Филип Фармер - Т. 12. ЭКЗОРЦИЗМ. Образ Зверя. Апофеоз
Самое печальное, что Лоренцо свято верил в свою исключительность.
Он твердо знал это с тех пор, как ему минуло восемнадцать. Весь мир должен был лелеять его гений, ведь он сказочно обогатит культурный фонд планеты. Так что человечество, в лице Форри Аккермана, в долгу перед Лоренцо!
Даммок однажды заявил, что готов на все, вплоть до проституции, ради того чтобы следовать зову Аполлона.
Лишь бы не разменивать талант, тратить силы на работу. Он деградирует от вульгарного зарабатывания денег, устает от этого; ремесло отрывает его от творчества. Вот Хулия — пожалуйста, она создана для подобной жизни; ее призвание — обеспечивать пропитание гения. Правда, у Хулии, увы, чередуются приступы астмы и истерии, что отрывает ее от выполнения своего долга. Тут уж ничего не поделаешь. А если ей приходилось время от времени сосать не только леденцы, чтобы Лоренцо имел крышу над головой, а также выпивку, сигареты и письменные принадлежности, то, собственно говоря, что в этом плохого? Форри сразу отверг предложение Хулии слиться с ней в экстазе. Пусть поддерживает в доме чистоту и заменяет хозяйку, когда у них наметится очередная большая вечеринка. Хулия ответила, что постарается, хотя оральный секс ей нравится гораздо больше. Но вход в ее лоно был открыт лишь для Лоренцо, которого приводила в неистовство даже мысль о том, что другой мужчина может туда проникнуть. А тем временем приходилось выполнять малоприятные обязанности прислуги.
Форри отвернулся, проклиная себя за то, что не вышвырнул их сразу и не сделает этого никогда. Он забрался в машину — потрепанный «форд» образца 1960 года.
Так он и думал! Топливо на исходе!
Но чудо! Двигатель завелся, и он смог — правда, со скрипом — проехать квартал. Затем пришлось добираться пешком до ближайшей заправочной станции и тащиться к своей колымаге с полной канистрой бензина. Странно, подумал он. Всякий раз, когда я еду в чужой машине, в ней кончается горючее.
Вернувшись, он обнаружил Алис Мерри, которая сидела на софе в гостиной. Всюду воняло блевотиной.
Значит, Лоренцо опять вывернуло…
— Привет, Алис! — воскликнул Форри с деланной радостью. На самом деле он испытывал примерно то же, что человек в лифте, у которого оборвался трос. — Какими ветрами тебя принесло? И как ты вошла?
— Ты сам когда-то дал мне ключ, помнишь?
— И попросил обратно, а ты его вернула!
— Все правильно. Просто я успела сделать дубликат Ты что, не рад меня видеть, Форри? В свое время.
— Прости, мне надо кое-что урегулировать.
Он приблизился к лестнице и задрал голову. Верхние ступеньки загажены, и Хулия даже не удосужилась убрать!
Он вернулся. Прежде чем отправиться спать к Венди, придется быстро просмотреть и ответить на письма. Но очередная пакость Лоренцо, помноженная на визит Алис Мерри, окончательно выбила Форри из колеи. Нет, он исчезнет, как последние марсиане у Бредбери!
Алис Мерри — блондинка среднего возраста, с хорошей фигурой отличалась неординарным складом мышления. Она была замужем, но, встретив его на всемирной конвенции фантастов, заявила, что «помешалась на этом божественном Форри». Аккерману это долго льстило, но в конце концов она ему надоела. Он не любил Алис, и хотя лесть согревает душу, при многократном применении она уже действует на нервы. Особенно когда ее муж пригрозил, что потащит его в суд как соответчика по делу о расторжении брака.
— Даммоки сейчас слишком заняты, чтобы убирать за собой, — заметила она. — Я поднялась наверх, чтобы узнать, что там происходит. Такой шум! Ты не поверишь, — этот тупоголовый Лоренцо сидит на стуле, а Хулия держит в зубах его «банан»! Но вся изюминка в том, что Лоренцо смотрит на нее и одновременно что-то записывает! Записывает, представляешь? Интересно, может, у него шариковая ручка вместо пиписьки?
— Слушай, может, поднимешься к ним и понаблюдаешь за этим феноменом? Мне надо бежать, Алис. Всю ночь я был на ногах, машина сломана, я весь вымотан, и… короче говоря, я должен идти.
— Я в курсе.
— В курсе? — Форри очень удивился. — Кто тебе рассказал?
— Да я участвую в деле с самого начала, — объявила она, доставая сигарету из сумки. Закурив, Алис холодно посмотрела на него: он не разрешал курить в доме, за исключением спальни, расположенной наверху. Форри решил проигнорировать этот вызывающий жест.
— В чем ты участвуешь с самого начала? — попытался он уточнить. Любопытство пересилило усталость.
— В деле, с которым ты связался. Все началось очень и очень давно, Форри. Ты не поверишь! А если поверишь, перепугаешься до смерти. Впрочем, ты испугаешься так или иначе, потому что поймешь: то, что я сейчас скажу, правда!
Форри осторожно опустился на стул:
— Что значит «очень и очень давно»?
— Приблизительно десять тысяч лет по земному исчислению.
Форри захлопнул рот. Алис Мерри любила его разыгрывать в промежутках между бурными сценами и сексом; всем известно, как глубоко он ушел в параллельную Вселенную, созданную пером и кистью; порой Аккерман казался себе этаким чудовищем — Левиафаном, плещущимся в безбрежном море фантастики, или Летучим Голландцем космических просторов.
Алис часто подшучивала над ним. Но на сей раз, кажется, говорит серьезно. Правда, эта женщина очень редко бывает серьезной.
— Посмотри вокруг, — объявила она, взмахивая сигаретой. — Окинь взглядом все это сумасшедшее нагромождение картин и фотографий. Удивительные миры, инопланетные формы жизни; грузные, похожие на слонов марсиане, крылатые люди с мышлением машин, гигантские насекомые, киборги, гомункулусы… Ты прочел бездну книг, где действуют невероятные существа, описываются фантастические планеты. Ты воздвиг нерукотворный памятник фэнтези и научной фантастике — и себе заодно. Здесь перед нами предстает целая жизнь, полная любви и труда… Ты должен верить в этот неземной, созданный тобой мир. Иначе не окружил бы себя столькими артефактами внеземных цивилизаций. Какой уникальный опыт, сколько вложено во все это!
Алис Мерри сегодня была не похожа сама на себя.
Прежде она никогда так не говорила. Ему порой казалось, что она вообще не способна говорить серьезно, так страстно декламировать.
— Десять тысяч лет! — снова воскликнула она. — Ты поверишь, что мне десять тысяч лет? Нет? А как насчет двенадцати?
— Двенадцать тысяч? — переспросил он. — Ну перестань, Алис. В десять тысяч лет я бы еще поверил, но в двенадцать? Не смеши меня!
— Я выгляжу на сорок, верно? А теперь смотри, Форри! Совсем как в фильмах «Она» по Хаггарду или «Потерянный горизонт»! Но все происходило наоборот. Там красивая девушка с гладкой блестящей кожей на глазах у зрителя превращалась в ужасную старуху. А сейчас самопровозглашенный Мафусаил женского рода демонстрировал потрясающий сеанс, как бы это сказать, «деморщинизации»!
