Деймон Найт - Сумерки людей
Чтобы понять его поведение, как и все последующие его действия, следует помнить, что Гарольд носил фамилию Кастельяри; в Неаполе, не желая давать Питеру повод для ненужного беспокойства, он не обращался в банк за своими средствами, а подучил деньги по чеку с помощью случайного знакомого, датировав документ неделями раньше. Частью полученных денег Гарольд оплатил больничные счета и вознаградил своих спасителей. Другая часть ушла на новую одежду и на оплату четырехдневного проживания в дешевом неприметном отеле, когда он снова привыкал сам заботиться о себе. Остальное, в самый последний день, он потратил на приобретение небольшого, как подсказало ему благоразумие, револьвера и пачки патронов.
Гарольд сел на последний пароход до Искьи и прибыл к парадной двери собственного дома без пяти одиннадцать. Был холодный вечер, и в камине центральной залы пылал веселый огонь.
— Надеюсь, синьор Питер в добром здравии? — осведомился Гарольд, снимая пальто:
— О да, синьор Гарольд. Он чувствует себя превосходно, но очень занят коллекцией.
— Где же он? Мне бы очень хотелось с ним поговорить.
— Он в погребах, синьор Гарольд. Только вот…
— Что же?
— Синьор Питер никого не принимает, когда работает в погребах. Он дал строжайшее распоряжение, синьор Гарольд, чтобы в это время его никто не тревожил.
— Что ж, хорошо, — сказал Гарольд. — Полагаю, мы с ним еще увидимся.
Проклятая штуковина оказалась чем-то вроде медвежьего капкана, только вместо двух полукруглых челюстей там было четыре сегмента, которые сходились в центре — каждый с острым зубчиком. Боль была просто невыносимая.
Все сегменты двигались на концах тонких рычагов, предусмотрительно посаженных на шарниры так, что ужасный механизм защелкивался, стоило наступить на любую из четырех частей. Каждый рычаг имел пружину — слишком мощную для мышц Питера. Вся конструкция соединялась цепочкой с надежно вмонтированным в бетонный пол крюком. Питеру этот крюк позволял двигаться в радиусе одного фута. Еще бы чуть-чуть — и можно было бы перегрызть собственную ногу, тоскливо подумал Питер, но ничего не мог поделать.
Грозная загадка состояла в том, зачем здесь вообще оказалось адское приспособление. Разумеется, как и в родном времени Гарольда, здесь в погребах водились крысы. Но можно ли себе представить, что трехпалые Незнакомцы установили такую махину для поимки крыс?
И тут Питер вспомнил, что забытые изобретения временами изобретаются вновь. Даже если бы он припрятал сферу времени на всю оставшуюся жизнь и ей не суждено было пережить его, то в отдаленном будущем все равно могли оказаться другие ловцы во времени — если и не здесь, то в других сокровищницах. Вот как могло объясняться присутствие этого воплощенного ужаса — механизма с металлическими челюстями. Подобным образом можно было объяснить и существование самого погреба — лучшей ловушки для человека. Да только все это полная чепуха — добыча могла оставаться в ловушке только до тех пор, пока ловец не явится заглянуть в нее. События, как и жизни осмотрительных путешественников во времени, сохранялись.
А в подвале Питер находился уже почти сорок минут. Еще минут двадцать — двадцать пять, в крайнем случае тридцать, а потом войдут Некие Существа, и он окажется на свободе. У него есть страховка — только эта мысль и позволяла Питеру как-то мириться с болью, ставшей для него теперь центром мироздания. Сейчас он переживал ощущения, родственные тем, что случались во время визита к дантисту в жуткие старые времена до изобретения новокаина; временами боль казалась просто невыносимой, но утешало сознание того, что это должно когда-нибудь кончиться.
Склонив голову, он задержал дыхание. Глухой отдаленный стук, еще один, затем отвратительный скрип, затем — тишина.
Но он уже слышал их. Он знал — они там. Теперь уже скоро.
Трое мужчин — двое коренастых, один худощавый — играли в карты перед закрытой дверью, которая вела к лестнице в погреб. Нехотя они встали.
— Кто он? — спросил тот, что с виду казался покрепче. Томазо что-то затрещал ему на бешеном сицилийском, охранник помрачнел, но взглянул на Гарольда с уважением.
— А теперь, — заявил Гарольд, — я иду увидеться с братом.
— Нет, синьор, — уверенно возразил крепыш.
— Ваше поведение вызывающе, — сказал ему Гарольд.
— Да, синьор. Гарольд нахмурился:
— Вы дадите мне пройти?
— Нет, синьор.
— Тогда пойдите и скажите моему брату, что я здесь.
Оправдывающимся тоном, но твердо крепыш пояснил, что этого также не дозволяют строжайшие инструкции; впрочем, Гарольд сильно бы удивился, скажи охранник что-то другое.
— Хорошо, но я полагаю, вы по крайней мере можете мне сказать, когда он выйдет оттуда?
— Скоро, синьор. Через час, не больше.
— Ну что ж, очень хорошо, — раздраженно проговорил Гарольд, разворачиваясь вполоборота. — А теперь, — заявил он, поворачиваясь обратно и вынимая из кармана револьвер, — поднимите-ка руки и встаньте там, у стены, ясно?
Первые двое нехотя подчинились. Третий, худощавый, выстрелил сквозь карман плаща — прямо как гангстеры в американских фильмах.
Ощущение совсем не такое острое, с удивлением обнаружил Гарольд, скорее похоже на увесистый удар в бок крикетной битой. Грохот выстрела, казалось, бесконечно рикошетировал от стен. Гарольд почувствовал, как револьвер подпрыгнул в руке, когда он выстрелил в ответ, но так и не смог разобрать, попал он в кого-нибудь или нет. Казалось, все происходит очень медленно — и в то же время страшно тяжело было сохранять равновесие. Разворачиваясь, он успел заметить, что двое коренастых парней уже запустили руки под куртки и что у худого до отказа распахнут рот, а у Томазо точно так же — глаза. Затем стена полетела ему навстречу, и Гарольд поплыл вдоль нее, стараясь не выронить зачем-то оказавшийся у него в руке револьвер.
Только он обогнул первый поворот, как грохот раздался снова. Фонтан штукатурки брызнул в глаза; затем Гарольд неловко побежал, а позади него послышался хор диких выкриков.
Поначалу ученый избрал местом назначения лабораторию — чисто инстинктивный выбор, никак не подкрепленный логикой. Но на полпути через главную залу он понял, что туда ему не добраться.
Гарольд обернулся и метнул взгляд искоса в направлении коридора; там он увидел движущееся пятно и выстрелил. Пятно исчезло. Затем ученый неуклюже повернулся обратно и успел сделать пару шагов к креслу — ближайшему своему убежищу, когда что-то с силой врезалось ему между лопаток. Еще шаг — колени подогнулись — и стена нанесла ему второй удар, помягче. Гарольд упал навзничь, сжимая окостеневшими руками гобелен, висевший рядом с камином.
