Андрей Мартьянов - Белая акула
– Юнонианцы?
– Субцивилизация Юноны-II, наши любимые технократы – прикольные ребята, обожают возиться с машинками вроде твоего ПМК, только машинки эти гораздо сложнее и интереснее. Мы с юнонианцами дружим, но принципа развития их субцивилизации не признаем. Граульф пошел по технобиологическому пути – формирование и конструирование новых образцов жизни на основе реально существующих и искусственно созданных клеток… Долго объяснять. Режим секретности.
Николай замолчал, поднялся, заложил руки за спину, прошелся по обширному гостевому покою, подхватил кувшин с остатками слабенького ягодного вина, отхлебнул прямиком через широкую горловину, повернулся ко мне и сказал:
– Слушай, вот что я придумал: для начала переправим тебя в Дольни-Краловице, это наш главный наблюдательный центр. Начальство, пана Щепана Круменского, я уломаю, он дядька добрый и с понятиями. Поживешь пока там. Я попробую найти способ тебя легализовать, но только в качестве простеца – чтобы изменить твой хромосомный набор придется отправляться на Граульф, в Университет, обязательно возникнут ненужные и опасные вопросы. Теоретически и практически с помощью наших технологий «человека обычного» вполне возможно превратить в «человека нового», но сложностей теперь гораздо больше, чем в старые добрые времена – взял два шприца со штаммами, ввел препараты, и дело с концом… У меня нет доступа к закрытым хранилищам биоматериалов, в Университет меня взяли только потому, что я один из Первых, а не благодаря великим научным заслугам.
– Один из Первых… – отозвался я эхом. – Давай еще раз: какой нынче год по стандарту? Без всяких искажений, искривлений и извращений времени? Сколько лет в объективном времени прошло после Катастрофы?
– Ровно девятьсот девяносто без нескольких месяцев. Сейчас действительно три тысячи двести семьдесят третий год.
– Ты когда родился?
– А-а, понимаю, о чем ты! По твоим вполне логичным выкладкам получается, что я давным-давно отметил собственное тысячелетие? Эдакий Мафусаил? Не пугайся. Лет четыреста с лишним я бродил по Лабиринту, потом осел на Граульфе, исполнилось четыре года, как я живу на Меркуриуме – захотелось определенности и интересной работы. Добавляем двадцать шесть исходных, получается… – Николай уставился в потолок и пожевал губами, подсчитывая. – Да, верно, в этом мае было четыреста тридцать семь стандартных. Пойми ты, балда, когда твой срок жизни может исчисляться веками, «стандартные годы» перестаешь считать. Универсальность измененных «Аттилой» клеток подтвердились: они делятся не сто-сто двадцать раз, как у обычного homo sapiens, а до пятисот или даже шестисот. Старение организма резко замедлено, «библейское совершенство» позволит нам протянуть очень длительный срок… Несколько столетий я потерял благодаря погрешностям во временных потоках Лабиринта – слишком долго из щенячьего интереса путешествовал по вероятностям…
– Вероятностям? – несчастным голосом заикнулся Нетико. – Можно пояснить?
– Вселенная бесконечна, пространство и время бесконечно, – не без пафоса отчеканил Николай. – Следовательно, возможно бесконечное множество событий. Лабиринт позволяет увидеть их. Помните, я говорил – Вселенная, это безграничное слоистое пространство, бесконечность бесконечностей. Нетико, дружище, твой прародитель «Птолемей» лишил своих детищ очень и очень многого, посчитав, что Вселенная ограничена видимой ее частью. Вы не учли, что существует и невидимое. Материализм завел цивилизацию искусственных разумов в тупик. И вообще – это закрытая информация. Съел?
– Съел, – безучастно согласился ИР. – Хотите я открою глобальную истину? Наше разумное сообщество никогда не желало зла человечеству! Не надо считать нас меркантильными себялюбивыми монстрами, искусственно тормозившими развитие вашей расы! Мы просто пытались уберечь людей от возможных опасностей! В том числе и для того, чтобы сохранить взаимоприемлемый симбиоз!
– А как же Гермес? – мстительно сказал Николай. – Это вы заставили вычеркнуть из реальности целую планету! Субцивилизацию, говоря нашим языком! Сотни миллионов живых людей – это для вас так, ерунда?
– Это было оправдано! – мне показалось, что Нетико был готов расплакаться, с таким надрывом, вроде бы вполне искренним, он говорил. – Мы были уверены, что Гермес представляет угрозу! Мы не знали!
– В двадцатом веке, во время Нюрнбергского процесса над руководителями нацистов, тоже звучали слова «мы не знали». Причем звучали неоднократно. Финал был однозначен – виселица.
– На себя посмотрите, – Нетико отлично манипулировал интонациями, переходя от выспренного раскаяния к агрессии. Не у каждого человека так получится, честное слово! – Вы говорите о сотнях миллионов людей Гермеса? Они живы и здравствуют! По крайней мере так было до того, как «Эквилибрум» попал в водоворот Металабиринта! А что ВЫ сделали с Меркуриумом? Вы, сверх-сверхлюди? Прошлой ночью погибли двадцать восемь человек – это тоже ерунда? Или я сравниваю несравнимое – каких-то дурацких клонов и «настоящих новых людей»?
Алхимик замолчал, сжав кулаки. Я решил, что Николай сейчас попросту разобьет ПМК – так взбешенно он смотрел на небольшую пластиковую коробочку, мерцавшую огоньками индикаторов и голубым полем голограммы.
– Ты меня поймал за руку, искусственный разум, – подавив вспыхнувшую на мгновение ярость сказал алхимик. – У всех есть право на ошибку.
– Не припомню, чтобы «Птолемей» совершал похожие ошибки, – успокаиваясь, сказал Нетико. Его эмоциональный центр контролировал границы, за которыми могли возникнуть непримиримые разногласия с человеком. – Как говорил ваш Бог? Не судите, да не судимы будете?
– Эй, эй, давайте не будем ссориться! – я решил, что настало время вмешаться. – Нетико, извинись!
– Я приношу искренние и глубочайшие извинения за то, что моя цивилизация не позволила людям совершить ненужные ошибки, – безразлично сказал ИР, явно не желавший оставлять последнее слово за человеком.
Николай надулся, будто воздушный шарик, – вот удивительно, я впервые видел, как homo sapiens всерьез решил пойти на конфликт с ИР. Николай непременно высказался бы, причем грубо и многословно, однако нас прервали.
Явился Зигвальд. Хозяйским жестом отбросил полог, закрывавший вход в коридор, встал на пороге, одарил всех присутствующих коротким поклоном. Взгляд, как всегда, доброжелательный.
– Стефан фон Визмар, Николай из Дольни-Краловице, скоро полдень, а вы еще не спустились к трапезе. Я не стал отсылать простеца, учтивый хозяин пригласит гостя сам…
– Фон Визмар? – Николай отвесил челюсть. – То есть как?
