Яна Завацкая - Ликей
— Где-то я с вами согласна, — подтвердила Элина. Алексей ощутил странное чувство — удовлетворения и тревоги одновременно. Он сидит за столом с ликеидами, говорит с ними, как равный… Ему лестно оттого, что его снова допустили в этот круг. И в то же время тревожно — не совершает ли он некоего предательства?
Да нет… еще отец Иоанн говорил, что Алексей должен преодолеть в себе неприязнь и страх перед ликеидами. Они такие же люди… такие же.
— Вам не было скучно здесь? — спросила Элина заботливо, — может быть, завтра поедете с нами?
— Здесь очень хорошо, большое спасибо, — ответил Алексей, — действительно… у вас такие книги замечательные, собака, мы в лесу гуляли. А с вами… интересно, конечно, но я видел маргиналов, общался с ними… не знаю.
— Конечно, конечно, как вам угодно, — заторопилась Элина, — Я рада, что вам нравится у нас.
— Я ведь просто пилот, — улыбаясь, сказал Алексей. Джейн ощутила даже нотку ревности. То, чего ей было так трудно от Алексея добиться — простая человеческая улыбка, открытый разговор, у Элины получилось как бы само собой.
На следующий день выехали втроем — Роберт сам вел машину, серебристый ниссан, Элина и Джейн примостились сзади.
Трасса за городом была очищена от снега, но потом они свернули на проселочную дорогу. Здесь только огромные рубчатые колеса машины-снегохода позволяли как-то, хотя бы медленно двигаться. Навигационное устройство командовало, как ехать дальше.
— Главное — не завязнуть, — пояснила Элина, — А то будем плечом толкать.
— Не так уж все страшно, — возразил Роберт, — Зимой бы мы здесь вообще не проехали. Здесь снег бы лежал в человеческий рост. А сейчас — так, присыпало.
— По этой дороге все равно ездят, — сказала Элина, — вот там, дальше… там зимой только на вертолетах. А в горы мы бы сейчас даже и не поехали, это только здесь, в лесостепи можно передвигаться по такой-то погоде.
Действительно, скоро дорога стала еще хуже. Временами Джейн казалось, что они едут просто по степи — машину подбрасывало на кочках со страшной силой. Кругом раскинулся однообразный пейзаж — березовые голые колки, засыпанные снегом, белые нетронутые поля. По небу бежали крупные кучевые облака.
— Эта деревня называется Бишкиль, — сказала Элина, — башкирское название. Тут же недалеко Башкортостан, вы знаете… у нас сплошные границы вокруг — с востока Сибирь, с Запада — башкиры…
— А маргиналы — тоже башкиры? — спросила Джейн.
— Нет, в основном русские… хотя и другие встречаются. У них же тут всегда был, знаете, такой котел, где все народы вместе варились.
Через три часа наконец достигли деревни. Роберт остановил машину на окраине, ликеиды вылезли.
Удивительно, подумала Джейн. Она знала, конечно, о существовании таких деревень, но одно дело знать, другое — видеть своими глазами.
Ни одной машины, ни телевышки, ни малейшего признака цивилизации. Древние домики, деревянные заборы, огороды… Первым, кто встретился ликеидам, была стайка детей, с визгом и хохотом катавшихся с обледеневшего склона оврага. Джейн застыла, глядя на этих детей.
Ножки обуты в странные сапоги, как будто из плотного войлока. Тулупчики, штаны, шапки — все меховое, явно самодельное, покрытое какими-то ненужными швами, заплатами, некрашеное, страшненькое. И сколько же их! Десятка три… или четыре, не меньше. Тут же с ними носятся и лают дворняги… Некоторые из ребятишек тянули за собой грубо сделанные санки на деревянных полозьях. Вдруг Джейн попался на глаза малыш лет четырех с заячьей губой… еще один, с лицом дауна, стоял в стороне и глупо хихикал.
— Здесь есть генетические нарушения, — заметила она, — и видимо, много… раз в такой случайной толпе уже двое…
— У нас, дорогая Джейн, генетический контроль — насущная необходимость. Именно в нашей области — самые большие захоронения ядерных отходов в России. У нас процент нарушений очень высок. Ну а эти… — Элина кивнула на детей, — для них закон не писан.
Они обогнули пруд и вышли к центру деревни, где возвышалась Передвижная станция. Огромный белый купол со знаком горящего факела, стоял в широком промежутке между домами, где сходились три деревенские улицы. По размеру он был раза в три больше любого из домиков.
Какая-то старуха брела к Станции. Джейн обогнала ее, как бы случайно обернулась, заглянув в лицо… Боже мой! Джейн замерла. Старуха поразила ее еще больше, чем дети.
Мало того, что женщина была в такой же старой, перелатанной одежде, голова повязана бесцветным шерстяным платком… страшно было лицо старухи — ввалившееся, сморщенное, как старое яблочко, беззубое, покрытое какими-то бородавками, родинками, красными пятнышками. На крючковатом носу росли длинные черные волосы, а дальше рот образовал жутковатую на вид глубокую впадину, ниже которой торчал острый подбородок.
— Спокойно, Джейн, — послышался голос Элины, она перешла на английский, — Эти люди не посещают стоматолога, вообще врача, работают и едят не так, как мы — они стареют иначе.
— Да, — невпопад ответила Джейн. Они поднялись по металлическим, очищенным от льда ступенькам станции.
В крошечной приемной сидела молоденькая девушка в зеленом медицинском костюме. При виде Элины она радостно заулыбалась.
— Здравствуйте, миссис Шарф!
— Здравствуйте… Оленька?
— Да. Вы к нам с проверкой?
— Мы к вам в гости, — объяснила Элина, — Вот это мисс Уилсон, она работает в Петербурге, хочет взглянуть, как у вас тут…
Дверь медленно отворилась. Вошла старуха. Оленька вся превратилась во внимание.
Не замечая высоких гостей, аборигенка подошла к столику.
— Мне бы мучки получить…
— Минуточку, — Оленька защелкала клавишами, глядя в монитор, — Вы — Таисия Петрова?
— Да… Таисия.
— Но вы уже получали муку. Вот тут стоит — 20 килограммов.
— Записали… да мне бы еще чуть-чуть совсем! Мне разве много надо? Я ведь одна живу, старуха, видите? Пожалели бы старуху, — заныла Таисия. Оленька в отчаянии смотрела на нее.
— Но ведь вы уже 20 килограммов получили! Этого вам хватит на всю зиму. Вам поэтому столько и выдали, что вы одна и не можете себя прокормить.
Старуха молча повернулась и вышла. Оленька с тоской посмотрела на Элину.
— Каждый день ходит… получила свои два мешка и не может успокоиться… зачем ей столько? Из ума, что ли, выжила…
— Они иногда торгуют, — объяснила Элина, — приходят люди из сел, еще не охваченных Станциями… А вообще знаете, у старух это бывает — жажда накопительства.
Ликеиды разделись, повесили шубы на крючки.
