Роберт Хайнлайн - Фрайдэй
— Пожалуйста, внимание. На меня возложена печальная обязанность объявить о том, что ночью наш Председатель скончался. В соответствии с его волей погребальной службы не будет. Тело кремировано. В девять ноль-ноль в большом конференц-зале состоится собрание, на котором будет произведена ликвидация дел компании. Все обязаны явиться вовремя.
До девяти часов я плакала. Почему? Наверное, мне было жалко себя. Я уверена, что именно это подумал бы босс. Он не жалел себя, он не жалел меня, и он не раз бранил меня за жалость к себе. Жалость к себе, говорил он — самый деморализующий недостаток.
И все равно мне было себя жалко. Я всегда ссорилась с ним, даже тогда, когда после того, как я сбежала от него, он разорвал мой контракт и сделал меня Свободной Личностью. Теперь я жалела о каждом случае, когда возражала ему, дерзила, обзывала его.
Потом я напомнила себе, что боссу я бы совсем не понравилась, если бы я была червяком, слугой, не имеющей собственного мнения. Он должен был быть самим собой, и я должна была быть самой собой, и мы близко общались с ним много лет, причем ни разу не коснулись друг друга даже руками. Для Фрайдэй это рекорд. Только меня не интересуют рекорды.
Я подумала, знал ли он, много лет назад, когда я только начала работать на него, как быстро я могла бы оказаться в его объятиях, если бы он только предложил. Возможно, он действительно знал. Как возможно и то, что даже хотя я никогда не прикасалась к нему, он был моим единственным отцом.
Большой конференц-зал был заполнен до отказа. Я никогда не видела, чтобы в столовой собиралась даже половина этого количества людей, а некоторое лица вообще были мне незнакомы. Я пришла к выводу, что некоторых вызвали из других мест, и они смогли быстро приехать. За столом впереди сидели Анна и совершенно незнакомая мне женщина. Рядом с Анной были папки с бумагами, внушительных размеров выносной терминал и канцелярские принадлежности. Незнакомка была женщиной примерно одного с Анной возраста, но имела внешность строгой учительницы, так непохоже на добрую Анну.
В две секунды десятого незнакомка громко стукнула по столу. — Тихо, пожалуйста! Я Рода Уэйнрайт, исполнительный вице-президент компании и главный юрисконсульт покойного доктора Болдуина. Таким образом, сейчас я исполняю обязанности председателя и казначея в целях ликвидации дел нашей компании. Вам всем известно, что вы связаны с компанией контрактом, заключенным лично с доктором Болдуином…
Подписывала ли я когда-нибудь такой контракт? Меня ошеломила фраза «покойный доктор Болдуин…» Это было имя босса? Как получилось, что это имя совпадало с моим самым часто используемым nom de guerre? Он сам его выбрал? Это было так давно.
— …так как теперь вы свободные агенты. Мы являемся элитным подразделением, и доктор Болдуин ожидал, что любая свободная компания в Северной Америке пожелает нанять наших людей, как только его смерть освободит вас от обязательств. Во всех малых конференц-залах и в холле находятся представители компаний. Когда вас вызовут, пожалуйста, выйдите вперед, получите свой пакет и распишитесь. Затем немедленно проверьте его, но не останавливайтесь, повторяю, не останавливайтесь у стола и не пытайтесь возражать. Если у вас будут возражения, вам придется подождать, пока остальные не получат свои выходные пакеты. Пожалуйста, не забывайте, что я совсем не спала этой ночью…
Сразу наняться на работу в другую компанию? Была ли в этом необходимость? Остались ли у меня деньги? Возможно, нет, если не считать того, что осталось от тех двухсот тысяч бруинов, которые я выиграла в эту дурацкую лотерею — и большую часть этих денег я, наверное, была должна Дженет за ее «Визу». Посмотрим. Я выиграла 230,4 грамма чистого золота, депонированных через «Мастер чардж» как 200000 бруинов, но кредитованных в золоте по курсу того дня. Из этой суммы я получила тридцать шесть граммов в виде наличных и… Но я должна учесть и второй мой счет, который был открыт в Имперском банке Сент-Луиса. И наличные и кредитную карточку «Виза», которые я заняла у Дженет. И Жорж должен был позволить мне заплатить за половину…
Кто-то меня звал.
Это была разозленная Рода Уэйнрайт. — Пожалуйста, будьте внимательны, мисс Фрайдэй. Возьмите ваш пакет и подпишите расписку за него. Потом отойдите в сторону и проверьте его.
Я взглянула на расписку. — Я подпишу ее после того, как проверю.
— Мисс Фрайдэй! Вы нас задерживаете.
— Я отойду в сторону. Но я не подпишу, пока не проверю, что содержимое пакета совпадает со списком.
Анна мягко сказала:
— Все в порядке, Фрайдэй. Я проверила.
Я ответила:
— Спасибо. Но я поступлю с ним так же, как ты поступаешь с секретными документами — проверю лично.
Эта курица Уэйнрайт была готова поджарить меня на медленном огне, но я просто отошла в сторону на пару метров и стала проверять — пакет был приличного размера: три паспорта на три имени, набор документов, очень правдоподобные бумаги, совпадающие с той или другой личиной, и чек на имя «Марджори Фрайдэй Болдуин», выписанный на «Серес энд Саут Африка эксептенсиз», Луна-Сити, на сумму 297,3 грамма Au-0,999, что меня удивило, но намного меньше, чем следующий документ: бумаги об удочерении Хартли М. Болдуином и Эммой Болдуин девочки по имени Фрайдэй Джонс, новое имя Марджори Фрайдэй Болдуин, совершенном в Балтиморе, Мэриленд, Атлантический Союз. Ни слова о яслях «Ландстайнер» или Джоне Хопкинсе, но датированы бумаги были тем днем, когда я покинула ясли «Ландстайнер».
И два свидетельства о рождении: одно на имя Марджори Болдуин, рожденной в Сиэтле, а второе на имя Фрайдэй Болдуин, родившейся от Эммы Болдуин в Бостоне, Атлантический Союз.
Об этих документах можно было сказать две вещи: они оба были поддельные и на каждый из них можно было целиком положиться; босс ничего не делал наполовину. Я сказала:
— Все совпадает, Анна. — Я расписалась.
Анна взяла у меня расписку и тихо добавила:
— Увидимся позже.
— Хорошо. Где?
— Найди Голди.
— Мисс Фрайдэй! Вашу кредитную карточку, пожалуйста! — снова Уэйнрайт…
— О. — Ну, да, босса теперь не было, а компания распалась, и я не могла больше пользоваться своей кредитной карточкой, выданной в Сент-Луисе.
Она протянула руку; но я не отпустила карточку. — Компостер, пожалуйста. Или ножницы. Чем вы пользуетесь?
— Полно вам! Я сожгу вашу карточку вместе с остальными, после того, как сверю номера.
— Мисс Уэйнрайт, если я должна отдать кредитную карточку, которую оплачиваю — и я отдам ее; я спорить не собираюсь — она должна быть уничтожена или испорчена, приведена в негодность в моем присутствии.
— Вы очень утомительны. Вы что, никому не доверяете?
![Роберт Хайнлайн - Дверь в лето [с рисунками]](/uploads/posts/books/116820/116820.jpg)
![Роберт Хайнлайн - Дверь в лето [с рисунками]](/uploads/posts/books/117083/117083.jpg)