Павел Комарницкий - Продолжение следует
Взлетающая в зенит сочетает лекцию с работой, её пальцы порхают над виртуальным пультом, прозрачно светящимся в воздухе. Мы сидим на мягком пушистом ковре служебной каюты. Каюта устроена примечательно, кстати — все стенки обиты вот этим самым ковром, и гравитация в каюте направлена от центра к периметру, так что сидеть можно на любой из шести граней.
— Это Киу балуется, — смеётся Взлетающая. — Любит спецэффекты.
— А можно мне поуправлять вашим кораблём? — это Ирочка.
Сёстры переглядываются.
— Ну… вообще-то мыслеуправление… Понимаешь, он тебя не послушается, наш шарик.
— А ручное управление?
Сёстры снова переглядываются.
— Это можно.
Откуда-то выплывает шарик, размером с бейсбольный мяч. Подплывает к нам и замирает. Вспыхивает, одеваясь призрачными светящимися символами, висящими в воздухе.
— Попробуй, Иолла. Это ключ ручного управления.
Ирочка берёт «мячик», поворачивает его. Изображение на огромном экране-стене рывком проворачивается.
— Хорошо, что у нас такая хорошая гравикомпенсация, — смеётся капитанша — Не то нас уже размазало бы по стенкам. «Спокойный космос» повторяет все движения этого шарика.
Но Ирочка уже поняла, я это ощущаю. Мягко, плавно вращает шарик. За «окном» проплывают созвездия. Ага, а это Холодная… Смотри-ка, заметно выросла, уже не искорка — маленькая дробинка…
Ирочка наводит Холодную точно в центр «окна»-экрана. Плавно смещает шарик вперёд. Ничего не меняется.
— Сейчас продольное ускорение пять «же» — Взлетающая указывает на светящуюся в воздухе цифру — Можно добавить.
Ирочка ещё смещает шарик вперёд.
— Ого, он упирается!
— Разумеется. Вот тут предел — двадцать восемь «же».
Ирочка отпускает шарик, и тот немедленно возвращается на прежнее место.
— Мы прибавили ещё полкилометра в секунду, — снова указывает Взлетающая в зенит. Щелчок пальцев, и разом гаснет виртуальный пульт, а мячик куда-то улетает. — Но ручное управление используют редко. И вообще в открытом космосе всегда ходят на автопилоте.
— А можно сделать невесомость? — это уже я.
— Да пожалуйста, — щёлкает пальцами Взлетающая.
Я разом теряю вес, ощущая свободное падение, длящееся, длящееся… Мы все плаваем в каюте, только в отличие от людей у ангелов есть крылья, и вообще для летучих существ невесомость — не проблема…
— Хватит?
— Да, спасибо.
— Ничего, ребята, — подаёт голос вторая сестра. — Это в открытом космосе полёт — рутина. Завтра мы прибудем на Холодную, там куда интереснее.
— Хороший какой вечер, — старшая сестра потягивается. — А давайте споём, а?
Я выжидательно смотрю на Ирочку.
— Я не люблю петь, девчата. Извините.
— Глупости, — сёстры переглядываются. — Все любят петь, только многие этого не знают.
— И тем не менее.
— Да ладно, ладно. Никто ведь тебя не заставляет. Но, может быть, вы оба послушаете, как поём мы с сестрёнкой?
— Да ещё как послушаем! — встреваю я, разряжая лёгкую напряжённость. Все смеются.
Сёстры вдруг разом становятся серьёзными.
Такой песни я ещё не слышал. И сопутствующий видеоряд ничего себе… Словно исчезли толстые стены корабля, и мы повисаем в бескрайней пустоте. Я уже нутром ощущаю её, эту пустоту — бессчётные кубические километры, какое там — световые годы пустоты. И маленькие, маленькие искорки звёзд в этой бескрайней пустыне мрака, который и ледяным-то назвать нельзя — просто вакуум, ничто. А вокруг одной из искорок-звёзд неощутимо кружатся по своим орбитам совсем уже крохотные пылинки планет, и на одной из них живут ангелы…
«Это Песня Пространства»
Пение стихает.
— Понравилось?
— Здорово! — это я. Действительно, ангельское пение на два голоса — это что-то…
— Вы молодцы, — серьёзно, негромко говорит Ирочка.
— Когда-то мы хотели стать знаменитыми певицами, — говорит младшая сестра. — Но увы… Зато на нашем милом шарике всегда поём, если есть хоть какие-то слушатели.
Все смеются.
— А люди поют песни? — вдруг спрашивает старшая сестрица. И спрашивает конкретно меня.
— Ну, вообще-то поют, как и все разумные существа, наверное…
— Неправда. Вот «зелёные», к примеру, песен никогда не поют. И не пели изначально — у них такой голосовой аппарат… — это Ирочка.
— А у людей?
— Вообще-то тоже не очень, — Ирочка смеётся. — Но всё-таки не напильником по стеклу.
— А ты знаешь людские песни? — опять подаёт голос младшенькая.
— Знаю, и притом много, — Ирочка смеётся. — Но петь вам не буду. Ап!
— Да ладно, девушки… — встреваю я.
— Неправда, мы замужем! — и опять все смеются.
— Ну хорошо, уважаемые дамы. Я вам спою, лично. Устроит?
— Да ещё как устроит! — и снова смех. Весёлый-таки народ эти ангелы.
Я откашливаюсь, как оперный певец, встаю в позу. В глазах народа искорки, но они терпят, не смеются. Ждут концерта. Ладно…
* * *
Ночь пришла
будто прошла боль
Спит Земля
Пусть отдохнёт, пусть
у Земли,
Как и у нас с тобой
Там впереди
Долгий как жизнь путь
Я возьму
этот
большой
мир
Каждый день
и каждый его час
Если что-то
я забуду
Вряд ли звёзды примут нас
Если
что-то
я забуду
Вряд ли
звёзды
примут нас…
Они слушают. Они слушают внимательно, и смех уже улетучился из их глаз.
…Я возьму
Память земных
рос
Буду плыть
в спелом густом сне
Там вдали
Там, возле синих звёзд
Солнце Земли
Будет светить мне…
Они слушают. Они слушают меня, и я улавливаю их чувства. Удивление? Почтение? Не то, не то!..
Песня стихла, но все молчат.
— Слушай, Ди… Это же… Слушай, разве люди уже летают к звёздам?
— Да нет, конечно, — смущённо улыбаюсь я. Приятно производить впечатление… — Только-только поднялись над атмосферой. Ну там к Луне своей слетали несколько раз… Так что это всё полет воображения.
— Иолла, можно, мы расцелуем твоего мужа? — это младшая.
— Ну уж нет! — Ирочка решительно привлекает меня к себе, обхватывает крылом, как плащом прикрыла, — Уж лучше я тогда спою. Из двух зол выбирают меньшее!
— Ага, поймали на слове! Ап! — это младшая из сестёр.
И снова все смеются.
Ирочка внезапно становится очень серьёзной. Я давно знал, что ангелы могут вытворять со своим голосом невероятные вещи. Я и сам теперь могу немало, но сейчас…
