Пол Андерсон - Дети водяного. Последнее чудовище
Он нанес Тупилаку удар ножом и быстро опустился вниз. На месте шва в брюхе, куда ударил клинок, теперь зиял длинный разрез. К Тоно метнулась когтистая лапа чудовища. Он успел увернуться.
Потом он снова подобрался к брюху Тупилака. Из разреза бежали пузыри воздуха, вываливались человеческие кости. Тупилак неистово забил хвостом и бросился на норвежцев. Море клокотало и бурлило, шум оглушил Тоно.
Задержав дыхание, чтобы не чувствовать смрада разлагающихся тел, который шел из распоротого брюха чудовища, он схватился за края разреза и изо всей силы рванул их в стороны, чтобы расширить дыру. И в эту минуту его поразил удар в спину. Он выронил нож и едва успел уйти в глубину от следующего удара огромной лапы.
Тупилак заревел. Акулья голова обернулась назад, шея выгнулась дугой: Тупилак хотел увидеть, кто нападает на него снизу. Загребая папами и хвостом, он развернулся головой к Тоно. «Если бы в лодках были не норвежцы, а иннуиты, — мельком подумал Тоно, — они догадались бы вонзить в шкуру Тупилака десяток гарпунов с привязанными к ним пузырями с воздухом. И тогда этой огромной туше стало бы трудно разворачиваться». Впрочем, чудовище-людоед и без того было неповоротливым и медлительным. Тоно поплыл вокруг Тупилака. Нужно подобраться к нему вплотную, но как? Любой ценой нужно было добить чудовище. Брюхо было распорото, и теперь внутри стал виден остов, который уже начал кое-где отделяться от шкуры. Но лапы и хвост оставались невредимыми и били по воде, акулья пасть угрожающе щерила зубы. Тоно подплыл к Тупилаку сзади, здесь лапы и голова не могли до него дотянуться. Он вытащил из ножен второй нож и, схватив хвост у самого основания, принялся вспарывать шкуру. Хвост дергался и бился, вырывался, хлестал Тоно по ногам.
Ему не удалось полностью перерубить толстый, сделанный из плотной кожи хвост. И все же, когда он выпустил его из рук, хвост бессильно повис. Теперь он был не опасен. Перед глазами Тоно поплыли темные пятна, голова закружилась. Нужно было немного передохнуть.
То ли чудовище что-то заподозрило, то ли услышало повеление колдуна, своего создателя, но Тупилак снова бросился к лодкам. Если он их потопит и люди погибнут, что будет с Эяной? Вряд ли заложницу отпустят. С этой мыслью Тоно начал подниматься к поверхности, чтобы посмотреть, что происходит наверху. И тут он услышал оглушительный треск — это Тупи лак ударил в деревянный корпус яла.
Та лодка, которая первой подверглась нападению Тупилака, беспомощно кружилась на месте, но вскоре остававшиеся на ней четверо норвежцев вычерпали воду со дна и выловили упавшие за борт весла. Тупилак в это время наносил удар за ударом по лодке Хакона. Обшивка уже была оторвана во многих местах, во все стороны торчали обломки досок, форштевень был сокрушен. Акулья голова расправлялась с теми, кто был на корме яла. Где же командир? Его сын Йонас рубил чудовище боевым топором, радом с ним взмахивал секирой Стайнкил. И тут Тоно увидел, как челюсти схватили Стайнкила, сжались… Полилась кровь. Стайнкил повалился на дно лодки. Вместо правой руки у него торчал красный обрубок.
Хакон стоял впереди, над обломанным штевнем. По-видимому, он был тяжело ранен. Алая кровь заливала его лицо и грудь — яркое красное пятно под серым, как волчья шкура, небом. Удивительно, но Хакон заметил Тоно, который вынырнул на поверхность в нескольких ярдах от лодки.
— Ты, водяной! Будешь помогать нам или нет? — крикнул Хакон и, вероятно, испугавшись, что Тоно ответит нет, поднял со дна лодки якорь. Этот якорь остался у гренландских поселенцев с лучших времен. Он имел деревянное веретено, но лапы, шток и кольцо были железные, спускали и поднимали якорь на канате, сплетенном из моржовой кожи.
После того как чудовище изувечило Стайнкила, Йонас отступил. Еще двое в страхе прятались на дне лодки. Хакон шатаясь перешел на корму. С разбитой скулы у него текла кровь. Он поднял тяжелый якорь и обрушил его на голову Тупилака. Якорная лапа вонзилась чудовищу в глаза и намертво застряла в глазнице. Челюсти метнулись к Хакону, щелкнули — он отскочил назад. Тупилак успел вырвать кусок мяса из плеча норвежца.
— Все в воду! Спасайся кто может! — крикнул Хакон. — Добей эту тварь, Тоно. — И Хакон повалился на дно лодки.
К Тоно уже вернулись силы. Он бросился к Тупилаку и, не обращая внимания на когтистые лапы, вспорол брюхо чудовища от края до края. Мельком Тоно увидел, как люди с лодки Хакона прыгали в воду. Тупилак не пытался их схватить — Тоно нанес ему слишком тяжелые раны.
Он снова ударил ножом. Тупилак нырнул, чтобы схватить нападавшего. Но это не удалось, потому что сзади за ним на якорном канате волочилась лодка, которая то и дело застревала между льдинами.
Тоно ударял и ударял ножом, каждый кусок моржовой шкуры, который он отрывал от остова, возвращался туда, откуда пришел по велению шамана, — в царство смерти. И наконец, моржовая шкура всплыла на поверхность. Голова Тупилака пошла ко дну и сгинула в черной тьме. Волнение улеглось, вода снова стала чистой и прозрачной. Вынырнув на поверхность, Тоно наполнил легкие воздухом и поплыл к лодке. В свежем ветре, который остудил его разгоряченное лицо, Тоно почувствовал нечто вроде холодной сдержанной похвалы.
Но именно теперь, когда, казалось бы, можно было подняться на борт лодки, он понял, что там ему грозит опасность. В шестивесельной лодке находились девять человек, в бортах зияли пробоины, лодка была перегружена. Людей было девять, потому что Хакона и Стайнкила подобрали в море и положили на дне яла. Люди в ужасе смотрели на Тоно, их страх перед ним был неистребим. Рука Стайнкила была замотана тряпьем, очевидно, рана оказалась не смертельной. Зато Хакону жить осталось недолго. Его тело было распорото от ключиц до паха, из раны вывалились внутренности, видны были кости.
И вдруг Хакон очнулся. Его мутно-голубые глаза встретились с горящими янтарными глазами Тоно. Принц лири едва расслышал прерывистый шепот норвежца:
— Благодарю тебя, водяной. Йонас, я поклялся честью… Прости, водяной, я тогда солгал… про ваше племя, про водяных…
— У вас есть родные, подумайте сейчас о них, — мягко посоветовал Тоно.
— Да, моя дочь… Она тебе скажет, что… Я не могу унижаться, но… Найди мою дочь, попроси ее, умоляй… — Хакон задыхался. — Если она все-таки не захочет вернуться, скажи ей, что я… что я никогда не отрекался от моей Бенгты. Что я буду молиться за нее, когда попаду в чистилище…
— Хорошо. Мы с сестрой передадим Бенгте ваши слова.
Хакон слабо улыбнулся:
— Может, и есть у вас, водяных, душа…
Через несколько минут Хакон испустил дух.
