Роберт Сойер - Триггеры
По крайней мере, это была не ядерная бомба, подумал Эрик. Но их легко обнаружить с помощью счётчиков Гейгера и прочих методов; эти же новые бомбы отследить было очень сложно.
Новые воспоминания хлынули в его сознание — его собственные, детские. Машина судного дня, срабатывающая в финале «Доктора Стрейнджлава» — и как мама требовала обязательно позвать её к финалу всякий раз, как этот фильм крутили по телевизору, потому что, несмотря на жуткую серию ядерных взрывов, ей очень нравилось, как Вера Линн поёт «Мы встретимся снова».
И полковник Тейлор — сам Чарлтон Хестон — нажимающий на хрустальный цилиндр в финале «Под планетой обезьян», запуская Альфа-Омега бомбу; один человек, уничтожающий весь мир, который раскалывается, как яичная скорлупа.
И финал романа «2001», который он впервые попытался прочитать после просмотра фильма в десятилетнем возрасте — Дитя Звёзд взрывает атомную бомбу на околоземной орбите, создавая на планете внизу ложную зарю.
И так далее, и так далее, коллективная память человечества, поп-культура, созданная людьми поколения его родителей, поколения — он взглянул на японских туристов — которое помнило Хиросиму и Нагасаки.
И ужасы его собственного поколения, жуткие в своей реальности — 11-е сентября и всё, что случилось потом.
И теперь перед ним ещё одно эхо, ещё один афтершок, ещё один флешбэк, новейшее произведение накатывающей и никак не спадающей волны; тошнотворное извращение старого афоризма: нужды немногих злобных важнее желаний, надежд, мечтаний, жизней многих.
— Так дальше продолжаться не может, — сказал Эрик, скорее себе, чем Джен.
— Не может, — ответила Джен, и он на мгновение восхитился тому, что она, молодая, успокаивает его насчёт будущего.
Они подошли ближе к Белому Дому, обойдя засыпанный снегом Эллипс и встав у коричневого металлического забора с южной стороны. По обширной площадке сновало множество рабочих, осматривающих обломки и собирающих бесчисленные обрывки бумаги, чтобы, как догадался Эрик, ни один обрывок секретного документа не попал в руки собирателей сувениров. Странное это было зрелище: развалины Белого Дома в обрамлении словно сошедших с открытки деревьев с покрытыми снегом ветвями.
Эрика застал врасплох хриплый голос:
— Вижу, я не единственный.
Человек в изорванной одежде, с грязным одеялом, наброшенным на плечи и в поношенной парке под ним незаметно подошёл и встал рядом с Джен. Он потирал руки друг о друга, чтобы согреть.
Джен взглянула на него.
— Простите?
Человек мотнул головой в сторону Белого Дома. Его длинные волосы, если их вымыть, должно быть, были бы светлыми.
— Не единственный бездомный, — сказал он. Непохоже было, чтобы он шутил; в его голосе звучала неподдельная печаль.
Джен кивнула, и Эрик тоже. В обычный день он проигнорировал бы бомжа или быстро отошёл бы в сторону. Но сегодня был не обычный день.
— У вас нет перчаток? — спросила Джен.
— Были, — ответил он. — Нету.
Джен стянула свои ярко-красные рукавички и протянула ему.
— Возьмите.
Его косматые брови приподнялись.
— Серьёзно?
— Конечно. У меня другие есть.
Эрик обнял её за плечи.
Бездомный взял рукавички левой рукой, а правой схватил руку Джен и потряс её.
— Спасибо, мисс. Спасибо.
Джен не вздрогнула, не одёрнула руку; она позволила ему трясти её несколько секунд.
— Не за что.
— Ладно, — сказал он, глядя на развалины, — просто хотел посмотреть, как идёт расчистка. Пойду на свою обычную точку.
Эрик взглянул на Джен как раз вовремя, чтобы увидеть, как поднимаются её брови.
— Мемориал ветеранов Вьетнама, — сказала она.
— Ага. Я там был одним из последних. В восемнадцать.
Эрик заинтересовался.
— И вы там проводите весь день?
Старик кивнул.
— С моими друзьями.
— Другими ветеранами?
— Нет, — ответил он. — С друзьями. На стене. С их именами. Я показываю их людям, рассказываю истории о них — тем, кому нужно их услышать. Молодым, тем, кто не знает, на что это было похоже. Нельзя, чтобы люди забыли.
— Дарби, — сказала Джен. — И Дэвид. И Боб.
Старик выглядел таким уже удивлённым, каким чувствовал себя Эрик.
— И Джимбо, — сказал он. — Не забывайте про Джимбо.
Джен кивнула.
— Да, и Джимбо.
Судя по виду старика, он хотел задать Джен миллион вопросов — но потом он изменился в лице и кивнул, словно получил на них на все ответы.
— Вы хороший человек, мисс.
— Вы тоже, — ответила она, и сердце Эрика пропустила удар, когда она добавила ещё одно слово, имя — его имя, — Джек.
Джека это застало врасплох, но потом по его лицу разлилось почти блаженное спокойствие. он улыбнулся, натянул свои новоприобретённые рукавички и пошёл восвояси.
— Ты никогда его не видела, — сказал Эрик. В уме он сформулировал вопрос, но он прозвучал как утверждение.
Она покачала головой.
— Но теперь ты его знаешь.
— Так же, как ты знаешь меня.
Эрик повернулся и посмотрел назад, за Эллипс, в направлении Монумента Вашингтона.
— Как по-твоему, почему это произошло? — спросил он.
Джен засунула руки в карманы пальто, как будто бы чтобы согреть, но тут же вытащила их и осмотрела, поворачивая так и эдак.
— Он коснулся меня, — сказала она. А потом: — Я коснулась его.
Эрик нахмурился.
— Когда Джош Латимер умер, цепочка разорвалась. Я был связан с тобой, но ты не была связана ни с кем. И поэтому…
— И поэтому мой разум начал искать другую связь, — сказала Джен.
— Но он не был первым, кто касался тебя с тех пор, как умер Латимер, — сказал Эрик.
Джен нахмурилась, вспоминая, и Эрик нахмурился тоже, изучая её память, и они оба одновременно сказали:
— Нет, не был.
Но Джен продолжила:
— Он он был первым несвязанным. Все остальные, кто касался меня — ты, Никки Ван Хаузен, профессор Сингх — уже были с кем-то связаны.
— А оператор МРТ-сканера?
— На нём были резиновые перчатки. И я не уверена, что он меня касался.
— Мы должны найти Джека, — сказал Эрик и двинулся на юг.
Джен протянула руку — ту, что с тату с тигром; оно было скрыто одеждой, но они оба знали, что оно там — и остановила его.
— Нет, — сказала она, снова поворачиваясь туда, где раньше был Белый Дом. — Нет, не должны.
Глава 44
«Marine One» — президентский вертолёт — сел на вертолётной площадке на крыше «Лютера Терри». Сета пристегнули к каталке и погрузили на борт для перелёта в Кэмп-Дэвид. Его сопровождали доктор Элисса Сноу и агент Секретной службы Сьюзан Доусон; по прибытии их встречал почётный караул морских пехотинцев.
