Филип Дик - Обман Инкорпорэйтед (сборник)
Они пошли дальше. Над ними исчезла последняя звезда, поглощенная бесконечным серым континентом, который занял все небо. Как это возможно? Как возможно, чтобы эти огромные пламенеющие солнца по несколько тысяч миль в диаметре, эти пылающие шары, превышающие размерами Землю, поглотили и засосали в себя нечто столь незначительное, как облако? Все исчезало, пряталось. Весь мир вокруг него таял в серой мгле, превращался в мешанину звезд, мусора, веток деревьев, газет, мелочи, которую гонит по тротуару ветер.
Вот так и он.
Его тоже сметет, как все кругом, не в его власти остановить движение. Он взглянул на девушку, шедшую рядом. Возможно ли, чтобы это создание, такое слабое, такое невзрачное и худое, такое изможденное, оказалось способным уничтожить целый мир?
Неужели он всегда был таким беспомощным? И всегда останется таким? Неужели ему не суждено ничего другого?
Они остановились на углу какой-то улицы, пережидая красный сигнал светофора. Кругом никого не было. От перекрестка в разные стороны уходили улицы, мокрые, темные и пустынные. Вдруг Верн замер. И весь подался назад, прочь от девушки.
– В чем дело? – спросила Тедди. – Почему ты стоишь?
– Слушаю.
Она тоже прислушалась.
– Ничего не слышу.
Он пошел назад, напрягая слух. Звук – слабый, знакомый. Звук, которого он так давно не слышал. Кто-то играл на музыкальном инструменте. Но где, он не мог сказать.
Возле какого-то дома он встал и прислушался, наклонив голову к плечу. Потом прошел еще немного назад, мимо самого дома, пока не остановился у ограды, штакетника, опутанного плющом. Сквозь щели между планками, там, где их не заслоняли листья и стебли плюща, проходил свет. Нагнувшись, он прижал к одной из них сложенные рупором ладони и стал смотреть внутрь.
По ту сторону изгороди, в саду, сидел на табурете мальчик и дул в гобой. Он смотрел прямо перед собой, его глаза были прикованы к нотам на пюпитре. Над его головой горела лампочка. Казалось, весь мир перестал для него существовать. Остались лишь холодный инструмент в его руках да ноты на пюпитре. И все.
Вдруг он перестал играть и обернулся. Положив гобой на колени, посмотрел мимо Верна, в пространство. Потом поднес инструмент к губам и заиграл, как прежде.
Издалека, с другого конца квартала, его сердито окликала Тедди. Верн снова шагнул на тротуар и медленно, руки в карманах, пошел к ней.
– В чем дело? Почему ты вернулся?
– Там мальчик, школьник. Играет на гобое.
Тедди пожала плечами.
Они пошли дальше.
Верн все еще не сводил глаз с Карла, когда молодой человек начал просыпаться. Он медленно повернулся, потягиваясь и открывая глаза. И моргнул, увидев Верна.
– Давно проснулись?
– Недавно, – буркнул в ответ Верн.
Карл сел.
– Как погодка? – Отбросив занавеску с окна над своей кроватью, он выглянул наружу. Небо было голубое. С него лился солнечный свет. Вдалеке виднелись машины Компании, высокие колонны, вздымающиеся, точно покинутые башни.
– Похоже, пора вставать, – сказал Карл. Стряхнул с себя одеяла и соскользнул на пол. Бодро улыбнулся Верну, светлые волосы падали ему на лицо. Он отбросил их, чтобы не мешали.
– Пошли завтракать. – Карл был радостно возбужден. – Подумать только, мы можем есть все, что захотим! Даже индейку со сливочным горошком и сливовый пудинг с соусом из бренди.
– Это ты собираешься есть на завтрак?
– Нет, но я мог бы. Подумать только, здесь все – наше. Может, нам все же не так уж и не повезло. Мы здесь как короли. Богачи. Императоры!
– Ну, это вряд ли. Тебе тут станет скучно, не пройдет и недели.
– Вы так думаете? Что ж, посмотрим.
Верн рассеянно кивнул. Он был занят возвращением к настоящему. Прошлое все еще крепко сидело в нем.
Они умылись, побрились, оделись. Вместе отправились по дорожке на склад.
– Как вы думаете, Барбара уже там? – спросил Карл.
– Не знаю.
– Она кажется мне вполне милой. А вам? Правда, у меня такое впечатление, что в прошлом она много страдала.
Верн громко расхохотался.
– Подождите! Не смейтесь. Я знаток людей, хотя с виду и не подумаешь. Все дело в том, как она держит себя, как говорит. Какие слова использует. И еще что-то в ее лице. Может быть, мы узнаем, прежде чем выберемся отсюда.
Верн сморщился.
– Господи всемогущий.
– В чем дело?
– Ни в чем. – Верн казался погруженным в раздражительную тоску. Он глядел себе под ноги, а руки прятал в карманы.
– Прошу прощения, – буркнул Карл. Остаток пути они прошли в молчании. Склад был пуст. Внутри никого не оказалось. Они побродили по помещению.
– Ну? – начал Верн.
Карл казался опечаленным.
– Я думал, она уже здесь, готовит нам завтрак. Вафли, ветчина и апельсиновый сок. Или что-то вроде.
– Приготовьте сами.
– Я не умею. И вообще, когда готовишь сам, то не так вкусно.
– Лично мне хватит и чашки кофе. – Верн сел за стол.
Вдруг Карл просиял.
– Может, кому-нибудь из нас сбегать и разбудить ее? Наверное, она еще спит.
Верн фыркнул.
– Наверное.
– Вы не хотите?
– Почему я?
– Вы ее знаете. – Карл с надеждой ждал.
– Сходите сами. Она вас не съест. Вам что, никогда не приходилось вытаскивать из постели женщину? Пора уже поучиться.
Уши у Карла вспыхнули. Он шагнул к двери.
– Я пойду. Наверное, вы правы, ничего страшного.
– Конечно, ничего. Внутрь входить вообще не обязательно. Просто постучите в дверь, и все. Конечно, если она сама позовет вас, тогда другое дело.
– До свидания. – Карл толчком открыл дверь.
Верн с кислым видом следил за тем, как тот уходит. Немного погодя он встал и подошел к раковине. Набрал стакан теплой воды, развел в ней соду.
И, морщась, выпил.
Глава 7
Барбара Малер лежала в постели полусонная. Из открытого окна прямо на нее лился солнечный свет, согревая ее сквозь одеяла и пижаму. Вдруг она отбросила покрывала. И вытянулась, раздвинув ноги и прижав руки к бокам.
Солнечное тепло расслабляло. Это было приятно. Она вздохнула и поерзала в постели, чтобы оказаться под лучами солнца целиком. Немного погодя она села и сняла пижамный верх. Бросила его на стул и легла снова, приоткрыв рот и зажмурив глаза.
Широкий луч пульсировал на ее плечах и груди. Тепло ластилось к ней, как живое. Ощущение было непривычным, солнце и нагая плоть. Оно приводило ее в восторг. Что-то внутри нее отзывалось на солнечные ласки.
Она задумалась о том, что чувствуешь, когда внутри тебя, в животе, кто-то есть. Как ведет себя нерожденный ребенок, что он делает: ползает и растет, движется, вертится, протягивает ручки и ножки? Живой ребенок, который дышит и тянется к свету. Как растение. Растения тянутся к свету. Как это называется? Фототропизм. Что-то в этом роде. Она открыла глаза и посмотрела на солнце, но свет ослепил ее. Она повернула голову в сторону.
