Рэй Брэдбери - Курсанты Академии
Тем не менее мне требовались записи этих явлений, чтобы подтвердить или опровергнуть мои рассуждения.
Почему запрятали эти записи? То ли причина во все уменьшающемся влиянии Селдона на ход событий, то ли его слова были столь шокирующими, что власть имущие решили похоронить их. Возможно, не просто похоронили, а уничтожили, и мое любопытство так и останется неутоленным.
Пока мои программы продолжали рыскать по банкам памяти, еще одна мысль пришла мне в голову: а что, если Гэри Селдон подвел человеческую историю под реформирование, поручив выполнение своего плана здравомыслящим, решительным людям как в Первой, так и Второй Академиях? Левая и правая рука работали вместе, не подозревая об этом. И величие Селдона в осознании простой истины: будущее принадлежит тем, кто в нем живет, а история покрыта мраком, увидеть в котором что-либо невозможно, и все прогнозы не более чем догадки.
Похоже, я не мог получить ответа на мои вопросы.
Но как мне хотелось подойти к Селдону и потребовать у него эти ответы! Я не сомневался, что какие-то копии обязательно остались в банках памяти, пусть сами записи явлений Селдона и уничтожили по чьему-то неразумному приказу. Меня бы устроил и слепок с оригинальной формы. Мои программы могли многое, но ни одна поисковая программа не умела восстанавливать утерянную информацию.
И вот однажды, когда я сидел над рабочим терминалом в своей квартире на 66-м Полярном уровне Трентора, компьютер сообщил: "Шестое, четвертое и третье явления Селдона доступны в указанном порядке. Поиск закончен".
Я даже подпрыгнул от удивления, всмотрелся в голубой куб голографического объемного экрана. Оставалось только гадать, каким путем программе удалось выйти на столь тщательно сокрытую информацию.
Я глубоко вдохнул и протянул руку к панели управления.
Экран замерцал. На меня смотрел невысокий старичок, сидящий в инвалидном кресле. Его глаза светились умом. Я ждал, когда же он заговорит, надеясь, что программа не потчует меня дубликатом одного из известных явлений.
— Я — Гэри Селдон, — мелодичный голос уверенного в себе человека, — и это мое шестое и последнее появление в Гроте Времени, — он выдержал паузу, и я инстинктивно наклонился вперед. Наконец-то!
Взглянул на клавишу записи. Вдавлена в панель. — Некоторые из вас могут задаться вопросом, — неожиданно продолжил Селдон, — а какая польза, если она и есть, от моих появлений в Гроте Времени? Они должны были совпасть с чередой кризисов и помочь вам в трудные времена, когда психосторические проекции вроде бы не имеют ничего общего с реальными событиями.
Я надеюсь, что на самом деле это не так, — мужчина в инвалидном кресле улыбнулся. — Вполне возможно, что я говорю в пустой пещере в раздробленной на мириады частей Галактике, все еще пребывающей в темных веках. Но, если вы меня слышите, позвольте мне заявить, что мои явления должны, были принести пользу так или иначе.
Он нацелил на меня костлявый палец, и мне даже показалось, что он приподнялся с кресла и коснулся моего лица. В том далеком от меня времени раскрытая книга упала с его колен на пол.
— Позвольте объяснить, что я имею в виду. Или я правильно предугадал события, происшедшие после моей смерти, или моя неудача подвигла тех из вас, кто не растерял друг друга, на решительные действия. Психостория может правильно предсказать общую тенденцию, но не может спроецировать конкретную картину будущего или действия, которые могут реализовать это конкретное будущее. Но ведь общая картина складывается из бессчетного числа маленьких элементов, и практически все свое время мы проводим среди них.
Некоторые из вас, возможно, говорят, что психостория нынче совсем не та наука, какой я ее себе представлял, и вы будете правы, как бывают правы многие недалекие люди. Но я надеюсь, что она послужила тем целям, ради которых я ее и создавал, поставила заслон тьме хаоса, грозившей погрузить Галактику в тридцать тысячелетий варварства. На протяжении всей человеческой жизни ежедневно и ежечасно хаос стремится установить свою власть, и сдерживают его Академии: интеллект и добрая воля.
Он откинулся на спинку инвалидного кресла, словно знал, что сумел донести свою мысль до слушателей.
— Есть несколько базовых признаков проявления свободы выбора в истории, — с прежней уверенностью вновь заговорил он. — Предсказать можно только вероятность, но далеко не всегда и иной раз неправильно.
Однако в ретроспективе все изменения вроде бы имеют причину, включая те, которые основывались на свободе выбора. Все исторические изменения обусловлены многими факторами, то есть поддаются объяснению, хотя оно и не будет полным. На основе свободного выбора можно действовать, когда выбор возможных вариантов ограничен. Но абсолютно свободный выбор невозможен, как невозможно создание энергии или материи из ничего, исключительно по нашему хотению, — он улыбнулся мне, словно знал все мои глупые мысли и тщеславные помыслы.
Я сфокусировал ваш свободный выбор, помогая вам выбирать из большего набора вероятностей, выработав в вас привычку заглядывать вперед, и я уверен, что этим я помог вам преодолеть тысячелетие борьбы, — он вздохнул. — А что вы делаете в вашей новой эре основания — этого в моих предсказаниях нет. Возможно, человечество станет лучше. Для меня сие означает рационально мыслящий разум, который приобретет стойкий иммунитет к психосторическим прогнозам. Я надеюсь на это, иначе ваша новая эра также закончится закатом и падением, и человечество исчезнет из Галактики, а его заменят новые разумные существа, которые и теперь развиваются в тех бесчисленных звездных системах, планеты которых не совместимы с биологией человека. Период истории человечества не превышает двухсот тысяч лет, пусть мы и расселились по всей Галактике. Некоторые живые существа существовали двести миллионов лет и исчезли, так и не поднявшись на разумный уровень. Не дайте вашим достижениям вселить в вас чувство успокоенности. Потому что по-настоящему свободная цивилизация не просто воспримет психосторические законы, но сама сможет предначертать свою судьбу.
Он вновь улыбнулся, на этот раз с оттенком горечи.
— Да, таков мой идеал зрелой цивилизации — она не нуждается в поводыре. Да, психостория предрекает собственное падение, она более не станет служить инструментом, позволяющим заглянуть в будущее, но я об этом не скорблю. Она приносила пользу, потому что опиралась на тьму, поднимающуюся из глубин человеческой сущности, при условии, что сущность эта оставалась бы неизменной. Я гораздо лучше других осознаю потенциал психостории в части контроля человеческого общества, поэтому делился даже с самыми верными учениками далеко не всем, что знал об открытых мною законах. Но опасность психостории, как орудия в руках тиранов, перевесили тридцать тысяч лет тьмы, которых не будет благодаря тем знаниям, которые я принес людям.
