Николай Гацунаев - Звездный скиталец (С иллюстрациями)
— Не надо спрашивать. Я все равно не отвечу. Это — табу.
— Только поэтому?
— Это правильное табу, — сказала она. — Человек не должен этого знать.
— Иначе перестанет быть человеком?
— Да. — Она глубоко вздохнула. — Именно поэтому,
— Ну, хорошо, — согласился он. — Тогда хоть скажи, как я умру. Утоли моя печали. Ужасно не хочется уходить из жизни под ярлыком бессловесного пушечного мяса.
— На этот счет можешь быть спокоен. В своей реальности тебе предстоит наломать столько дров, что кому-то другому не хватило бы на это и десяти жизней.
— Вот уж чего не ожидал от себя! — Он усмехнулся. — Откуда бы такая прыть?
— Ты встретишь единомышленников, — продолжала она. — У тебя будут верные друзья. Сообща вы пошатнете устои Стран Всеобщей Конвенции.
— Вот как? — усомнился он.
— Не надо иронизировать. Это действительно так. С какой стати я стала бы пичкать тебя побасенками? Ты станешь борцом за единственно справедливое дело. И моей заслуги в этом нет. Все, что я сделала, — это поддержала тебя в критическую минуту. Заставила поверить в себя.
Она умолкла. Молчал и он, думая об услышанном, Потом она уснула…
…Осторожно, стараясь не потревожить спящей, Симмонс встал с тахты и направился к выходу. Он и сам не смог бы ответить, зачем он это делает: понял, что надо, встал и пошел.
«Силовое поле», — вспомнил он, подходя к двери. Протянул руку и коснулся пальцами невидимой преграды. — Долой!
Преграда дрогнула и перестала существовать. Не успев даже удивиться, он шагнул за порог. Над степью полыхали далекие зарницы. Остро пахло морем, солью, отдающей тепло землей.
Он раскинул руки, взглянул в фиолетовое, почти черное небо, густо усыпанное звездами. Глубоко вздохнул и… устремился ввысь.
Симмонс даже не понял, хотелось ему этого или нет, Если и хотелось, то наверняка подсознательно. Подъем был плавный, без рывков и остановок. Земля уходила все дальше и дальше вниз, раскрываясь, словно огромная чаша, до краев наполненная темнотой. Лишь в той сто роне, где они с Эльсинорой видели днем караван, мерцал десяток костров, кажущихся отсюда крохотными красными точками.
«Стоп! — мысленно скомандовал он. Подъем прекратился. Трудно было сказать, на какой он находится высоте, но, судя по тому, как далеко просматривалась поблескивающая отражениями звезд поверхность моря, — до земли было не меньше полутора километров.
Симмонсом все больше и больше овладевало пьянящее ощущение собственного всесилия.
— Гроза! — крикнул он во весь голос. — Пусть будет гроза! Молнии! Гром! Ливень!
Зловещая туча поднялась из-за моря, стремительно заволокла небо. Сверкнула молния. Еще, еще! Пушечной канонадой ударили раскаты грома. Хлынули теплые потоки проливного дождя.
— Довольно! — отплевываясь и вытирая руками мокрое лицо, гаркнул Симмонс. Гроза прекратилась так же внезапно, как началась. Опять замерцали звезды.
— Вниз! — приказал Симмонс. Наверное, он что-то не учел: слишком сильно ударились о землю босые ступни. А может быть, виною тому была темнота? Симмонс не удержал равновесия и ткнулся задом в мокрый песок.
— Ты где, Эрнст? — донесся со стороны домика испуганный голос Эльсиноры. Тонкая фигурка в длинной, до пят, ночной рубашке смутно белела в темном дверном проеме.
— Здесь! — откликнулся он.
— Что ты там делаешь?
— Колдую! — торжествующе крикнул он, встал и направился к ней, отряхивая на ходу ягодицы.
— Не болтай! — сонно проворчала она. — Хотя… Этот ливень, гроза… И на небе ни облачка… Где ты пропадал?
Теперь, когда она была рядом, он увидел выражение ее лица — удивленное и испуганное.
— Там! — с нотками злорадства в голосе сообщил он и указал пальцем в небо. — Не воображай, что тебе одной это дано!
— Не разыгрывай меня, Эрнст, — попросила она. — Мне не по себе от твоих шуток.
— Ладно. Сейчас я тебя успокою, — пообещал он. — Ты когда-нибудь слышала «Чели ирок»?
— А что это такое?
— Мелодия. Древняя и очень красивая. Хочешь послушать.
— У тебя с собой запись?
— Нет, — усмехнулся он. — Запись нам ни к чему.
Он поднял лицо к звездам, дирижерским жестом вскинул вверх руки, взмахнул ими, и над морем, над ночным пустынным плато зазвучала плавная, медленная мелодия. Най пел тоскующим человеческим голосом. Пел без слов об изнывающих от жажды пустынях, безымянных могилах вдоль караванных путей, о цветущих оазисах по берегам стремительных рек, о луноликих красавицах, о дальних сказочных странах…
Вначале негромкая, мелодия ширилась, гремела все громче и величественнее. Казалось, пели земля и небо, море и ночь. В дюжине километров от того места, где стояли Симмонс и Эльсинора, караванщики, испуганно подгоняя друг друга, снялись с ночевки и, нахлестывая недовольно ревущих верблюдов, тронулись в путь, торопясь подобру-поздорову убраться из заколдованных поющих песков пустыни Сам.
Взмыл в небо, затерялся в мерцании звезд последний, печальный аккорд. Мелодия смолкла. И в наступившей тишине Эльсинора робко тронула Симмонса за плечо.
— Ты… — Она смотрела на него широко раскрытыми глазами, словно видела его впервые. — Что с тобой произошло? Кто ты?
— Твой муж! — весело расхохотался он. — Надеюсь, ты не подашь на развод из-за этого концерта? Или тебе не по душе восточная музыка?
— Перестань, Эрнст! — Она умоляюще схватила его за руку. — Ведь если ты…
— Что «если я»? — перебил он, веселясь от души, но Эльсинора уже взяла себя в руки.
— Ничего. Мне холодно. Эрнст. Пойдем в домик.
Веселье как рукой сняло. Он пристально посмотрел ей в глаза и молча наклонил голову.
— Пойдем.
Они вошли в палатку и, не сговариваясь, сели за стол друг против друга. Симмонс нагнулся, включил калорифер и опять пристально взглянул на жену. Та сидела, опустив глаза и думая о чем-то своем.
— Не обижайся на меня. — Он потянулся через стол и ласково похлопал ее по руке. — Я вел себя, как последний идиот.
— Какое это теперь имеет значение?
— «Теперь»? — переспросил он.
— Да перестань ты наконец! — взорвалась она. — Это бесчеловечно!
— Что бесчеловечно? — искренне изумился он. — О чем ты, Люси?
— Я знаю, наблюдателей контролируют. Им устраивают проверки…
— Что ты несешь?
— …но зачем нужно было морочить мне голову столько времени? Зачем надо было разыгрывать весь этот фарс с любовью? — Она фыркнула. — Любовь! У вас это здорово получилось, Эрнст, или как вас там на самом деле зовут?
— Да ты о чем? — медленно произнося каждое слово, спросил он.
