Майкл Крайтон - Случай необходимости
Я сказал:
— Сделай так, чтобы Дж.Д. дал отступного.
Он лишь покачал головой.
— Сколько я себя помню, мы с братом никогда не ладили между собой. Мы с ним совершенно разные, несхожие ни в чем, даже во внешности. Мы думаем иначе, совершаем совершенно непохожие поступки. По молодости мне было даже неприятно думать о том, что он мой брат, и поэтому в душе я тайно надеялся, что он мне не родной, что его усыновили или взяли же в нашу семью на воспитание. Полагаю, что он думал обо мне то же самое.
Питер допил кофе и теперь сидел, откинувшись в кресле и склонив подбородок к груди.
— Эв уже пыталась убедить Дж.Д. отказаться от обвинений, — сказал он. — Но он неумолим, а она не знает, как…
— Оправдать свое поведение?
— Да.
— Очень плохо, что она с самого начала приплела сюда Ли.
— Да, — согласился он. — Но что сделано, то сделано.
Он проводил меня до двери. Я вышел на улицу, где сквозь серую пелену облаков проглядывало по-осеннему бледное солнце. Когда я направился к машине, он сказал мне вслед:
— Если ты не захочешь связываться с этим, я тебя пойму.
Я оглянулся.
— Ты же с самого начала знал, что у меня не будет иного выбора.
— Не знал, — покачал головой Питер. — Но надеялся.
* * *
Садясь за руль своего автомобиля, я напряженно раздумывал над тем, как быть дальше. У меня не было ни малейшей идеи на сей счет, ни соображений, ни догадок, короче, абсолютно ничего. Наверное можно было бы снова позвонить Алану Зеннеру и спросить, не может ли он припомнить еще что-нибудь из своего последнего разговора с Карен. Или нанести повторный визит к Джинни в «Колледже Смитта», или к Анжеле и Пузырику, на тот случай, если они смогут сообщить мне некие дополнительные подробности. В чем сам я, лично, очень сомневался.
Я сунул руку в карман за ключами, и мои пальцы наткнулись еще на что-то. Я вытащил находку из кармана: фотография молодого негра, облаченного в блестящий костюм. Роман Джоунз.
Я совсем забыл о нем. Где-то по ходу дела он выпал из моих планов, исчез, растворился в стремительном водовороте лиц и событий. Я довольно продолжительное время разглядывал фотографию, пытаясь по чертам лица получить хоть какое-то представление о складе характера этого человека. Но это оказалось невозможно; стандартная поза, дерзкий взгляд затянутого в серебрянную чешую молодого жеребца, надменно ухмыляющегося и как будто даже поглядывающего с подозрением. Снимок был неестественно-показушным, фото для толпы, и мне оно ровным счетом ни о чем не говорило.
Иногда мне бывает трудно найти или подобрать нужные слова, и поэтому я не перестаю удивляться тому, что у моего сына Джонни этой преблемы не возникает. Когда он остается один, он может играть со своими игрушками и заодно составлять разные игры со словами; он подбирает рифмы или придумывает и рассказывает сам себе какие-нибудь истории. К тому же у него очень хороший слух, и каждый раз, услышав что-либо новое и непонятное для себя, он тут же идет ко мне за разъяснениями. Однажды он спросил у меня, что такое десквамация, произнеся слово совершенно правильно и с большим старанием.
Поэтому я вовсе не был удивлен, когда в то время, покуда я занимался какими-то своими делами, он подошел ко мне и спросил:
— Пап, а что значит аборционист?
— А что?
— Один из дяденек-полицейских сказал, что дядя Арт аборционист. Это плохо?
— Иногда, — сказал я.
Он прислонился к моей ноге, положив подбородок мне на колено. У него большие карие глаза. Глаза Джудит.
— Пап, а что это такое?
— Это очень непросто, — со вздохом проговорил я, стараясь выгадать время на раздумья.
— Это врач так называется? Как окулист, да?
— Да, — согласился я. — Но только аборционист занимается другими вещами. — Я усадил сынишку к себе на колено, чувствуя как он вырос, стал довольно тяжелым. Джудит говорит, что пора завести еще одного малыша.
— Он занимается маленькими детьми, — сказал я.
— Как акушер?
— Как акушер, — подтвердил я. — Правильно.
— Он достает из мамы ребеночка?
— Да, — сказал я, — но не совсем так. Иногда малыш бывает нездоровым. Иногда он рождается так, что не может говорить…
— Малыши не умеют говорить, — поправил меня Джонни, — пока не подрастут.
— Да, это так, — снова согласился я. — Но иногда ребеночек рождается без ручек или без ножек. И тогда доктор останавливает его, чтобы он больше не рос и достает его раньше.
— Раньше, чем он вырастет?
— Да, раньше, чем он вырастет.
— А меня достали раньше?
— Нет, — сказал я и крепко прижал его к себе.
— А почему у некоторых деток нет ручек или ножек?
— Это случайность, — объяснил я. — Ошибка.
Он поднес руку к глазам и смотрел на то, как сгибаются и разгибаются пальцы.
— Хорошо, когда есть руки, — сказал он.
— Да.
— Но ведь руки есть у всех.
— Нет, не у всех.
— У всех, кого я знаю.
— Да, — сказал я, — но иногда люди рождаются без рук.
— А как же они тогда играют в мячик, без рук?
— Они не могут играть в мячик.
— Мне это не нравится, — объявил он. Он снова взглянул на свои руки и сжал пальцы.
— А почему у людей бывают руки? — спросил он после некоторого молчания.
— Потому что они есть, — подобный вопрос оказался мне не под силу.
— А почему они есть?
— Потому что внутри твоего тела есть специальный код.
— Какой код?
— Как инструкция. Он говорит твоему телу, как оно должно расти.
— Код?
— Это такой набор указаний. План.
— Ну надо же…
Это его озадачило.
— Как в твоем конструкторе. Ты смотришь на картинку и собираешь то, что видишь на ней. Вот такой план.
— Ну надо же…
Я не был уверен в том, понял он меня или нет. Он еще немного подумал над услышанным, а затем посмотрел на меня.
— А если ребеночка достать из мамы раньше, то что с ним будет?
— Он уходит.
— Куда?
— Просто уходит, — сказал я, не желая дальше развивать эту тему.
— Вот как, — сказал Джонни. Он слез с моего колена. — А правда, что дядя Арт аборционист?
— Нет, — ответил я. — Это неправда.
Ответить иначе я не мог, зная, что в противном случае мне очень скоро пришлось бы объясняться с его детсадовской воспитательницей по поводу того, что у моего ребенка есть дядя-аборционист. Но на душе у меня все равно было прескверно.
— Хорошо, — сказал он. — Я очень рад.
На этом разговор был окончен, и он отошел от меня.
* * *
Джудит сказала мне:
— Почему ты совсем ничего не ешь?
Я отодвинул от себя тарелку:
— Мне не хочется есть.
Тогда Джудит сказала, обращаясь к Джонни:
