Франк Шетцинг - Стая
— Который час?
— Половина десятого.
— Вот чёрт!
— Тебе снился кошмар?
— Какая-то дрянь.
— Я могу сварить кофе.
— Кофе? Неплохо бы. — Его пальцы ощупали место ушиба. Шишка будет приличная. — А где этот чёртов будильник? Я точно помню, что ставил его на семь.
— Ты его не услышал. И неудивительно, после всего, что случилось. — Делавэр прошла к маленькой встроенной кухоньке и огляделась в поиске: — А где…
— В подвесном шкафу, слева. Кофе, фильтры, молоко и сахар.
— А есть хочешь? Я могу и завтрак…
— Нет.
Она налила воды в колбу кофейной машины.
— Отвернись. Мне надо одеться, — попросил Эневек.
— Не устраивай театр. От тебя не убудет, если и увижу.
Он скривился, ища джинсы. Они валялись на лавке у стола каюты. Одеться оказалось не так-то просто. Голова кружилась, нога не сгибалась в колене и болела.
— Джон не звонил? — спросил он.
— Звонил. Не так давно.
— Вот гадство.
— Что?
— Самый дряхлый старик влезет в штаны быстрее. На фиг, и как я не услышал будильник? Мне же непременно нужно было…
— Ты чокнутый, Леон. По-настоящему чокнутый! Два дня назад ты выпал из самолёта. У тебя опухло колено, а у меня немного сдвинулись мозги, ну и что? Нам нечеловечески повезло. Мы могли погибнуть, как Дэнни и пилот, а мы остались живы. И ты чертыхаешься из-за своего поганого будильника, что проспал зарядку!
Эневек сел на скамейку.
— Что сказал Джон?
— Он собрал все данные. И посмотрел видео.
— Здорово. И что?
— И ничего. Тебе придётся рассчитывать на собственное мнение.
— И это всё?
Делавэр наполнила фильтр молотым кофе, вставила его в колбу и включила. Через несколько секунд каюта наполнилась всхлипами машины.
— Я сказала ему, что ты ещё спишь. Он просил тебя не будить.
— Почему это?
— Он сказал, что тебе нужно выздороветь. И был прав.
— Я здоров, — строптиво заявил Эневек.
На самом деле он был в этом не вполне уверен. Когда гидроплан столкнулся с выпрыгнувшим серым китом, у машины оторвало крыло. Арбалетчик Дэнни, похоже, был убит на месте. «Гудок» не нашёл его труп, но сомнений в его гибели не было. Боковая дверь гидроплана при аварии была открыта, и Эневек остался жив только благодаря этому: его вышвырнуло наружу. В себя он пришёл уже только на борту «Гудка», очнувшись от боли в колене.
Делавэр повезло ещё больше: она спружинила на теле пилота. В полубессознательном состоянии ей удалось выбраться из тонущего самолёта. Экипаж «Гудка» сумел выловить Эневека и Делавэр, но несчастный пилот ушёл на дно вместе с самолётом.
При всём трагизме ситуации акция всё же прошла успешно. Дэнни всадил передатчик в кита. Робот URA сопровождал кита целые сутки и записал всё на видео, не привлекая к себе внимания животного. Эневек знал, что записи были посланы утром Джону Форду, и твёрдо намеревался с утра быть в аквариуме. Кроме того, в центре National d’Etudes Spatiales расшифровывались телеметрические данные, полученные от самописца, закреплённого на спине Люси. Если бы не крушение, у них были бы все основания хлопать друг друга по плечу.
Вместо этого всё становилось только хуже. Люди продолжали гибнуть. Сам Эневек уже дважды чудом избежал смерти. Может, оттого, что злость на Грейвольфа выжгла в нём все остальные чувства, он на удивление легко пережил смерть Стринджер. Теперь, через два дня после крушения, он чувствовал себя очень плохо. Будто прорвалась застарелая, годами подавляемая болезнь. Она проявилась в отчаянии, неуверенности и тревожном бессилии.
Нет, он не был здоров, и растяжение в колене являлось далеко не главной проблемой.
Эневек ощущал себя душевным инвалидом.
Накануне он долго спал. Дэви, Шумейкер и шкиперы заходили навестить его. Несколько раз звонил Форд справиться о его состоянии. Больше никто о нём особенно не пёкся. В то время как Алиса Делавэр подвергалась жестокому прессингу со стороны родителей и целой кучи знакомых, которые требовали её отъезда с острова Ванкувер, — неожиданно возник даже один старый друг, заявив свои права после двухлетних отношений, — круг людей, принимавших участие в судьбе Эневека, ограничивался лишь коллегами.
Он был болен и знал, что никакой врач не в силах ему помочь.
Делавэр поставила перед ним чашку свежего дымящегося кофе и глядела на него сквозь синие стёкла очков. Эневек хлебнул, обжёг язык и взял трубку радиотелефона.
— Можно задать тебе один вопрос личного характера? — спросила она.
Он замер, отрицательно покачал головой и сказал:
— Потом.
— Когда потом?
Эневек пожал плечами и набрал номер Форда.
— Мы ещё не управились с просмотром, — сказал директор аквариума. — Отдыхай пока.
— Ты же сказал Лисии, чтоб я высказал своё мнение.
— Да, но после того, как мы всё просмотрим. В основном это скучно. Уж досмотрим до конца, а ты потом посмотришь существенное. Может, и ехать будет незачем.
— Ну, хорошо. Когда вы управитесь?
— Понятия не имею. Мы тут сидим за плёнками вчетвером. Дай нам два часа. Нет, три. Лучше всего, я пришлю за тобой вертолёт после обеда. Круто, правда? Членство в кризисном штабе даёт кое-какие преимущества. Всегда наготове вертолёт. — Форд засмеялся. — Никак привыкнуть не можем. — Он сделал паузу. — Зато у меня есть для тебя кое-что другое. Только сейчас у меня нет времени рассказывать, ты лучше позвони Роду Пальму.
— Пальму? С какой стати?
— Он час назад вернулся из Нанаймо, из института океанических наук. Ты можешь поговорить и со Сью Оливейра, но я думаю, Пальм у тебя под рукой.
— Чёрт возьми, Джон! Почему мне никто не позвонит, если есть что рассказать?
— Я хотел подождать, пока ты отоспишься.
Эневек брюзгливо закончил разговор и позвонил Пальму. Руководитель исследовательской станции «Строберри» тут же взял трубку.
— А! — догадался он. — Форд тебе сказал, да?
— Да. На что вы там наткнулись? Почему ты мне не позвонил?
— Все знают, что ты нуждаешься в покое.
— Что за чепуха!
— Я хотел дождаться, когда ты выспишься.
— Это я слышу уже второй раз в течение одной минуты. Нет, в третий раз, если учесть ещё перманентную заботу Лисии. Я совершенно здоров, чёрт бы вас всех побрал.
— Ну так давай ко мне, — предложил Пальм.
— На лодке?
— А почему нет? Пара сотен метров. В бухте ничего с тобой не сделается.
— Хорошо, буду через десять минут.
Делавэр смотрела на него поверх своей чашки, подняв брови.
— Что-нибудь новенькое?
— Весь мир нянчится со мной, как с больным, — ругался Эневек.
