Сергей Калашников - Четвертая дочь императора (СИ)
— Тревожные симптомы. И бумажка какая-то маленькая. Ри! Когда вообще ближайший рейс до этой лаборатории?
Глава 32
Утром следующего дня Гошку провели в другой ангар. Со стороны он выглядел совсем небольшим, да и внутри не был особенно просторным. Огромные толстомясые дуги, опираясь концами о грунт и прилегая друг к другу, составляли его свод. Присмотревшись, легко было обнаружить, что собраны эти гнутые «колонны» из стеблей тростника, увязанного в очень длинные фашины, или бунты. Устойчивость конструкции придавал её размер и плотная сборка.
— Пожара не боитесь? — поинтересовался у одного из техников, что распахивали створки хлипких на вид дощатых ворот.
— Знамо дело, приходится опасаться, — ответил тот, нисколько не смущаясь.
Самолетиков здесь располагалось пять штук, все одинаковые, установленные друг за дружкой с поворотом, что позволяло уместить большое количество машин на весьма ограниченной площади. Ближний к выходу принялись выкатывать на площадку перед сооружением.
Сначала показалось, что это У-2, но по мере «проявления» деталей, сходство ослабевало. Двойное крыло биплана со стойкой, соединяющей плоскости, бросилось в глаза раньше всего, но потом глаз начал находить специфические детали. Переднее колесо неубирающихся шасси оказалось относительно большого диаметра и наполовину скрывалось под обтекателем передней части, В результате сам самолетик стоял с опущенным носом, поскольку стойки колёс под крыльями оказались выше.
Сам нос выставлялся вперед значительно дальше, чем ожидалось, отчего хвостовая часть выглядела слегка куцей, и была увенчана солидным хвостовым оперением. Прямо здесь и оказалась расположена соосно фюзеляжу единственная дюза. Поскольку воздухозаборников обнаружить не удалось, становилось очевидным, что двигатель здесь используется ракетный, и Гошкины гипотезы блестяще подтверждаются.
Трос помалкивал, Ри вообще куда-то исчезла, а к хвосту самолета, вытолканного из ворот, подкатили солидный ящик на колёсах, вытащили из него конец каната и затолкали его… прямо в дюзу. Потом Гошка с изумлением наблюдал за тем, как на продольный вал, расположенный в центральной, межкрыльевой части фюзеляжа слой за слоем наматывается этот толстый шнур… бикфордов шнур! Точно. Ракетное топливо упаковано в длиннющую «колбасу» и подается в камеру сгорания по мере израсходования.
— Полезли пока на вышку, — Трос показал в сторону нависающей возвышенности, на верхушке которой пристроилась решетчатая конструкция, увенчанная площадкой. Путь оказался неблизким, сначала по крутой тропе, потом начались лестницы и, наконец, они с верхней точки наблюдательной башни осматривают окрестности.
Далеко внизу у самолетика копошатся люди, пилот занимает место в кабине, расположенной в самом носовом участке летательного аппарата. Видно, как крошечная фигурка усаживается, располагая ноги по сторонам кожуха, прикрывающего верхнюю часть переднего колеса шасси, как техники прилаживают лобовой обтекатель и прозрачный фонарь.
— Как ты понял, в этой конструкции навалом уязвимых мест. Однако кабина пилота бронирована от пуль и осколков. Только прозрачные компоненты значительно слабее всего остального. Ну и пилотов подбираем по комплекции. Тут только компактные и жилистые не чувствуют тесноты.
Еще пара врожденных слабостей. Во-первых, если двигатель в полете останавливается, пробудить его к жизни нет никакой возможности. Дальше — только посадка за счет планирования, качество планера позволяет. Правда потом, на земле, пилот может снова раскочегарить дюзу и взлететь без посторонней помощи, однако, уже без фонаря и обтекателя. Установить их можно только снаружи. Проигрыш в скорости невелик, но лобовой брони нет, и обдувает там не по-детски. Конечно, над морем эта возможность не слишком нужна, но с песчаного пляжа, а особенно с обсушки, уйти вполне получится.
Второй момент связан с тем, что тяга не регулируется. Скорость горения топливного шнура определяет мощность однозначно. Только выключить двигатель можно — и все. У нас на этот случай есть три типа двигателей и три диаметра шнура.
Самый тонкий, для старта самолёта с катапульты, рассчитан на дальний полет. Скорость по горизонтали получается сто двадцать километров в час, так что за четыре часа можно сгонять на удаление двести километров, отвезти полтораста килограммов гостинцев и вернуться.
Средний, что сейчас заправляют — это и своим ходом можно взлететь, только разбег метров пятьсот. Два часа в воздухе, но скорость уже сто пятьдесят. С учетом расхода топлива при старте радиус действия следует полагать в сотню километров.
На толстом шнуре взлет происходить энергично, сам полет длится сорок минут. Скорость увеличивается до двухсот километров в час. В общем, если до цели полста кэмэ, есть хороший шанс отстреляться и возвратиться.
Конечно, виды старта мы варьируем, и количество шнура в заправке тоже меняем в зависимости от предполагаемой задачи. Остаток-то каждой зарядки с новым концом не сопрягается. Только целый участок этой «колбасы» можно использовать. И в этом вопросе имеются трудности. Ограничены мы в топливе. И само оно ограничено в сроке хранения, влагу не любит, повреждения оплетки вообще катастрофа. Словом, самолетиков этих больше чем имеем, нам просто не прокормить.
Вообще-то их, конечно, не пять, а два десятка. Все облетаны, на все подготовлены пилоты. Тренировочные полеты ведутся ежедневно, отрабатываются и боевые задачи. Вот, смотри!
Точно. Самолетик внизу уже готов. В бинокль видно, как короткий отрезок обычного огнепроводного шнура тлеет, выглядывая из дюзы. Воспламенение, струя из сопла. Взмах давно занесенного сигнальщиком флажка, рывок каната катапульты и энергичный старт небольшой машины. Неспешный набор высоты, плавный вираж, «площадка» с набором скорости. Четко просматривается тонкое тело длинной авиабомбы, подвешенной под фюзеляжем.
Снова вираж, на этот раз энергичный, и снижение уже с другой стороны вышки. А здесь ровная поверхность с широкой канавой, заполненной водой. Именно в эту полоску воды с пологого пикирования, больше похожего на энергичное снижение, и кладет свою «бомбу» шустрая этажерка, когда ее колеса оказываются буквально в паре метров от воды. Потом быстрый набор высоты и резкий разворот. Приличная потеря скорости, но срывом даже не пахнет.
Бомба не тонет и не взрывается, а несется вперед по канаве, оставляя характерный для торпеды пузырчатый след. Метров через четыреста снаряд касается берега, замедляется, всё более зарываясь носом в глинистый склон, и, наконец, замирает на месте молотя воду винтами и вихляя задом.
