Александр Беляев - Человек-амфибия
Шофер, Зауер и Готлиб были в особых костюмах, сделанных из тончайшей проволочной сетки, прикрывавшей все тело, не исключая лица.
— Наряд не совсем обычный, — смеялся Качинский, — но, если мода узаконит его, он покажется даже оригинальным. В будущем мы просто станем делать в наших костюмах тончайшую металлическую подкладку. К сожалению, я не знаю, как обойтись без вуали. Но ведь носили же вуаль женщины! А мы будем изготовлять наши вуали не толще и не тяжелее шелковых. Снаряд послан, — говорил Качинский. — Я послал Штирнеру приказ выйти из дома и идти сюда.
— А как мы узнаем, что снаряд попал в цель? — спросил Готлиб.
— Я думаю, он так или иначе известит нас, если и не явится, — сказал Качинский. — Дело в том, что мы имеем и механическую приемную радиостанцию, кроме нашего собственного «приемника»-мозга. А в ней имеется прибор, автоматически записывающий излучения другой станции.
И Штирнер действительно «известил» их, хотя и совершенно неожиданным для нападающих образом.
В тот момент, когда Качинский без изолирующего костюма отправлял новую «мысль-снаряд», он вдруг упал на площадку автомобиля, сделал попытку подняться и упал снова.
Он хотел сесть, но голова, а за ним и все тело свалилось на сторону.
Зауер и Готлиб бросились к Каминскому.
— Вы ранены? Контужены? Как вы себя чувствуете? — спрашивали они его. — Что у вас болит?
— Ничего не болит, и чувствую себя вполне здоровым, — отвечал Качинский, делая новую попытку сесть и вновь падая на сторону, — но, черт возьми, я совершенно потерял чувство равновесия!..
Зауер, Готлиб и шофер были поражены. Готлиб поспешил накинуть на Качинского металлическую сетку, чтобы оградить его от новых излучений.
— Ну да, конечно!.. Чему же вы удивляетесь? Штирнер, очевидно, парализовал мозговые центры, которые управляют равновесием. Однако он далеко ушел в своих работах! Чувство равновесия — один из сложнейших и наименее разработанных вопросов. Профессор Бехтерев…
«А все-таки эти изобретатели совсем особая порода людей, — думал Зауер. — Его свалили с ног, и он беспомощно копошится на земле, как раздавленный червь, а сам рассуждает о своей рефлексологии!..»
— Это он нарочно, — продолжал Качинский, — чтобы показать своему противнику, с каким опасным врагом нам приходится иметь дело. Чувство равновесия…
— Это все очень интересно, господин Качинский, но сейчас нам надо позаботиться о вашем здоровье. Я думаю, — обратился Готлиб к Зауеру, — нам придется на этот раз отступить и эвакуировать нашего первого раненого в этой необычайной войне, чтобы подать ему медицинскую помощь.
Несмотря на протесты Качинского, который хотел продолжать дуэль на расстоянии, Зауер и Готлиб решили отступить.
— Помните, что на вас лежит ответственность за миллионы людей. Что, если Штирнер убьет вас или, скажем, лишит разума?
— Ну что ж, едем… — со вздохом согласился Качинский.
— Да, Штирнер — опасный противник, — продолжал Качинский, лежа в автомобиле. — Он обладает более мощным орудием. И сила его передачи так велика потому, что он, очевидно, пользуется направленной волной. Попробуем и мы действовать направленными волнами!..
— Вы лучше скажите: как вы теперь будете жить без чувства равновесия?
— Может быть, мне удастся найти его! — ответил Качинский.
Готлиб с сомнением покачал головой.
Качинский выглядел совершенно беспомощным. Он не мог даже протянуть руки, она тотчас падала в сторону как плеть, хотя все члены его тела были совершенно невредимы.
— Посмотрите, Зауер, нет ли какой-нибудь записи на ленте аппарата.
Зауер посмотрел. Лента была испещрена кривыми линиями.
— Здесь что-то начерчено, но я ничего не понимаю…
— Я скоро сделаю прибор, который будет переводить эти знаки на буквы. — Качинский сделал безуспешную попытку протянуть из-под сетки руку. — Поднесите к моим глазам ленту, Зауер! Так… гм… он хочет напугать меня!.. Вот какую мысль он излучил: «Вы проиграли сражение, так как потеряли свой единственный шанс: застать меня врасплох. Штирнер». Посмотрим, кто победит! — крикнул Качинский, в волнении поднял голову, которая тотчас же упала назад. — О, дьявол! Но вы не запугаете меня этим, Штирнер!
Подъехали к больнице. Качинского перенесли на руках. Стены комнаты завесили металлическими сетками.
Врачи ничего не могли понять в болезни Качинского, и ему пришлось с улыбкой объяснить им.
— К сожалению, медицина бессильна помочь вам, — сказал старший врач, разводя руками.
— Я знал это, — ответил Качинский. — Придется создавать новую медицину или прибегнуть к гомеопатии.
Врач недовольно тряхнул головой:
— Гомеопатия — шарлатанство.
— Не всегда, — улыбаясь, ответил Качинский. — Принцип гомеопатии — лечить подобное подобным. Вот в каком смысле я говорю о гомеопатии.
Зауер первый понял мысль Качинского:
— Вы хотите применить для лечения ваш мыслепередающий аппарат?
— Ну конечно. Я передам моей «машине-мозгу» мысль, что мои мозговые центры, ведающие чувством равновесия, должны восстановить свою деятельность, потом сам восприму это излучение, усилив его. Так как Штирнер действовал на расстоянии, а я буду подвергать себя контрвоздействию возле самого источника излучения, то думаю, что мне удастся вернуть потерянное чувство равновесия… Сделаем опыт!
Врачи с недоверчивым интересом следили за опытом. Но когда Качинский неожиданно поднялся с земли и начал размахивать руками, стоя на одной ноге, все зааплодировали.
— Это прямо чудо! — крикнул молодой врач.
— Если не была симуляцией сама «болезнь» Качинского, — тихо проворчал старый врач.
Так было положено начало новой медицине, получившей впоследствии широкое применение в самых различных областях — от лечения нервных болезней до совершения безболезненных операций без применения наркоза.
— Скажите, — спросил Зауер Качинского, когда они остались одни, — почему «удар», посланный Штирнером, поразил только вас? Ведь если Штирнер сумел точно определить направление, откуда послано вами мыслеизлучение, то его ответный луч мог встретить на пути других людей, не защищенных сетками. Почему же луч не задел их?
Качинский подумал:
— Я думаю, это уж не так трудно объяснить. Штирнер, получив мое мыслеизлучение, мог тотчас проанализировать его длину, частоту волн — словом, все те характерные особенности, которыми отличается моя передающая радиостанция, то есть мой мозг. Ведь каждый мозг излучает электроволны, несколько отличающиеся от излучения мозга других людей. Установив характерные особенности моего мыслеизлучения, Штирнер послал ответную «пулю», поразившую меня, на волне той же длины и частоты. И она воспринята была только мною. Это самое естественное объяснение. Но я думаю, что он мог послать излучение и «на предъявителя», если так можно выразиться.
