Александр Мирер - Мост Верразано
— А поместятся? — почему-то спросила Амалия. И сейчас же, без перехода — Кто-то нас все-таки выдал, Берт.
Он опять перекатил на нее глаза, помолчал а очень мягко проговорил:
— Известно кто.
— Ну?
— Томас, Амми.
— Откуда ты…
— Рон видел его. Он был во второй машине. Смотрел на Рона и улыбался.
Она закрыла лицо ладонями и зарыдала, привизгивая, обливаясь слезами.
Умник больше не смотрел на нее. Вел машину на ста километрах в час, отсчитывал километры, оставшиеся позади, и ждал, что вот-вот над дорогой появится полицейский вертолет.
Когда выехали на магистральное шоссе и влились в общий поток, он взял Амалию за запястье, оторвал мокрую ее руку от мокрого лица и поцеловал в ладонь.
— Эй… Обезьянка… Ну что ж теперь поделаешь… Она вырвала руку, но сейчас же ухватилась за него обеими руками и уперлась лбом в плечо.
— Ну ничего, ничего, — бормотал он. — Ну ничего…
Через небольшое время Амалия разжала пальцы и подняла голову. Глаза у нее были уже сухие, огромные и светлые — как выбеленные. Она спросила:
— Как такое может быть, а, Берти?
Он заговорил сразу, будто ждал этого вопроса.
— У меня был учитель… есть учитель — профессор Горовик. Когда я был на втором курсе, ему испоганили фасад дома — нарисовали свастики и эсэсовские молнии — и написали: «Евреи, вон из Америки». Я чуть не лопнул, когда увидел, и стал орать, что найду их и измолочу. Понимаешь, проф — он такой человек, он доброты необычайной… Как Марта — такой же добропомощный человек. И он мне вдруг говорит: «Берт, оставь это. Пойми, между ними и шимпанзе разница меньше, чем между тобой и ними».
— Это верно, — вдруг сказала Амалия. — Куда меньше. Я таких видывала,
— Смотри ты! А я тогда взбеленился — обиделся, понятно? Во мне же сидело: все люди рождены равными и все такое, понятно? Потом уже, много позже до меня дошло, что он прав. — Не сводя глаз с дороги, Берт погладил ее по колену. — Так я с ним и не попрощался… эх…
— Томас не такой.
— Амми, ты не поняла; профессор говорил не о бандитах, вот что меня зацепило. Он имел в виду обыкновенных средних индивидуумов, которых можно сделать фашистами, заманить в Ку-клукс-клан и вообще купить. За деньги, еще за что-то. За власть. За право рисовать свастики.
— Я знаю, когда его купили, — сказала Амалия. — Позавчера он поехал за велосипедистами, если помнишь. Что-то было заметно… Напряжение какое-то, и глаза..
— Он же не знал, что мы сегодня уезжаем? А?
— Не знал, но он — специалист, и хороший специалист. У него чутье. Догадаться было нетрудно. — Амалия огляделась; кругом ехали машины, и, как обычно на магистральном шоссе, казалось, что они стоят. В дорогом «опе-ле», ехавшем-стоявшем слева от них, сидела девушка-блондинка в шапке с длинным козырьком и двигала челюстью, как автомат. Давно ведь так едет, миль пять, подумала Амалия, решительно запретила себе реветь и сказала:
— Не понимаю, почему он гранату не сунул под сиденье — простенько и со вкусом… Берт ухмыльнулся.
— А потому, что Рон — тоже специалист, у него своя автомобильная сигнализация, никакому «Сименсу» такая не снилась. Эй, Ронни, как дела?.. Говорит, порядок.
"Сколько же ему предложили, — размышляла Амалия, — что такой славный парень решился стать убийцей и предателем? Берт говорил о Джеке: если предложат миллион… Как он тогда меня поддел, вернувшись из разведки: «Фройляйн Амми, начинаем паниковать?» Точно, точно — тогда это и случилось, и он, скорее всего, получил аванс. Интересно, выезжая вслед за нами на мотоцикле — к светлому «универсалу», — взял он этот аванс с собой или оставил, рассчитывая вернуться и продолжать жизнь добропорядочного офицера охраны? Если оставил, то в кожаном своем сундучке… в спальне… За малые деньги он бы не продался, это несомненно», — подытожила она и вдруг сказала:
— Берт, включите машинки.
Как ни странно, он немедленно передал команду Рону и только тогда спросил:
— Что-то заметила?
— Вспомнила.
— А?
— Деньжищи у них огромные… Что для них за расход — еще одна группа или две? Могли ждать на въезде на А-9 или еще где-нибудь.
— Но ты же их не зафиксировала. И вообще, в такой толпе разве рискнут?
— По миллиону-другому на рыло — и в церкви рискнут, — сказала Амалия. — Будет стоять на дороге рядом, как впереди просвет — отстреляется, и по газам, и хрен его поймают.
— Не каркай, — буркнул Умник. — Пока Господь за нас…
— Не Господь, а Невредимка, мой дорогой.
— А! Все собирался спросить: ты в Бога веришь, Амми?
— А не знаю, не знаю… Не знаю! — вдруг вскрикнула она так, что он вздрогнул и машина вильнула. Потом спокойно добавила — Логично предположить, что они будут стоять за выездом на Зандам, на развязке.
— Скоро узнаем, — сказал Умник.
— Или у дома Марты, он же побывал у Марты…
— Скоро узнаем, — повторил Умник и сморщился. — И Марту не минуешь — на этих машинах ехать нельзя, а покупать сейчас новую — безумие…
Он сообщил Рону насчет возможной засады у развязки, и остаток пути по большому шоссе они проехали молча.
Перед поворотом «опель» жующей блондинки перешел на правую полосу, на выезд. Умник катился за блондинкой осторожно, отпустив ее футов на двадцать. Позади, за машиной Рона, ехал еще кто-то. Амалия напряженно всматривалась влево, в кустарник, покрывающий треугольник между поперечной дорогой и полосой съезда, по которой они ехали. И едва не проглядела: впереди на широкой обочине стояла машина. Синий «БМВ». Берт увидел ее раньше Амалии и приказал:
— Рон, впереди слева. Сбавь скорость. — Он сам сбавил скорость и, вглядываясь вперед, спокойно басил:
— Если вдруг гранатомет, лучше ехать медленно, ребятки… Медленно, чтобы не… Меняют колесо, а?
"Опель» впереди уже наддал и выскочил на поперечное шоссе.
— Притворяются, что меняют, — сказала Амалия.
Задняя правая дверца той машины была открыта, к порожку прислонено запасное колесо. Стекло передней дверцы опущено, оттуда выглядывает темноволосая голова. И сзади сидел кто-то.
— А может, все-таки меняют? — с надеждой спросил Берт.
Амалия оглянулась и увидела, что сзади очень быстро наезжает автомобиль, свернувший с шоссе следом за ними.
Он проскочил слева — в нем тоже за рулем сидела женщина, — и едва он ушел вперед, как донеслись едва слышные щелчки, и переднюю дверцу «БМВ» словно вспороло — это было снова как в кино: на глянцево отливающей под солнцем голубой поверхности возникли черные дыры — полукругом. И сейчас же опять затрещало: «по-по-по-по», — но в этот раз, видимо, срикошетило в открытую дверцу, потому что из нее выпал человек в джинсовой куртке с автоматом в руках — головой вперед, — свалив колесо, приставленное к дверце.
