Сергей Лукьяненко - Дверь во тьму (сборник)
— Побежали к озеру? Освежимся…
Что я, ненормальный, что ли? Десять километров через лес. После такого кросса не освежиться захочется, а пролежать остаток дня под ближайшим деревом.
— Не… Я не антибиотик.
Допивая колу — папе потребовалось лишь три полновесных глотка, — он насмешливо улыбнулся:
— Так и быть, возьмем флаер.
Я встрепенулся. И снова замотал головой:
— Папа, я не могу. Я должен узнать, как Арнис.
Отец понимающе кивнул. Что такое дружба, десантники понимают прекрасно, не зря папа никогда не ворчит, оплачивая видеофонные счета.
— Часа через два связь будет. Мы проезжали мимо ретрансляторов, ничего страшного с ними не случилось. Антенны целы, ну а приборы заменить — ерунда.
Я снова посмотрел на отца с восхищением. Так спокойно говорить об этом! Словно они ехали в прогулочных электромобильчиках, а не в покрытых керамической броней транспортерах десанта. Удивительно! Планета Туан звезды Бэлт. Почти сорок световых от Земли. И мой папа был там. Спасал людей. Лечил болезнь под названием «мятеж».
— Пап, а что это? — Я поднял браслет.
— Опознавательный знак мятежников.
Разъяснить ценность подарка — это целое искусство. Не меньшее, чем выбрать хороший подарок. Папа умел и то, и другое. Теперь я смотрел на металлическое кольцо с куда большим уважением.
— А зачем тут кнопка?
— Что-то вроде сигнала. — Папа забрал у меня браслет и теперь крутил его двумя пальцами. — Мы так и не разобрались до конца, но, похоже, в этом браслете мощный одноразовый передатчик. Кнопку полагалось нажимать в критической ситуации, после ранения или при взятии в плен. Сигнал «я вне игры», понимаешь? Кнопку можно нажать лишь раз.
Это я тоже понял. Владелец браслета свой сигнал уже послал…
— Ты забрал браслет у мятежника?
Папа кивнул.
— А как его надеть?
— Обыкновенно. Всовывай руку, и браслет растянется. Это металл с односторонней податливостью, как мой комбинезон.
Я уже приготовился надеть браслет, когда до меня дошло.
— Папа… а как его снимать? Ведь в обратную сторону он не растянется!
— Конечно. Придется разрезать. Возьмешь резак, просунешь его под браслет, включишь. Потом с другой стороны. И получатся у тебя две половинки и запах гари в воздухе.
Папа замолчал, и я почувствовал, почти физически почувствовал его напряжение. Если папа делал какую-то ошибку, то я замечал это сразу. Мы очень хорошо понимаем друг друга.
— Ладно, я побежал… — Он сделал неопределенный жест.
— На озеро?
Папа кивнул, и я остался один. С тяжелым браслетом в руках. Я смотрел на него, никак не решаясь просунуть руку в тугое металлическое кольцо. Разгадка была в браслете…
Как снять его с руки мятежника, не разрезая? Не портя оригинальный подарок?
Очень просто. Достаточно лишь…
Я замотал головой. Нет.
Нет!
Такого быть не могло. Все гораздо проще. Прямое попадание. Плазменный заряд разрывает негодяя на части. И на почерневшей от жары земле остается его опознавательный знак.
Торопливо, боясь передумать, я надел браслет. Он оказался неожиданно теплым — словно хранящим до сих пор пламя того выстрела. И не слишком уж тяжелым. Походить с ним два-три дня несложно.
Мы живем в пригороде Иркутска. До города километров сто, так что по ночам видны светящиеся иглы жилых башен на горизонте. Чего я никогда в жизни не хотел — так это жить в таких домах. Километр бетона, стекла и металла, бесцельно тянущийся вверх. Как будто на Земле мало места.
Не один я так думаю. Иначе не окружали бы каждый мегаполис двухсоткилометровые пригородные пояса. Уютные коттеджи и многоэтажные виллы, перемешанные с лоскутками лесов и редкими зеркальцами озер.
Я шел по тропинке, ведущей к Мишкиному дому. Тропинка была удобной, даже слишком. Двое мальчишек, пусть даже и бегающих друг к другу по десять раз на день, такую не сделают.
Тропинку проложили роботы по образу идеальной «лесной дорожки», записанному в их кристаллических мозгах. И она получилась что надо.
За каждым поворотом тропинки, за каждым ее непредсказуемым изгибом открывалось что-то абсолютно неожиданное. То среди древнего соснового бора оказывалось живописное болотце, опоясанное ивами и ракитой. То за огромным дубом пряталась полянка с сочной зеленой травой Быстрый каменистый ручеек пересекал тропинку — а над ним плавной дугой выгибался крошечный деревянный мостик.
По этой тропинке можно было ходить бесконечно — она не наскучит. Пятнадцатиминутный путь сжимался в одно мгновение.
Мишкин дом больше всего походит на маленькую средневековую крепость. Квадратное здание из серого камня, с невысокими башенками по углам. Наверное, его придумали Мишкины родители — они археологи и очень любят всякие древности.
Мишка ждал меня на пороге. Я не звонил ему и не договаривался прийти заранее. Но ничего странного в Мишкином ожидании не было.
Дело в том, что он — нюхач.
Можно, конечно, найти словечко покрасивее, но суть от этого не изменится. Мишка чувствует запахи на порядок лучше любой собаки, не говоря уж о человеке.
Его родители прошли курс спецлечения, чтобы Мишка родился таким, какой он есть. Но сам он, по-моему, не больно-то ценит это. Однажды Мишка сказал мне, что чувствовать одновременно сотни запахов — это очень неприятно. Похоже на какофонию из множества одновременно сыгранных мелодий… Не знаю. Мне лично хотелось бы стать нюхачом и догадываться о приближении друзей за добрую сотню метров, ощущая в воздухе их запах.
Мишка махнул мне рукой.
— Приехал твой папа? — утверждающе спросил он.
Я кивнул. Иногда, когда у Мишки хорошее настроение, он любит хвастаться своими способностями.
— Да. Сильно чувствуется?
— Конечно. Гарь, танковое горючее и взрывчатка. Очень сильные запахи…
Мишка мгновение поколебался. И добавил:
— А еще пот. Запах усталости.
Я развел руками. Все верно, мистер Шерлок Холмс.
— Пошли купаться?
— На озеро?
— Нет, далеко… К Тольке в бассейн.
У нашего приятеля, семилетнего Толика Ярцева, самый большой в окрестностях бассейн. Пятьдесят на двадцать метров — не шутка.
— Пойдем.
И тут Мишка увидел на моей руке браслет.
— А это что, Алька?
Я небрежно вытянул руку с браслетом:
— Папкин подарок.
— Что это, Алька?
Мишка повторил вопрос, словно и не слышал моих слов.
— Подарок. Опознавательный знак мятежников на планете Туан.
— Твой папа вернулся оттуда?
