Ирина Дедюхова - Позови меня трижды…
В неверном пламени пожара Райка в одном из бойцов опознала бывшего комсорга из ее училища. Она в истерике колотила кулаками в грудь молчаливому Бобке и кричала, что больше никогда в жизни не подойдет ни к одному киоску. Поднятые Терехом по тревоге Валерий, Кузьма и весь небольшой персонал рождающейся в боях фирмы тушили пожары всю ночь, пытаясь спасти товар. Да ладно, что из-за оптовых планов Тереха в киосках было сравнительно немного товара, все было на складах. Но деревянные киоски сгорели почти дотла.
Терех сидел на обугленных ящиках и курил. Что он только не вытворял в молодости, но ни разу ему не пришло в голову сжечь киоск «Союзпечать»! Впустую прошла жизнь. Только он почувствовал, что совершенно независим от всех этих партюков, навроде того, за которого вышла замуж Катька, как они напомнили, что живы, что бродят неподалеку.
Честно говоря, Терех опасался, что после поджогов их бизнес рухнет, как песочный замок. Их должны были затушить и задушить. По всем признакам должны были. Он бы это понял правильно. И за то спасибо, что дали полгода пожить, не ограничивая себя в еде.
Не вязались концы у Тереха, не сходились. Он понимал, что лучше в это дело не лезть. Слишком мягко были поставлены все точки так, что возникали лишь сплошные многоточия. Сожгли киоски после страховки, в аккурат, когда он до сестры посрать отлучился. Товара в палатках было на кошкины слезки. А он, по случаю, металл на новые ларьки закупил. Или он полный идиот, или его за такого держат. И откуда у Валеры, который в последнее время больше бабами интересовался, появились накладные на партию дешевого спирта с само вывозом? И только спросил Валерку, так он сказал, что это старые накладные, что никакого спирта и нет.
Правила бизнеса были простые, как задница: создают дело одни, а работают в нем другие, в деле нет понятия дружбы, а есть понятие пользы. С этого пожара круто изменился и весь расклад в их фирме. Вдруг всем стало ясно, что пусть не глава, но коренники в ней отнюдь не Терех с Раей, а Валерий Сергеевич Кондратьев и Михаил Васильевич Кузнецов, которых все они когда-то знали как Валета и Кузьку.
* * *Верность, преданность… Кому они к едрене фене нужны? Дружба… Тоже самое, мать ее так и раз эдак. Терех сидел у себя дома и выпиливал лобзиком деревянные кружевные наличники на подновленный отцом деревенский дом. К отцу он поехал сразу после пожара, и, самое интересное, что даже как-то немного отдохнул от всего душой. Тетя Галя суетилась вокруг него, хлопотала с пирогами. А отец, конечно, молчал. Он давно уже не пил, говоря, что все, из того, что было отмерено ему на роду, выпил давно, при Дусе-покойнице. Жаль мамку только, ей отец достался другим. Да и она сама бы не отказалась доживать свой век на природе.
Раньше тут жила их бабка, у которой они проводили с Танькой почти каждое лето. От бабки и достался тот сундук с барахлом, на котором Терех спал чуть ли не до седьмого класса. Пока сюда не переехал отец с Валеркиной матерью, бабкин дом долго стоял с заколоченными окнами. Бабка померла, когда он учился в пятом классе. А от сундука так и пахло деревней бабкой, и накатывали самые поганые воспоминания. Бабка у Тереха была еще тем цветочком аленьким. Рука у нее была тяжелая, как жизнь. Еще работая на заводе, папка потихоньку восстанавливал ее домишко, а, выйдя на пенсию, стал пропадать там целое лето. С тетей Галей отец завел там кур, кроликов, но свиней, слава Богу, с того случая не держал. Стайки, где раньше у бабки жили свиньи, стояли пустыми, и ветер почти разметал над ними камышовую крышу.
Когда-то в детстве Терех любил здоровенного хряка Мишку. Была у них взаимная душевная расположенность. Мишка всегда довольно хрюкал, завидев Тереха, и плутовато косил маленькими хитрыми глазками. Терех всегда его нарочно выпускал, и они убегали на заливные луга к речке. Мишка был умный, гад, ну, прям, как собака, на свист шел! Спина широкая — как раз под девятилетнюю Тереховскую задницу. Бабка лаялась, что свинью надо в стайке держать, сало копить, а Терех все равно не мог удержаться от соблазна покататься на Мишке среди кочек жесткой осоки.
Резали Мишку на ноябрьские отец и дружок его деревенский — Петька-однорукий. Без руки с войны пришел, без левой. А правая была, даже прирезать мог кого угодно. Напились, конечно, в усмерть. Шары залили и Мишку резать пошли, а Тереха бабка картоху чистить засадила. Сама-то она чистила она картоху огромным обоюдоострым ножиком, вот ему ножик этот сунула и к тазу с картохой приставила. А все равно что ни делай, деваться от Мишкиного визгу было некуда. Тут бабка ему и говорит: "Ступай, Сашок, глянь, чо они там делают? Когда они бедного хряка дорежут? Как бы сами друг друга не порезали, глянь-ка там."
Терех пошел как был — в майке и с ножом. Прямо к нему бросился окровавленный Мишка, наверно, за спасением. И Терех всадил ему нож под самую рукоятку, Мишка шумно вздохнул и превратился в кучу измочаленного мяса. Детство кончилось с уходом Мишки, а Терех никогда потом уже не ел свинины.
А в тот вечер, когда бабка увидела, что он не съел выложенную ему на тарелку котлету, она погладила его по голове и сказала: "Дурак ты, Сашка! Верный дурак… Нашей дурацкой породы. И чо мы за дураки? Убить можем, а предать — нет…"
Как в давних детских Катькиных сказках пришли к Тереху сокровища. Не такие уж несметные, как показывает жизненный опыт, но все же. Воплотив в жизнь мечту о собственной квартире, обставленной, согласно задуманного с детства плана, когда он долго не мог заснуть на огромном бабкином сундуке в коридоре, он понял, что для жизненной программы загадал явно маловато. Где же оно счастье? Почему же ему мало одних денег, мало теплого податливого женского тела? Ведь все же есть для того, чтобы не болела от пустоты душа и не просилась на жесткий бабкин сундук. Как он мог не дать адрес Кати, добытый с таким трудом через Раю, Валерке! И как он мог его отдать?
ШЕСТЕРКА ЧЕРВЕЙ
Ну, вот она, наконец-то шестерка червивая! Путь короля червей к даме. Ага. Какая-то задержка в делах… Препятствие… Вот тут бы десятку червей и можно сказать точно, что это дорога к сердечному свиданию. Кать, кошку не тронь! Иди руки мой после кошки! Нет, главное, заберется в туалет и орет! Не знаю я, какое свидание, не знаю! Сядь. Но семерка червей была? Падала, а с червой это путь к дорогой особе. Так-то!
* * *Было уже поздно, когда в ее двери тихо постучали. Катя укладывала дочку в спаленке. Видно опять пришел Володя забирать оставшиеся вещи. Он уже унес и видик, и пленки, но раньше он старался приходить, когда дочери не было дома. Вообще-то Маше Катя говорила, что папа в командировке, а что видик она продала на еду. Спали они вместе и, поднимаясь с постели, Катя невольно потревожила дочку, и та недовольно захныкала. В халате поверх застиранной ночнушки она пошла открывать дверь.
