Кирилл Юрченко - Люди в сером 2: Наваждение
6 июня 1981 г. Сибирск.
Полковник Алексеенко начал шевелиться через несколько часов после того, как его доставили на базу. Он словно проходил все стадии развития человеческого сознания, сначала пугая агентов полным отсутствием ума в открытых глазах, затем перейдя к дебиловатым ужимкам и гримасам, пугая ими не меньше, и лишь постепенно его взгляд начал проясняться, как будто открылся какой-то кран, откуда полилась, наконец, тонкой струйкой запертая информация.
— Где я? — произнес он, тяжело ворочая толстой шеей, осматриваясь вокруг.
Его взгляд остановился на Вольфраме. Разглядывая его, полковник Алексеенко хмурился все сильнее, шевеля губами, будто разговаривал с собой.
— Ты?! — с силой выдохнул он и попытался встать, но его удерживали невидимые путы кресла, специально подготовленного для разговора с такими важными и непредсказуемыми невольниками.
Полковник дернулся раз, другой, и снова, не понимая, что ничего из этого не выйдет. Взгляд его стал еще суровее и жестче. Как будто немного — и польются из глаз сжигающие струи.
— Отпусти, слышишь ты, гнида! — проревел он, ерзая на месте, не желая мириться с собственной беспомощностью.
— Сидите, не дергайтесь! — Вольфрам подошел ближе. — Вы сможете до некоторого предела шевелить руками, если не будете думать о том, чтобы освободиться.
И, к удивлению своему, полковник Алексеенко вдруг и в самом деле смог поднести к лицу свои руки. Они вовсе не были связаны, как он подумал. Могли шевелиться и ноги. Но только встать не получалось, как будто удерживала его неведомая сила. На некоторое время застыв, он вдруг неожиданно резко метнул кулак в лицо склонившегося над ним Вольфрама. Движение это было мгновенно остановлено, и руку полковника будто сразило током, однако Вольфрам от неожиданности дернулся назад и чуть не упал.
Он с неудовольствием посмотрел на Анисимова, которого выходка неукротимого пленника заставила заулыбаться.
— Что тут смешного, не пойму.
— Крепкий орешек нам попался.
— Ничего, расколем!
— Надеюсь, это сказано в переносном смысле, агент Вольфрам, — вмешался ГРОБ, — и я не стану свидетелем кровавой расправы.
— Не бойся, не станешь, — досадуя, ответил тот.
— Это обнадеживает. А как вы собираетесь его колоть?
— Что-нибудь придумаем.
Полковник Алексеенко озирался по сторонам, не понимая, откуда исходит третий голос. Наконец, взгляд его вцепился в черный куб с огоньками.
— Что это?
— ГРОБ, — ответил Вольфрам.
В глазах пленника на миг высветился испуг. Он не понимал, шутка это или нет.
— К вашему сведению, я Грядущего Робот Отличный Бесперебойный, — вновь послышался голос из куба.
— Робот?! — Полковник немного оживился. — Значит, все-таки удалось установить с ними контакт? Я прав?
Он снова осмотрел комнату.
— Где я нахожусь? Это какой-то секретный объект министерства обороны?
— Что-то вроде того, — уклончиво ответил Вольфрам.
— Значит, я тебя верно раскусил, еще тогда, в семьдесят девятом. Жаль, не сумел ничего доказать. Тогда бы меня после той проваленной операции не отстранили бы от дел на целых полгода. Слушай, давай на чистоту. Яковлев, твой начальник, он ведь тоже был в этом деле замешан, а? Теперь-то понятно, почему после той истории он так быстро ушел на пенсию. Так что там было тогда с той тарелочкой? Ваши ее забрали?
— Забрали, — сухо ответил Вольфрам.
Как-то по-дурацки складывался разговор. Совсем не так он себе его представлял. Полковник Алексеенко говорил легко и свободно, как будто со старым неприятелем, с которым приятно подерзить и вспомнить прошлое. Но Вольфрам отчетливо замечал в полковнике растущее давление, словно тот закипал изнутри, но пока еще держал себя в рамках. Да, действительно, крепкий орешек.
— А это кто? — невежливо поинтересовался полковник, словно только сейчас заметив Анисимова.
— Мой шеф, — ответил за начальника Вольфрам.
— Не главный, нет? А кто у вас в минобороне сейчас главный на проекте? Все так же Троицкий?
— Ну, допустим, — ответил Вольфрам.
Полковник хмыкнул.
— А никакого Троицкого нет. Я его выдумал.
Полковник нервно заерзал в кресле.
— Странно как-то получается, — произнес он. — Вроде на одно общее дело работаем, на одно государство. Только вначале я тебя подозревал, теперь ты меня в чем-то. Вот сижу, понимаешь, в какой-то дурацкой комнате и не могу толком пошевелиться, чтобы дотянуться до тебя вот этими вот пальцами и придушить!
Добродушие исчезло. Все естество вернулось к полковнику. Он злобно потряс руками, протягивая их к Вольфраму, не в силах даже выпрямить локти. Но сразу же успокоился и, снова оглядев странное кресло, невозмутимо, с уверенностью, как будто не был насильно прикован, спросил:
— Видно, инопланетянские штучки? Неплохо вы подсуетились, друзья товарищи. Нам бы такое креслице тоже не помешало. Может, поделитесь секретом?
— Вряд ли, — сказал Вольфрам.
— Слушай, а может, вы не на свою страну работаете? А на американцев? Ну, конечно! — он хлопнул ладонями по коленям, после чего всплеснул руками, снова удивленный тем, что этот произвольный жест не вызвал никакого сопротивления.
Полковник ждал ответа, но, так и не дождавшись, презрительно скривился.
— На кого работаете, гниды?.. — запыхтел он, снова попытавшись встать.
— Вы все привыкли задавать вопросы, товарищ Алексеенко, но теперь вам самому придется на них отвечать, — сказал Вольфрам.
— Задавай свои вопросы, паскуда! Только хер тебе будет, а не ответы.
Полковник весь подобрался, вытянулся, подбоченился, деловито кинул взгляд на Анисимова и уставился на Вольфрама с насмешливой уверенностью.
— Я ничего не скажу вам. Волков Георгий Ефимович. Бывший лейтенант Комитета государственной безопасности, бывший советский гражданин, бывший коммунист или комсомолец, кем бы ты ни был, дерьмо поганое, а предателем стал! И вам тоже ничего не скажу, гражданин бывший товарищ, имени вашего я не знаю!
— Анисимов. Сергей Иванович.
— А не пошли бы вы, Сергей Иванович…
Полковник еще что-то говорил, но Вольфрам будто отключил от него свое внимание. Он растерянно посмотрел на шефа. А тот на него.
— Есть только один способ, Георгий, ты его знаешь, — сказал шеф. — Процедура по форме два-дэ.
— Нет, — Вольфрам резко мотнул головой.
— Тогда… Остается только «либерализатор».
— Тем более. Это уж вы сами, — с раздражением, накопившимся за эти минуты, ответил Вольфрам. — Я пас.
