Чарльз Шеффилд - «Если», 1996 № 10
Настоящее для нас и для них общее, т. к. наше настоящее — текущее, однако за его рамками мы существовать не можем. Для них является текущим пространство, и они не могут видеть за рамками узкого пучка прямой дороги.
Почему мы их видим? Свет — скорость 3 х 108 м/с, но т. к. время деформированно, то в реальности свет проходит большее расстояние во времени (пространственно все их время сжато для нас в некотором объеме, поэтому свет сквозь них идет как бы через большее расстояние), а раз расстояние большее, то свет преодолевает его дольше, следовательно, больше рассеивается, хоть и проходит сквозь них, следовательно, они прозрачны, но не абсолютно, т. е. полупрозрачны».
Физика существования гейстов изложена автором письма достаточно подробно и, с точки зрения фантастики, непротиворечиво. Смысл же пришествия гейстов в том, чтобы обезопасить себя от экспансии землян, ведь человечество с каждым прожитым мигом заполняет ВРЕМЯ — среду обитания гейстов. Поэтому они предлагают людям «реконструктор событий» (мы помним, что пришельцы могут управлять своей родной стихией, временем, строя из него различные формы, как мы создаем формы из элементов пространства). Ну а шалости землян с этим самым реконструктором неминуемо приведут к уже известным нам трагическим последствиям — к вящему удовольствию чужаков…
На этот раз лишь один из читателей, В. Литвинов (Екатеринбург), разгадал замысел автора. Хотя он и не использовал сам термин, которым автор рассказа определяет ПРЕДМЕТ ТОРГОВЛИ, но суть фантастической идеи передал верно. В. Литвинов замыкает список призеров этого этапа конкурса.
Победители конкурса получают обещанный фантастический приз — десять последних книг издательства «АСТ». Среди авторов такие известные зарубежные и отечественные писатели-фантасты, как Р. Гаррет, Давид Дрейк, Билл Фосетт, Джек Чалкер, Д. Трускиновская.
А мы предлагаем вашему вниманию рассказ молодого американского писателя Тони Дэниэла.
Так что же все-таки ждут от нас коварные гейсты?
Тони Дэниел НЕ ИЩИ ЛЮБВИ В ДВИНГЕЛУВ тот день, когда гейсты объявились на станции Кокопелли, вся Африка горела синим пламенем, так что, по правде говоря, для первого контакта с человечеством можно было выбрать время и получше. Кабельный лифт Найроби работал на двойной скорости с минимальными интервалами, безостановочно выплевывая одну вагонетку за другой — в каждой по нескольку тысяч душ вместо предусмотренных правилами пятисот, а я как проклятый тасовал эти тысячи, раскидывая беженцев по другим лифтам. Все спасенные страдали старомодным радиационным отравлением — кто больше, кто меньше, некоторые буквально светились, излучаясь с нездешней силой… ну а моровое поветрие на космической станции — самое распоследнее дело! Большинство жутко мучилось от голода и, дай им волю, сожрало бы всю станцию с ее электронными потрохами (положа руку на сердце, кто смог бы их винить?!), а на тех немногих, кто прибыл в относительно добром здравии, сразу же нацелился нелегальный Повстанческий фронт Гильдии брокеров.
Словом, на сей раз рутинная переадресовка вылилась в серию головоломок, потребовавших предельной концентрации внимания, так что первые сообщения о визите гейстов я как-то пропустил мимо ушей. Полагаю, встреча не обошлась без подобающей случаю помпы — приветственные речи, фанфары, и все такое, но лично меня волновала единственная проблема: к какой бы еще чертовой матери заслать злосчастных африканцев?..
Лифт Сент-Луиса был зарезервирован для спуска торговых агентов, и всех его пассажиров в принудительном порядке отправляли отсиживаться в карантине на восточной окраине города. Буэнос-Айрес выразил согласие принять две-три партии; я вспомнил о движении Эугенистас, контролирующем рынки южноамериканского побережья, и всерьез задумался о том, что же там намерены сотворить с тысячами беженцев из Африки — но из дипломатических соображений ответить отказом никак не мог… Бедные души!
Утопающий Амстердам, как всегда, отчаянно нуждался в любых работниках — лишь бы копали поглубже да бросали подальше; мы с облегчением отправили туда чуть ли не половину нашего живого груза. Около чет-
верти согласился взять Тибет, дабы выменять на них томящихся в ливийском плену соотечественников: этих бедолаг ожидала несладкая жизнь — но все-таки жизнь. Остаток же пришлось заморозить и отправить на околоземную орбиту дожидаться лучших дней. С одним из контейнеров вышла осечка, и ночное небо над тихоокеанским архипелагом озарили три сотни африканских метеоров.
Я устало поплелся в свой персональный кабинет, предоставленный мне как администратору Третьей Правящей Магистратуры, и по дороге наткнулся на своего первого гейста. Сперва я подумал, что вижу брешь в борту станции и уже приготовился к смерти, однако атмосфера не проявила намерения улетучиться в космос. Чужак приблизился; на первый взгляд, он походил на гигантскую амебу, но абсолютно плоскую, как плавающий наноэкран.
Если смотреть на гейста спереди, видишь невообразимую глубину, но боков у него нет и в помине, с тыльной же стороны пришелец абсолютно невидим, так что можно пройти сквозь него и ровным счетом ничего не почувствовать. Некоторые, правда, уверяют, что ощущали тухлый запашок или же кислый привкус ионизации, но лично для меня пришельцы ничем не пахнут. А внутри у них переливы цветных узоров и… люди, которые с вами разговаривают.
Это ваши друзья или родственники, но только с ними всегда что-нибудь не так: старушка мать, к примеру, глядится юной девой, друг-ровесник — глубоким стариком, а подружка — двухлетней крохой, едва научившейся говорить. Собеседники постоянно сменяют друг друга: фразу начинает один, заканчивает другой, третий вставляет единственное словцо, и так далее; так что в определенном смысле гейсты с каждым человеком говорят на его собственном языке. И все же те немногие, с которыми чужаки говорили сразу же по прибытии, испытали изрядный психологический шок (один даже сошел с ума), а большая часть человечества до сих пор с трудом переносит подобную манеру общения. Думаю, все дело в том, что гейсты либо не понимают, либо не заботятся о том, какие чувства вызывают у собеседника причудливые вереницы человеческих личин.
Лично я адаптировался без особого ущерба для психики не потому, что полностью лишен эмоций, а по той простой причине, что у меня нет семьи и очень мало друзей. Первый гейст использовал всего троих: моего университетского руководителя по курсу истории, проститутку из моего родного города Бангкока (я был влюблен в нее мальчишкой) и старшего брата, чей облик знаком мне лишь по старым скульптографиям.
