Владимир Печенкин - Поиск-82: Приключения. Фантастика
Глава восьмая
Оперативное совещание началось, как всегда, ровно в девять. Подполковник Пряхин уважал точность и требовал ее от подчиненных, поэтому был удивлен, когда не увидел капитана Марфина. По неписаной традиции каждый садился на одно и то же место, и теперь все невольно посматривали на прогалину в тесном ряду форменных кителей. Марфин был человеком пунктуальным и без причины опоздать не мог. Пряхин, открывая совещание, невольно ловил себя на этой мысли и обрадовался, когда дверь приоткрылась и в комнату ужом проскользнул сияющий Марфин.
Закатив к потолку глаза, капитан развел руками, показав, что нечто, задержавшее его, было выше сил человеческих. Прошел к своему месту, сел и стал покачиваться на стуле.
— Олег Сергеевич, боюсь, что радость, которая вас переполняет, приведет к поломке казенного имущества, — сказал с невозмутимым лицом Пряхин. — Поэтому, если, она не личного свойства, поделитесь ею с нами.
— С превеликим удовольствием, — сказал Марфин. — Люблю похвастаться.
Он вскочил, поставил стул перед собой и, упершись обеими руками в спинку, принял позу присяжного оратора.
— Так вот, — начал капитан, — мне было поручено выяснить, где и кем изготовлен ключ, которым пытались открыть замок магазина в Ряхово. Поиск по заводам и мастерским ничего не дал. Но, если покопаться, в любой округе найдется дядя Вася, который может все: и колодец выкопать, и печь подправить, и телевизору вернуть пропавший голос, и крышу перекрыть, а уж по слесарному мастерству, по всяким замкам и задвижкам ему нет равных. Нашелся такой дядя — только не Вася, а Ваня — и у нас в поселке Южном. Крепкий дом, занятный флюгер на крыше. Во дворе, в пристройке, мастерская — ни в одной заводской инструменталке такого оборудования не найдется. Одних напильников штук тридцать. К сожалению, застал я дядю Ваню в период между двумя заказами, и потому в состоянии, звучно именуемом абстиненцией. Проще говоря, маялся дядя Ваня с похмелья. А посему пришлось мне поступиться моральными устоями и пойти на расходы, не предусмотренные скромной сметой уголовного розыска. Однако расходы эти окупились, ибо, хлебнув портвейна, дядя Ваня пообещал выполнить любой мой заказ, а когда я показал ему ключ, заявил, что уже делал такой месяца два назад. И замолк. Пришлось представиться. Оказалось: заказывал мужчина в черном пальто, незнакомый. Заплатил хорошо, и дядя Ваня в его присутствии изготовил дубликат по оригиналу. Из какой стали — не помнит. На фотографиях, среди которых были снимки Шмакова и Демина, никого не узнал.
Марфин обвел всех торжествующим взглядом и сел.
— Порядок, — сказал Пряхин. — Молодец, Олег Сергеевич. Всегда бы так... Значит, известные нам лица дубликат не заказывали? Поговорим тогда о малоизвестном, о скромном бухгалтере ЖЭКа Крошкине. Его видели вместе с Деминым за день до смерти последнего. Я запросил Чернигов, откуда он прибыл в наш город. Оказалось, что гражданин бухгалтер отнюдь не безгрешен. Как сообщили товарищи из Чернигова, Крошкин проходил по «делу веников» — помните? — но не был в числе организаторов и потому осужден лишь за соучастие. Наказание отбыл. Отсидев, предпочел в Чернигове не задерживаться. Хочу подчеркнуть, что подмоченная репутация еще не дает основания заподозрить Крошкина в убийстве Демина и взломе магазина, но поинтересоваться бухгалтером стоит. У него, правда, как будто бы неопровержимое алиби: он попал в больницу с острым аппендицитом за час до того, как, по данным экспертизы, скончался Демин. Однако экспертиза тоже может ошибиться, если некоторые сотрудники, — подполковник глянул в сторону Марфина, — небрежно опишут окружающую обстановку. Экспертиза исходила из того, что смерть Наступила на улице при температуре минус двенадцать. А Демин умер, сидя в нише, которая образовалась в стене, потому что заложили дверь из котельной. Непосредственно к кладке примыкает основание трубы, и температура там намного выше, чем снаружи. Видимо, Демин хорошо знал это и залез в нишу, почувствовав себя плохо. Поскольку смерть наступила в тепле, трупное окоченение развилось позже и было выражено меньше, чем при двенадцатиградусном морозе. Учитывая такое обстоятельство, приходим к выводу, что в момент смерти Демина Крошкин еще не был в больнице. Спрашивается: где? Поэтому я поручил узнать все об этом человеке, тем более что спешный и засекреченный отъезд в санаторий вызывает, мягко говоря, недоумение. Прошу доложить данные проверки.
Поднялся сухощавый атлетически сложенный молодой человек в замшевом пиджаке и модном черном свитере.
— В январе этого года, а именно: двадцать пятого, двадцать шестого и двадцать седьмого Крошкин находился в больнице на лечении по поводу правосторонней почечной колики. Тогда же познакомился с сестрой-анестезисткой Корякиной и потом часто к ней захаживал — и домой, и в больницу.
— Как вы это узнали?
— Узнать было несложно. Известно, что у женщин нет бо́льших врагов, чем лучшие подруги. Корякиной около тридцати пяти, она одинока, и подруга ее, приблизительно такого же возраста, тоже живет одна. Они были очень дружны и как будто довольны жизнью, поэтому появившийся вдруг у Корякиной мужчина неизбежно вызвал у той, другой, зависть. Связь Крошкина с медсестрой для нас имеет значение, думается, потому, что необходимо было выяснить, мог ли Крошкин раздобыть аспарилин. Проверка лиц, получавших это лекарство в аптеках, в течение последнего года, показала, что к ним он никакого отношения не имеет. А вот в анестезиологическом отделении коробка аспарилина всегда лежит на виду в стеклянном шкафчике срочной помощи. Корякина могла дать лекарство своему возлюбленному, мог и Крошкин его похитить, так как имел возможность бывать в анестезиологической, поскольку его знакомство с медсестрой развивалось, видимо, именно там. Правда, исчезновение аспарилина не установлено. Во-первых, он не относится к группе строго контролируемых. Во-вторых, в клинике каждый побаивается другого, и все вместе — профессора. Говорят о нем шепотом: не то с великим уважением, не то с хорошо скрываемой ненавистью. В общем, все трепещут, и в такой обстановке пропажу коробки какого-то аспарилина, конечно, постараются замять. Спишут, и все... Теперь по поводу аппендицита. Крошкин поступил в клинику в два тридцать и был оперирован через полтора часа. Окончательный диагноз: острый простой аппендицит. Что это такое, детально я не знаю, но, видимо, не очень серьезно.
— Да, пожалуй, — согласился Пряхин. — Но ведь, наверное, потом делают какие-то исследования?
— Есть и такая бумажка. Вот, пожалуйста: «Просвет червеобразного отростка сужен. Слизистая отечная, в ней умеренно выражена клеточная инфильтрация». Опять-таки не знаю, хорошо это или плохо.
