Клиффорд Саймак - Миры Клиффорда Саймака. Книга 4
— Надо бы позволить им сожрать вас, — пропищал он злобно. — Там на реке у вас не имелось такого права огреть меня веслом…
— Если ты не закроешь варежку, — ответил я, — я огрею тебя еще и этой битой.
Он в ярости подпрыгнул вверх-вниз, как мячик.
— Какая неблагодарность! — проверещал он. — Если бы не правила…
— Какие правила? — удивился я.
— Надо бы знать, — завизжал он, вне себя от гнева. — Это же вы, люди, навязали их нам.
И тут до меня дошло.
— Ты имеешь в виду эту белиберду, что трижды испытан — заговорен?
— К несчастью, — взвизгнул он, — это так и есть.
— И теперь, когда вы, недоумки, опростоволосились трижды подряд, с меня взятки гладки?
— Увы, — согласился он.
Я опять поглядел на волков. Они сидели в той же позе, свесив языки, и ухмылялись. Я догадался, что им все равно, броситься ли на меня или удалиться трусцой восвояси.
— Но есть кое-что в дополнение, — заявил монстренок с заостренной головкой.
— Что, припасли уловку про запас?
— Вовсе нет, — откликнулся монстренок. — Дело касается благородного рыцарства.
Я пришел в недоумение, при чем тут рыцарство, но вопроса не задал. Было ясно, что он и сам все скажет. Ему не терпелось, чтобы я спросил. Его, видно, до сих пор корежило от того удара веслом, и ему донельзя хотелось поиздеваться надо мной. Он злобно пялился на меня из-под свисающих с макушки косм и молчал. Молчал и я, крепко сжимая биту. А волки потешались от души, их просто распирало от беззвучного смеха. В конце концов он не выдержал.
— Вы свой трехкратный заговор имеете, — заявил он. — Но есть особа, которая не имеет.
Он застиг меня врасплох и смекнул, что застиг врасплох, — его счастье, что я никак не дотянулся бы до него битой.
— Ты говоришь о мисс Адамс, — уточнил я как мог хладнокровнее.
— Вы быстро уловили суть, — одобрил он. — Желаете ли вы, как благородный джентльмен, принять ее искус на свои плечи? Если бы не вы, она не была бы уязвима. Полагаю, вам приличествует вернуть ей долг.
— Согласен, — заявил я.
— Вы серьезно? — выкрикнул он с ликованием.
— Совершенно серьезно.
— Вы принимаете на свои плечи… Я прервал его:
— Кончай разглагольствовать. Я сказал то, что сказал.
Вероятно, я мог бы потянуть время, но в таком случае, по-моему, потерял бы лицо, а мне почему-то казалось, что терять лицо при данных обстоятельствах никак нельзя.
Волки разом поднялись на ноги и разом прекратили шумно дышать, и усмешку с них как ветром сдуло.
Мысли крутились бешеным водоворотом: что бы такое придумать, что предпринять, чтоб появился хоть какой-то шанс выбраться из этой западни? Но водоворот крутился впустую. Идей не возникало.
Волки неторопливо двинулись вперед, вид у них был целеустремленный и деловой. Они выполняли поставленную задачу и были полны решимости выполнить ее и перейти к очередным делам. Я попятился. Если прижаться спиной к стене, то, может, удастся продержаться чуть подольше. Я замахнулся на волков битой — они приостановились, потом двинулись снова. Что оставалось? Прильнуть к стене и ждать.
И тут в стену напротив ударил сноп света, повернулся как на шарнире и устремился вдоль улицы в нашу сторону. Из ночи вынырнули слепящие фары.
Протестующе взвыл мотор — машина резко набрала скорость, вой смешался с истерическим визгом покрышек.
Волки обернулись, присели в испуге, пригвожденные лучом света, потом шевельнулись, но два-три из них шевельнулись недостаточно резво. Машина влетела в стаю, как плуг, послышался тошнотворный хряск металла, раздирающего мясо и крошащего кости. И — волков не стало, они пропали, как пропал монстренок с заостренной головкой, когда я на реке врезал ему веслом.
Машина замедлила ход, и я бросился к ней со всех ног. Не то чтобы я предвидел новую немедленную угрозу, но в салоне я буду точно в большей безопасности.
Едва машина остановилась, я подскочил к ней, взобрался на сиденье, захлопнул дверцу, запер на замок и выдохнул:
— Один искус пройден, два впереди.
— Один искус пройден? — переспросила Кэти дрогнувшим голосом. — Как это понять?
Она старалась держать себя в руках, однако ей это не очень удавалось. Я потянулся к ней в темноте, коснулся ее и понял, что ее бьет дрожь. Видит Бог, вполне обоснованно.
Я притянул ее к себе и обнял, а она прильнула ко мне. А вокруг простиралась тьма, проникнутая древним ужасом и тайной.
— Что это были за звери? — спросила она нетвердо. — Они прижали вас к стене и выглядели как волки.
— Это и были волки. Только особенные.
— Особенные?
— Волки-оборотни. По крайней мере, мне так кажется.
— Но, Хортон…
— Вы же читали рукопись. Хотя не должны были этого делать. Теперь вам следовало бы понимать…
Она отшатнулась от меня.
— Но такого не может быть! — заявила она суровым тоном учительницы. — Не может быть ни оборотней, ни гоблинов, ни остальных в этом духе…
Я тихо рассмеялся — я ничуть не упивался собой, просто меня позабавила искренность ее протеста.
— Их и не было, — сказал я, — пока не объявился нахальный щуплый примат и не вообразил их себе.
Она взглянула на меня пристально и произнесла:
— Однако здесь, в Вудмене, они были…
— И сожрали бы меня, не подоспей вы вовремя.
— Я ехала очень быстро. Слишком быстро для такой дороги. Кляла себя за это, но чувствовала, что надо спешить. Я так рада, что не опоздала…
— Я тоже.
— Что будем делать теперь?
— Поедем дальше. Не теряя времени. Не задерживаясь ни на минуту.
— В Геттисберг?
— Вы же собирались именно туда.
— Да, конечно. Но вы упоминали Вашингтон.
— Мне действительно надо попасть в Вашингтон. И как можно скорее. Может, было бы лучше…
— А что если я поеду с вами прямо в Вашингтон?
— Если бы вы только смогли. Это было бы во сто крат безопаснее.
Я сам удивился своим словам. Как я смею гарантировать ей безопасность?
— Тогда, наверное, нужно трогаться не откладывая. Путь неблизкий. Хортон, вы не согласились бы сесть за руль?
— Разумеется, — ответил я и открыл дверцу.
— Не надо! — воскликнула она. — Не выходите наружу!
— Я же должен обойти машину.
— Поменяемся местами не выходя. Протиснемся как-нибудь…
Я рассмеялся. Я стал ужасно храбрым.
— С этой бейсбольной битой мне ничто не грозит. Да там, снаружи, и нет никого.
Тут я ошибся. Некто или нечто возникло опять. Оно вскарабкалось по борту машины и к моменту, когда я вышел, устроилось на капоте. И повернулось ко мне, приплясывая от негодования. Заостренная головенка тряслась, остроконечные уши хлопали по щекам, шляпа из волос, свисающих с макушки, прыгала вверх и вниз.
