягчился.
— Послушай, сынок. Прости мой гнев. Я не имею ничего против этой девушки, но то влияние, которое она на тебя оказывает… Мне самому было приятно ее общество, но она не такая, как мы. Она еще не старая, но она, я знаю это, никогда не была молодой. В своей доверчивости ты позволил ей завладеть собой, как Самсон Далиле. Я боюсь за тебя. Ты — мой сын, единственный наследник.
— Отец, мы никогда не договоримся. Да, я твой наследник. После меня придет следующий Халдан с очередным порядковым номером. Мы — детали компьютера! Гуманизм Файрватера проявился в иронии, когда он сделал богом гигантский компьютер!
Какова наша цель? Куда мы идем? Неужели мы — члены лучшего общества на лучшей из планет!
— А ты разве не веришь в это?
— Теперь нет.
Халдан-III опустился на диван. На его лице отразилась растерянность.
— Это она тебя одурманила.
— Ничего подобного. Она только задавала вопросы, а ответы я находил сам. Общество, эта счетная машина, обесчеловечила все, даже наши с тобой отношения. Но я одолею эту машину. Файрватер смог это сделать, значит, смогу и я!
