Инна Гарина - Книга без переплета
Он улыбнулся Хорасу и достал из кармана "яйцо". Он был вознагражден за свое понимание внезапно расцветшей на лице демона улыбкой - не улыбкой даже, а сиянием радости, пробившимся сквозь маску страдания, как солнечный свет - сквозь тучи.
- Ты принес его, - сказал Хорас благоговейным шепотом, но не сделал ни шага, ни движения навстречу.
- Да, - бестрепетно ответил Овечкин. - Возьми.
Он протянул "яйцо" демону, но тот покачал головой и отступил на шаг.
- Только ты, - сказал Хорас. - Доведи дело до конца.
Михаил Анатольевич помедлил, соображая. Потом вздохнул и легко раздавил в руке скорлупу, бывшую до этого твердой и прочной, как камень. Она рассыпалась в пыль, пыль мгновенно унес ветер, и на ладони его осталась лежать игла. Он поднял ее двумя пальцами.
Хорас, не отрываясь, следил за его действиями, и стройную высокую фигуру демона начала сотрясать дрожь. Михаил Анатольевич поднял голову, и они встретились глазами. Демон чуть заметно кивнул. Овечкин вздохнул еще раз и, продолжая смотреть в глаза Хорасу, одним резким движением переломил иглу.
...И ничего не произошло. Он увидел только выражение безмерного облегчения на лице Хораса, машинально бросил обломки на землю и тоже отступил на шаг.
- Благодарю тебя, - улыбаясь, сказал Хорас. - Ты все-таки сделал это!
Овечкин непонимающе сдвинул брови.
- Что я сделал? Ведь ты жив?..
- Ну да! - весело отозвался демон. - Пока.
И видя, что Овечкин по-прежнему не понимает, пояснил:
- Ты сделал меня уязвимым. Таким же смертным, как ты!
Он шагнул к Михаилу Анатольевичу и взял его за руку.
- Потрогай... ощути - это больше не бесплотная энергия! Это материя, которую можно разрушить, можно уничтожить!
Овечкин и впрямь ощутил вполне материальное пожатие крепкой теплой руки. Это, впрочем, ничего для него не прояснило, но Хорас тут же добавил:
- Теперь смерть для меня - это вопрос, возможно, нескольких часов. В нашем-то мире!
- А! - сказал Овечкин. - Ну, что ж. Наверно, мне надо за тебя порадоваться...
- Радуйся за себя. Я не заставлю тебя долго ждать! - ликующе пообещал демон. - Благодарю тебя еще раз. Прощай... теперь уже навсегда!
Он повернулся и стремительно побежал куда-то вверх по скалам, легко перепрыгивая с уступа на уступ, и черный плащ, как крылья, развевался у него за спиной. В одно мгновение он скрылся из глаз, и Михаил Анатольевич остался один, слегка ошарашенный, поскольку представлял себе смерть Хораса совершенно по-другому. Но как бы там ни было, а его задача здесь выполнена. Несколько часов, сказал Хорас... через несколько часов он будет свободен. И его ждет дорога в Данелойн.
Он обернулся. Вместе с Хорасом исчез и замкнутый круг непостижимого черного пространства, где гулял холодный ветер. Скалы за спиной Овечкина спускались к самой воде, и он увидел далеко внизу лодку с тремя крохотными фигурками, одна из которых светилась янтарным теплым огонечком. На душе у него потеплело. Его ждали друзья. И как это ни странно, но, кажется, он и впрямь сделал одно существо на этом свете счастливым... ценой, которую еще вчера считал страшной. А сегодня...
Михаил Анатольевич снова вздохнул, смерил взглядом расстояние до воды, покачал головой - на этот раз Хорас забыл вернуть его на место, на радостях, должно быть, - и принялся неуклюже пробираться вниз среди угрюмых камней и расщелин.
* * *
- Ну вот, видишь! А ты боялся, - сказал Ловчий, выслушав краткий отчет о встрече. - Он и сам найдет свою смерть. И уж коли он так ее хочет, то не заставит тебя долго ждать. Все, выбираемся отсюда, да поскорее. Пэк чует недоброе, да и я, признаться...
Он настороженно огляделся по сторонам и принялся грести, пытаясь придать движению лодки максимальную скорость. Пэк застыл на своем месте и впрямь, как чуткая сторожевая собака, почти незаметно поводил носом из стороны в сторону. Фируза нашла руку Овечкина и что есть силы сжала ее своей ручкой, пытаясь выразить не то сочувствие, не то одобрение. Михаил Анатольевич не понял, но ответил благодарным пожатием. На этом обратном пути чувствовал он себя значительно лучше - словно гора свалилась с плеч, да и на спутников своих смотрел он теперь другими глазами. Что-то изменилось в нем... Пэк и Ловчий больше не казались ему безжалостными существами не от мира сего, не способными понимать обычные человеческие чувства. Что призрачный охотник, энергичный мастер на все руки, что саламандра, забавное, веселое и нервное существо - оба они стали для него своими. Про себя он так и назвал их сейчас - друзья. А про Фирузу и говорить нечего. Сейчас, когда душу его не снедал более мучительный страх скорой и ужасной смерти, он прекрасно понимал, что одно только присутствие ее, человека еще более слабого, чем он сам - женщины, придавало ему сил и мужества и помогало держаться. Он был ужасно благодарен всем троим за то, что они настояли на своем и практически заставили его пройти через этот кошмар. Все теперь было позади, а впереди был Данелойн.
Михаил Анатольевич был близок к эйфории. Ему не хотелось ничего говорить, ибо он боялся расчувствоваться не на шутку, и потому Овечкин сидел молча, тихонько перебирал пальчики Фирузы и смотрел в пол. Он решительно ничего не замечал - ни настороженности Ловчего и Пэка, ни напряженности девушки, которая хотя тоже испытывала облегчение, однако, в отличие от него, от эйфории была весьма далека. Спутники его тоже хранили молчание, и так плыли они довольно долго, пока Овечкину наконец не наскучило молчать. Он поднял голову и обнаружил, что лодка движется гораздо быстрее, чем раньше. А оглянувшись на Ловчего, заметил, что тот гребет изо всех сил, борясь с сопротивлением вязкой, густой воды. И припомнил тут Михаил Анатольевич объяснения охотника относительно того, каким образом стражники отыскивают ворота. В прошлый раз он слушал невнимательно, но все же понял, что время и место не имеют особого значения, а стало быть, и расстояние и скорость тоже ни при чем. Зачем же охотник так усердно разгоняет лодку?
Он уже открыл рот, собираясь задать вопрос, но тут Ловчий внезапно перестал грести и выпрямился.
- Уф-ф, - с великим облегчением в голосе произнес он. - Кажется, пронесло. Приехали.
Он небрежно швырнул весло за борт.
- Вставайте, выходим!
Михаил Анатольевич и Фируза, помогая друг другу, не без труда поднялись со скамеечки - ноги затекли, и Пэк шмыгнул поближе к ним, покинув свой наблюдательный пост. И тут-то и грянул гром - когда до спасительного исхода оставалось каких-то несколько секунд.
Никто не успел глазом моргнуть. От ближайшего утеса внезапно отделилась жуткого вида тварь - что-то среднее между летучей мышью и птеродактилем, с четырьмя когтистыми лапами, да еще и с руками. Раскинув широкие перепончатые крылья, она бесшумной молнией скользнула к лодке, одним крылом задела Ловчего, сбросив его в воду, а вторым сбила с ног Овечкина, который, по счастью, свалился на дно лодки, а не за борт, и стремительно взмыла вверх, под своды подземного мира, унося в своих омерзительных объятиях Фирузу. И слабый жалобный крик девушки донесся до них откуда-то издалека, когда чудовище уже скрылось из глаз.
