Сергей Ким - Стражи Чёрной Скалы
В глазах слегка прояснилось, боль в теле стала сильнее, но зато я, кажется, частично пришёл в себя. По крайней мере, калейдоскоп кадров перед глазами исчез.
С трудом ворочая шеей, я огляделся по сторонам.
Лежал я… Непонятно где лежал, если честно. Кажется… кажется меня вынесло из укрытия взрывной волной, протащило по склону и зашвырнуло в какую-то гору мусора. Ноги? Фух… Нормально всё, ложная тревога — просто их прижало какой-то увесистой пластиковой балкой. Ничего серьёзного, выбраться можно… И я выберусь.
Расшвыряв неопределённый хлам, под которым я оказался погребён, выбрал наружу и пошатываясь поднялся на ноги.
Самочувствие было откровенно хреновое. Камуфляж изодрало, ни автомата, ни кобуры с пистолетом при себе у меня не оказалось — похоже, что я всё это благополучно посеял. Вот кретин!..
Неожиданно накатил новый приступ тошноты, я пошатнулся и опёрся на торчащий из земли дорожный знак, хватаясь за голову. И тут же зашипел от новой порции боли, когда исцарапанными пальцами задел рассаженную правую бровь из которой текла кровь.
Ч-чёрт…
Кое-как зашагал вперёд, поднимаясь по склону. Пару раз я оступался и падал на одно колено, лишь в последний момент успевая выставить руки, но с каждым шагом я постепенно начинал чувствовать себя капельку лучше. То есть мне всё ещё было паршиво, но я хотя бы не так откровенно валился с ног от слабости…
Когда я поднялся наверх, то первым, что увидел была искорёженная самоходка, в окружении воронок от взрывов и разбросанных повсюду осколков НУРСов.
Первым и самым естественным моим порывом было линять отсюда к чёртовой матери, к чёртовой бабушке, к любому дьявольскому родичу в принципе. Лишь бы подальше от хрен знает скольких десятков неразорвавшихся ракет, которые могут в любой момент сдетонировать и расщепить меня на молекулы…
Но затем я услышал хриплый голос Махоуни:
— Эй, кто-нибудь… Помогите…
Я нетвёрдым шагом заковылял вперёд и, обойдя воронки, приблизился к иссечённому осколками кунгу…
Ракетная установка явно завязла на каком-то неустойчивом месте, а когда вокруг начали греметь взрывы, ещё больше провалилась под землю, переломившись в нескольких местах, как батон французского хлеба.
Агент Махоуни обнаружился рядом с кунгом. Похоже, что детонацию собственных ракет он каким-то чудом пережил в кунге. Чудом, потому как точно так же бронированную кабину тягача разнесло практически вдребезги.
Но чуда оказалось мало.
Гектор лежал на спине, затылком ко мне.
— Наёмник, это ты? — прохрипел цээрушник, чьи ноги зажало между частично ушедшим под землю тягачом и торчащим из земли куском бетонной плиты. — Дерьмо… Кажется, я крепко влип… Хотя…
Махоуни неожиданно сипло расхохотался.
— Хотя мне уже всё равно, наёмник. Воды нет — и это главное… — он повернул голову и посмотрел куда-то направо.
Я проследил направление его взгляда и тоже уставился на разрушенные ракетным обстрелом громадные цистерны… Которые не были объяты пламенем, как этого можно было ожидать после обстрела резервуаров с топливом. Огня вообще практически не было, и не было следов мощных взрывов — только последствия разрывов тяжёлых 122-миллиметровых НУРСов.
А из развороченных цистерн вытекала вода, стремительно впитываясь в песок.
Осознание настоящей реальности полыхнуло в голове взрывом зажигательной бомбы.
— Жаль только, что для меня всё кончается именно так… — прохрипел Махоуни. — Пойми, наёмник, нельзя дать «стражам» отсюда уйти… Никому нельзя дать отсюда уйти… Всё должно остаться здесь, в Кувейте…Может, это и жестоко, но это правильное решение… Единственное решение…
Твою мать.
Твою. Мать.
Кажется, я облажался… Кажется, я очень сильно облажался…
— Погоди, сейчас я вытащу тебя… — пробормотал я, делая шаг к агенту.
Нельзя дать ему подохнуть здесь. Он ещё слишком многое должен мне рассказать. Он ещё слишком правды мне должен…
— Брось, — неожиданно остановил меня Махоуни. — Я уже не жилец. Ракеты… Турецкое дерьмо… Могут начать взрываться в любой момент… И чуешь чем пахнет? В прямом смысле. Это бензин, сынок. Так пахнет бензин, так пахнет провал…
Я сощурился и увидел, как из кунга медленно сочатся тонкие струйки желтоватой жидкости. Некоторые из них стекали прямо на ноги агента.
— Не знаю, что за кретин… запихнул бензобак прямо под пол…А, может, и не кретин — взрывами-то его не зацепило… Но когда «червяка» переломило, бак тоже потёк…
И треск. Я слышу, как где-то рядом трещит искрящаяся проводка.
Нельзя здесь больше находиться — всё вокруг в любой момент может превратиться в самый настоящий Ад.
— Сделай мне одолжение, наёмник, — хрипло произнёс Махоуни. — Не хочу… Не дай мне сгореть…
Агент протянул руку к лежащему в полуметре от него серебристому револьверу.
— Дай мне… Да мне его…
Я сделал несколько шагов вперёд, медленно наклонился, подобрался револьвер и бросил взгляд на смотрящего на меня Махоуни.
— Ну же! Что ты стоишь! Быстрее!
«Может это и жестоко, но это правильное решение…»
Я зашагал прочь, держа в руке револьвер.
— Эй… Эй! Стой! Наёмник! Куда ты?! Наёмник! Нет! Нет!! Прошу!.. Умоляю тебя!.. Я умоляю тебя!..
Позади меня послышался треск разгорающегося пламени, в воздухе потянуло дымом палёной синтетики и обугливающейся человеческой плоти. И словно эхом от этого, вслед мне полетели полные дикой боли вопли.
— Ублюдок! Будь ты проклят! Будь ты!..
Все последующие слова слились в один сплошной крик, который начал постепенно глохнуть.
Я оступился и кубарем слетел вниз с песчаного склона. Позади меня начал доноситься грохот гремящих взрывов.
Кое-как поднявшись на ноги, я машинально вытер тыльной стороной ладони лоб. Перепачканный кровью из рассечённой брови, он был весь облеплен песком…
Вытер лоб и едва не рассадил его ещё сильнее, зацепив край раны взведённым курком револьвера, который всё ещё держал в руке.
Отрешённо посмотрел на него, ловя в серебристых гранях собственное отражение…
Но было ли это действительно моим отражением, моим лицом? Из блестящего металла на меня смотрела какая-то изломанная окровавленная морда, больше подходящая скорее какому-то монстру, а не человеку…
Это действительно я?
47
…Мёртвая эта земля —
Шипов и колючек земля.
Гаснущая звезда
Видит, как воздевают руки
К каменным изваяниям
Мёртвые племена.
В пустом царстве смерти,
В земном царстве смерти
На рассвете каждого дня —
Губы, данные для поцелуя,
Шепчут одни лишь молитвы
Сломанным камням.
Мёртвая эта земля —
Шипов и колючек земля…
Строчки просто всплывали в моей голове, помещённые в неё неведома когда. Или не помещённые, а существовавшие там всегда.
