Джон Уиндем - Миры Джона Уиндема, том 2
Как иногда необходима смена обстановки! Эскондида, танки, пузыри со своими щупальцами… трудно было поверить в их существование. И все-таки мне не удалось расслабиться, как я надеялся.
В первое же утро Филлис взяла черновики своего романа и отправилась в беседку. Я слонялся вокруг в ожидании долгожданного успокоения, но оно так и не снизошло на меня.
Все так же по лицу хлестал ветер, все так же волны бились о скалы. Море могло рокотать, штормить, топить корабли, но так было всегда, все это старые штучки. Я смотрел на пенный прибой и понимал всю нереальность Эскондиды. Эскондида принадлежала другому миру, миру, где никто не удивляется ни танкам, ни кишечнополостным. Здесь все было не так, Корнуэлл был реален и солиден. Над ним проходили века, его берега омывали волны, и если море забирало людей, то не потому, что бросало им вызов, а потому, что люди бросали вызов ему. Море казалось настолько мирным и домашним, что невозможно было вообразить его извергающим исчадия ада, наподобие тех, что выползли на пляж Эскондиды. Отсюда и Бокер представлялся мне уже злым духом, вызывающим сатанинские галлюцинации. Здесь без него жизнь текла размеренно и спокойно, по крайней мере, так представлялось сначала. Но стоило мне спустя несколько дней вынырнуть из текучки наших будничных дел, я понял, до чего расшатан мир.
Воздушный флот работал строго по предписанию: перевозить грузы только первейшей необходимости. Жизнь вздорожала почти на двести процентов. Самолетостроение крутилось на полную катушку, пытаясь снизить стоимость перевозок, потребность в которых была столь велика, что даже первоочередники могли просидеть на аэровокзалах добрых пару лет. Все гавани были забиты до отказа брошенными судами. Докеры, потеряв работу, собирались на митинги, выходили на демонстрации, словом, всеми силами боролись за гарантированный заработок, в то время как их профсоюз колебался и выжидал. Выброшенные на улицу моряки присоединялись к докерам, требуя защиты своих прав. Труженики авиалиний грозили поддержать бастующих, если им не повысят зарплату. Упал спрос на сталь, на уголь, и, когда было предложено закрыть несколько обанкротившихся предприятий, вся отрасль забастовала в знак протеста.
Буревестники из Москвы, ощутив, как меняется политический и экономический климат, провозгласили, что судоходный кризис – это, большей частью, происки реакции. Запад, говорили они, уцепился за несколько несчастных случаев, чтобы оправдать расширение военно-воздушных программ.
Промышленность работала только на самое необходимое. То и дело созывались конференции финансистов. Пронесся слух, что продукты будут распространять пропорционально доходам, вспыхнули мятежи. Торговля бурлила.
Однако все еще находились смельчаки, за немалую плату готовые выйти в открытое море. Но это было не более чем бравада – никакие сверхценные грузы не могли оправдать ни риска, ни баснословной цены таких круизов.
Вдруг кто-то спохватился, что все погибшие суда работали от силовых установок, и сразу моря запестрели парусниками. Возникла идея наладить их массовое производство, от которой быстро отказались, сочтя, что не сегодня-завтра с напастью будет покончено и нет надобности в инвестициях.
Ученые всего мира продолжали упорно трудиться. Каждую неделю испытывалось новое оружие, кое-что даже запускали в производство и тут же снимали по причине многочисленных изъянов. Оправдывая свои промахи, ученые в век научно-технического прогресса вспоминали, что и у магов и чародеев случались неудачи. Но в том, что со дня на день средство будет найдено, не сомневался никто.
Я так понимаю, люди верили в науку больше, чем наука сама в себя. Как ни хотели ученые мужи предстать освободителями человечества, у них ничего не выходило. И все же главная трудность состояла не в немощи инженерной мысли, а в недостатке информации. «Ну как, как подступиться, – жаловался мне один учений, – если тебе нужно сделать ловушку для привидения, для духа. Ну хоть бы что-нибудь, хоть запах…» Ученые с радостью ухватились бы за любую соломинку, но кроме теории Бокера не было ничего. Может, именно поэтому в ученой среде к ней отнеслись довольно серьезно.
Что касается _морских танков_, то они не сходили со страниц газет и с экранов телевизоров. И-Би-Си то и дело прокручивала нашу запись с Эскондиды и даже любезно предоставила небольшой фрагментик Би-Би-Си. Видя, какую тревогу вызывают эти передачи, я недоумевал, но потом понял, что кому-то наверху выгодно отвлечь внимание народа от состояния внутренних дел. Что-что, а уж _морские танки_ как нельзя лучше подходили для этой цели.
С тех пор как мы покинули Смиттаун, прошло не так много времени, а, по сообщениям прессы, в области Карибского бассейна пришельцы из Глубин совершили уже одиннадцать набегов, двенадцатый – был отбит благодаря оперативным действиям американских ВВС.
Но все это, однако, мелочи по сравнению с тем, что творилось в другом полушарии. С дюжину танков выползло на Хоккайдо и Хонсю, четыре города на Минданао одновременно атаковали около шестидесяти танков и так далее и так далее. Да, британцам жилось гораздо спокойнее на высоком континентальном шельфе, нежели обитателям Филиппин и Индонезии, где тысячи людей в панике покидали побережье, бросали дома, срываясь с оседлых мест, и бежали вглубь островов. То же самое происходило и в Вест-Индии.
Мороз продирал по коже, когда я получал подобные вести. Совершенно отчетливо я осознал наконец весь ужас происходящего, насколько же все было серьезнее, чем представлялось. Сотни, тысячи танков свидетельствовали не об отдельных, случайных рейдах, а о широкой, развернутой кампании.
– Власти обязаны защитить людей, – не выдержав, возмутился я, – хотя бы раздать оружие. Какая к черту экономика, когда невозможно подойти к морю. Они должны сделать, чтобы люди могли нормально жить и работать.
– Кто знает, где танки вынырнут в следующий раз, – откликнулась Филлис, – нужны молниеносные действия, а это значит, что каждый должен иметь при себе оружие днем и ночью.
– Вот именно. Так что правительство никуда не денется и раздаст его.
– В самом деле?
– Что ты хочешь сказать?
– Тебе не кажется странным: власть, якобы правящая по воле народа, готова пойти на все, лишь бы не давать этому народу в руки оружие? Народ защищает не самого себя, а правительство. Разве не так? Исключение разве что – швейцарцы: они доверяют своему правительству, но у них нет выхода к морю и, следовательно, нет наших забот.
