Роберт Хайнлайн - История Будущего. Миры Роберта Хайнлайна. Том 22
— Ну как, Джейк? — беспокоился Келли. — Получается?
— Откуда я могу знать? Будь готов к сбросу. Еще прежде они договорились освободиться от жидкого кислорода, поскольку вылить его через внешние клапаны можно было автоматически.
— Не говори этого, Джейк.
— Да сгинь ты! Я ничего не буду сбрасывать ради собственного удовольствия…
Он нажал клавиши, рев двигателей обрубил конец фразы. Когда грохот смолк, раздался вызов из радиорубки.
— Говорит пилот «Летучего голландца»! — закричал Джейк.
— Управление Терминала. Нам сообщили, что у вас на исходе топливо.
— Абсолютно верно.
— Не приближайтесь. Мы согласуем скорости на орбите и вышлем заправщика и катер, чтобы забрать пассажиров.
— Не надо. Я смогу сесть и так.
— Не пытайтесь. Ждите заправщика.
— Не учите меня управлять кораблем! — Пембертон вырубил связь и склонился над пультом, насвистывая веселый мотивчик. Келли вспомнил слова песенки:
Закричал Кейси Джонс кочегару: Сигай!
Эти два паровоза отправляются в рай.
— Ты хочешь все-таки состыковаться?
— Э, нет. Только приблизиться. Я не могу рисковать, у меня на борту пассажиры. Но согласовать скорости на расстоянии пятьдесят миль, а потом ждать заправщика я не собираюсь.
Стараясь подойти к станции как можно ближе, он направлял корабль с небольшим упреждением, действуя чисто интуитивно, поскольку теперь цифры Вайнштейна ничего не значили. Прицелился он точно, тратить горючее на боковую коррекцию ему не пришлось. Теперь главное — не врезаться ненароком в Терминал. Когда Джейк уверился, что пройдет мимо станции, если двигатели вдруг не включатся, он последний раз тормознул. И как раз в тот самый момент, когда они кашлянули, зашипели и стихли.
«Летучий голландец» парил в космосе в пятидесяти ярдах от Терминала, скорости были согласованы.
Джейк вышел на связь.
— Терминал, примите швартовы. Я начинаю стыковку.
Джейк сдал рапорт, принял душ и направился к почтовому отделению, чтобы радировать на Землю письмо, когда по селекторной связи его вызвали в контору.
«О-хо-хо, — сказал он себе, — чует мое сердце, что Шахт наябедничал, Интересно было бы узнать, сколько акций у этого враля? А на мне еще висит история с самовольной швартовкой».
Явившись, он сухо доложил:
— Старший пилот Пембертон. сэр.
Коммодор Соме взглянул на него.
— Пембертон? Прекрасно. Насколько мне известно, у вас права двух категорий: «космос-космос» и «безвоздушная посадка».
«Что-то не так», — подумал Пембертон и произнес:
— Я не собираюсь оправдываться за то, что случилось в последнем рейсе. Если коммодор не одобряет моих действий, я готов немедленно подать в отставку.
— О чем вы говорите?
— Разве у вас нет на меня жалобы?
— Ах, это! — Соме отмахнулся. — Да, он был здесь. Но у меня есть рапорты Келли и вашего старшего механика, а также экстренное сообщение со станции Нью-Йорк-Верх. Вы показали высший пилотаж.
— Вы хотите сказать, что у Компании нет ко мне претензий?
— Неужели я когда-нибудь не мог отстоять своих пилотов? Вы были абсолютно правы. Я на вашем месте выкинул бы его к чертовой матери через воздушный шлюз. Однако к делу. Вы приписаны к маршруту «космос-космос», но мне надо отправить спецрейс в Луна-Сити. Не возьметесь ли вы за это… ради меня?
Пембертон молчал, не зная, что и сказать.
— Тот кислород, что вы спасли, предназначен для «Космических изысканий». У них нарушилась герметичность северного туннеля, потеряны тонны запасов. Каждый день простоя обходится им в сто тридцать тысяч долларов. «Гремлин» здесь, но пока не прибудет «Лунный нетопырь», у нас нет другого пилота. Так что вся надежда на вас. По рукам?
— Но, коммодор, вы не можете рисковать людьми, доверив мне посадку на дюзах. Я отвык. Мне надо пройти переподготовку.
— Никаких пассажиров, экипажа, капитана. Вы рискуете только своей шеей.
— Тогда я берусь.
Двадцать восемь минут спустя уродливый, но мощный «Гремлин» стартовал в направлении Луны. Полет начался с мощного рывка двигателей, достаточного, чтобы сойти с орбиты и начать падение на Луну. Затем вновь наступила полоса вынужденного безделья. Падать корабль мог и без его помощи, а до поверхности Луны, когда понадобится точное торможение, еще далеко.
Настроение у него было прекрасным, но потом Джейк достал письма: свое, которое не успел отправить, и письмо от Филлис, пришедшее на Терминал.
Письмо от Филлис было поверхностно нежным и бессодержательным. Она не вспоминала ни о размолвке, ни о его неожиданном отъезде. Она совершенно игнорировала его профессию. Письмо было образцом вежливости, и это ему не понравилось.
Он порвал оба письма и начал новое.
«… ты никогда этого не говорила, но я знаю, что ты ненавидишь мою работу. Чтобы обеспечить семью, я должен работать. У тебя тоже есть работа. Это очень старая профессия, ею женщины занимались от сотворения мира: вслед за мужьями, пересекать в фургонах равнины, ждать возвращения кораблей из Китая, молча стоять возле шахты, где случился взрыв, на прощание целовать с улыбкой и с улыбкой заботиться о муже, когда он дома. Ты вышла замуж за космонавта, поэтому часть твоей работы состоит в том, чтобы бодро признавать важность моей службы а принимать меня таким, каков я есть. Думаю, ты справишься с этим занятием, когда поймешь все как следует. Я надеюсь на это, ведь то, что происходит сейчас, никому из нас не приносит радости. Поверь, я люблю тебя. Джейк».
Он вымучивал письмо, пока не наступило время посадки. На высоте двадцати миль он включил автопилот, а когда до Луны оставалась одна миля, перешел на ручное управление.
Скорость падения уменьшилась, но оставалась еще достаточно большой. Правильная безвоздушная посадка похожа на запущенный в обратную сторону старт ракеты: сначала свободное падение, а затем продолжительная работа реактивных двигателей и полная остановка корабля в момент касания поверхности. При этом пилоту нужно чувствовать свое падение. Если чересчур замедлить его, можно сжечь все топливо, а опоздавший с включением двигателей рискует быть убитым перегрузками или разбиться…
Через сорок секунд, сохраняя скорость сто сорок миль в час, он поймал в перископ трехсотметровые башни Луна-Сити. Он резко затормозил, так что в течение секунды перегрузки составляли пять g, затем убавил тягу, остановившись на одной шестой — нормальное для Луны ускорение свободного падения. Чувствуя себя счастливым, он по каплям ослаблял тягу.
