Василий Головачев - Мегаморф, или Возвращение Реликта
– Ладно, проехали, – поняла спутника девушка. – Поговорим с Алонсо, он должен знать такие вещи.
Углубились в ущелье, которое через два километра стало втрое шире, а потом и вовсе превратилось в долину шириной в полтора километра.
Истома связалась по рации с подругами, рассказала о сюрпризах похода.
– Может, мы сможем проехать к вам? – спросила Делия.
– Вряд ли, мы протискивались сквозь узости почти полкилометра.
– А если поверху?
– Не проедете, ждите.
– Похоже, мы идём верно, – заметил Ясен.
– Я не ошибаюсь, – надменно проговорила Истома и тут же сморщила носик: – Ты его почуял?
– Псевра? Да. А ты нет?
Она прислушалась к себе.
– Что-то или кто-то смотрит на меня.
– Насколько мне известно, псевры были квазиживыми организмами, поэтому обладали признаками личности.
– И развитой психосферой.
– Не то чтобы сильно развитой, но вполне ощущаемой.
– А ты как его видишь?
Ясен подумал.
– Клубок паутины. Только вместо паутинок – дымные чёрные струйки. И в центре – светящееся паутинное яйцо.
– Как интересно! А вот я этого не вижу, хотя чувствую – шевелится что-то живое, как будто сердце стучит.
– Каждый из нас воспринимает чужие пси-сферы по-разному. Даже отец, и тот видит ауру человека не так, как я.
– Мне этому ещё учиться и учиться.
– Само придёт.
– Хорошо бы. Как там у вас говорят: твоими бы зубами да сахар грызть?
Ясен улыбнулся.
– Старая русская поговорка звучит: твоими бы устами да мёд пить.
– Как? Мёд? Запомню. Ну что, поскакали дальше?
Они быстрыми шагами пересекли долину, нашли выход из неё и углубились в ущелье, дно которого начало подниматься вверх. Через час были уже на высоте около километра, вышли к почти непроходимой горной крепи, сложенной из тысяч каменных глыб.
Впрочем, каменными их называть было бы неправильно. В свете открытия, сделанного Ясеном, стоило считать глыбы наполовину каменными, наполовину ледяными. Точнее, они были покрыты слоем кристаллической воды, что и придавало ландшафту необычный «коралловый» вид. Да и чаши, которых стало меньше, тоже были покрыты кристаллической водой.
Вместо чаш начали встречаться не менее удивительные конструкции, в основном разрушенные или скрученные в три погибели: кособокие ажурные башни, чешуйчатые трубы, похожие на крокодильи тела, гигантские «перья» и «крылья», напоминающие птичьи, но размерами с километровые земные небоскрёбы эпохи космического расцвета. Возле одного такого «крыла» Истома и Ясен задержались.
– Как ты думаешь, – спросила девушка, созерцая тускло блестевшие «перья» на «крыле», – кайманоиды все погибли?
– Похоже, что все. Я не чувствую ничего живого в радиусе полусотни километров.
– Ты такой чувствительный? – с сомнением посмотрела на него Истома. – Не может быть, чтобы погибла вся живность. Гея сильно пострадала при Падении, но мы остались живы. Да и на вашей Земле жизнь сохранилась.
– Жизнь гуррах погибла системно.
– Но почему? Чем кайманоиды хуже вас?
– Или вас, – усмехнулся он.
– Ну, не важно. Почему не сохранились хотя бы насекомые, те же тараканы?
– Может быть, у них не было тараканов и вообще насекомых.
– Тараканы есть везде!
– Возможно, мы ещё увидим гуррахских тараканов. Если бы местные звери и насекомые уцелели, наши или ваши разведчики уже наткнулись бы на них.
– Это верно. Так где, по-твоему, торчит псевр?
– Там, – показал рукой Ясен. – За той стеной.
– Полезем?
– А что нам остаётся?
Они начали взбираться на гору каменных обломков, к счастью, шершавых и не скользких. Истома устала раньше, терпела, стиснув зубы, не желая показывать свою слабость, но и не отвергая помощь спутника. В конце концов им удалось взобраться на гору, оказавшуюся перемычкой после рухнувших скал и строений, и они увидели вдалеке, между стенами ущелья, блестящую выпуклость удивительно правильных очертаний.
– Ещё одна гора? – пропыхтела Истома.
– Псевр, – коротко сказал Ясен.
– Псевр?! Не может быть! Он должен лежать в пещере!
– Возможно, произошло землетрясение, верхушка горы обвалилась и открыла нос псевра. Или корму.
– Псевр! – Девушка прижала ладонь к груди. – Я его почувствовала! Он живой! Спускаемся!
Они начали спускаться вниз, к подножию обвального гребня, за которым виднелась серебристая опухоль, вызывающая ассоциации искусственного сооружения, внутри которого спал кто-то неизмеримо более массивный, чем человек и любое живое существо, ему известное.
Кит, пришло на ум сравнение.
Впрочем, псевр был больше земного кита и даже больше стада китов. Внутреннее зрение Ясена определило его размеры: от носа до кормы это торпедовидное, искусственно созданное, а скорее всего выращенное, транспортное средство было длиной полтора километра, а диаметр его двух расширений достигал трёхсот метров.
Истома первой взобралась на вал породы, из которого выпирал бок гуррахского спейсера.
– Ну и махина! – восхитилась Истома.
– Наши звёздники не уступали ему в размерах, – заметил Ясен.
– Ты видел хоть один?
– Видел, на Зем-Горе.
– И я видела, на Гее уцелел док с почти готовыми спейсерами, но они меньше. Самый большой спейсер – «Варяг», и тот был высотой всего в двести метров.
Спорить Ясен не стал.
– Это уже не имеет значения. Давай искать вход.
– На этом горбу не видно ни одного люка. А если они внизу, завалены камнями?
– Люки у этих машин могли открываться в любом месте, главное – достучаться до сторожевых и управляющих систем псевра, до его мозга.
– Ты уверен?
– Все древние космолёты умели трансформироваться в широком диапазоне форм. Входы-выходы они создавали там, где требовалось. Псевр в этом смысле от наших машин не отличается.
– Хорошо, давай стучаться. – Истома подобрала камень, бросила в серебристую опухоль.
Раздался глухой стук, словно камень упал на покрытое толстой корой гигантское бревно.
Ясен покачал головой.
– Вряд ли он услышит нас таким образом. Его надо будить в пси-диапазоне.
– Я пошутила. Присядем? Глотнём водички.
– Ты хочешь сказать – лизнём?
Истома достала из рюкзачка флягу, отвинтила колпачок.
И в этот момент Ясен почувствовал дуновение холодного ветра, шею свело, по затылку пробежали мурашки.
Истома замерла, не донеся горлышко фляги до рта. Она тоже почувствовала изменение энергетических потенциалов вокруг.
