Джудит Тарр - Замок горного короля
Внутри шатра горела лампа. Ее свет отражался в глазах двоих людей, неотрывно смотрящих друг на друга. Моранден стоял так, будто какая-то невидимая рука принуждала его. Мать принца восседала на резном кресле, одетая со своей обычной простотой, которая блекла рядом с великолепием принца. Но лицо ее было спокойным и свежим, его же - утомленным до предела, как после изнурительной и безнадежной борьбы. - Я даю тебе возможность поиграть, сын, - говорила она. - Я позволяю твоим людям называть тебя королем, в то время как меня они избегают или называют ведьмой, если не хуже. Я дам тебе доиграть эту игру в королей и воинов с молодым выскочкой. Но я не оставлю ему ни малейшей надежды на победу. - Как он может победить? Я в два раза больше него. Я успею разорвать его на части, пока он будет только подходить ко мне. - Сын Солнца глуп, но не совершенно безумен. Он находит какое-то преимущество в том виде поединка, который избрал. Очень может быть, что это преимущество - в колдовстве. - Я прослежу за тем, чтобы он поклялся не использовать магию, - возразил Моранден, - а ты можешь проследить за тем, чтобы он сдержал свою клятву. Но не больше. Никаких ядов и заклинаний. Я убью его в честном поединке. - Нет, - сказала Одия твердо. - Ты узнаешь, когда я... Моранден наклонился к ней. И так мрачно было его лицо, что даже Одия на мгновение почувствовала опасность. Он заговорил отчетливо и медленно, и в словах его звучала затаенная сила: - Женщина, хватит. Ты думала, что нагнала достаточно тумана в мои глаза, но я знаю, что делала эта армия с моей страной. Моей страной, женщина. Она опустошала ее. Разрушала, осуществляя твою месть врагу, уже мертвому врагу, который не сделал тебе ничего, кроме того что низверг гадюку-отца и вознес тебя самое так высоко, как только можно было поднять предательское отродье. И он любил тебя, по-своему, но любил. Это и был его непростительный грех. Он никогда не снисходил до того, чтобы ненавидеть тебя. Одия ударила его. Ее длинные ногти оставили борозды на его щеках над бородой, но он даже не поднял руки, не прикоснулся к ним, хотя из одной царапины засочилась кровь. Казалось, она вытекает не из новой ранки, а из старого шрама под глазом - воспоминания о еще одной битве все в той же бесконечной войне. - Да, - произнес Моранден, - когда слова не убеждают, ты бьешь. А правда сводит тебя с ума. - Правда? - рассмеялась она. - Что ты знаешь о правде, ты, чье право на трон - чистая ложь? Ты никогда не был сыном короля, Моранден. Он отпрянул. Желчь заклокотала в его горле, прорываясь в словах. - Это гнусная клевета. Он был моим отцом. Он признал меня. Одия улыбнулась, уверенная, что победа теперь за ней. - Это была сделка. Я согласилась отдаться ему, если он назовет своим именем моего ребенка. Он был слаб, а я - красива. Он сделал все так, как я приказала ему. - Ложь, - проскрежетал Моранден. - Или, если это правда... - Зубы его обнажились в зловещей улыбке. - Ты ошиблась, шлюха. По твоему свидетельству, у меня нет законного права на трон Я нона. Я откажусь от него. Я пойду прямо сейчас, прекращу эту пародию на войну и найду свою удачу где-нибудь далеко отсюда. Я больше не буду твоей марионеткой. Он оказался сильнее, чем она думала, и благоразумнее. Одия сказала ему об этом и добавила: - Это только доказывает твое происхождение. Здравость ума не характерна для королевской линии Янона. - Но и страсть к убийствам тоже, страсть, которая, по несчастью, досталась мне. Мой отец должен был задушить тебя, как только увидел. - Он тебе не отец. - Он был единственным отцом, которого ты мне позволила иметь! - Моранден встал, собираясь с мужеством. - Я буду сражаться в этом поединке сам и по-своему. Честно. Если ты сделаешь хоть малейшее движение в сторону моего противника, я убью тебя своими собственными руками. - Его голос стегнул ее с неожиданной мощью. - А теперь убирайся! Одия поднялась, но уходить не спешила. - Когда он возьмет тебя за горло, припомни то, что ты сказал мне. - Когда я повергну его и поставлю на него свою ногу, остерегайся, мать моя, чтобы я не бросил тебя его псам. Как и королевство, на которое, по твоим словам, у меня нет никакого права. - У тебя есть право признанного королем сына. - Одия опустила вуаль, скрыв под ней свои сверкающие глаза. - Я буду править Яноном с тобой или наперекор тебе. Возможно, пришло время, чтобы этой страной правила королева. - Я все равно нужен тебе, чтобы избавиться от нынешнего короля. - Нет, - сказала она, - ты мне совершенно не нужен. Но я тоже имею слабости. Я терплю тебя только потому, что ты мое чадо, плоть от моей плоти. Потому, - произнесла она с такой силой, что он не мог не поверить ей, - потому, что я люблю тебя. Алидан, тяжело дыша, скорчилась в тени на расстоянии ладони от стенки шатра. Однако голова ее шла кругом не только от прерывистого дыхания и даже не от того ужаса, который был вызван подслушанным разговором. Алидан уже перестала думать о мести. Теперь то, что она задумала, стало простой необходимостью. Но кого из них? Предатель принц погубит тело Мирейна. Колдунья поразит его душу. А у Алидан нет времени, чтобы сокрушить их обоих. Кого же? Перед ее мысленным взором предстала гибель ее сына. И она увидела лицо Морандена в тот момент, когда Шиан был убит, застывшее, пораженное случившимся. Сквозь шум в ушах она услыщала его слова: "Как мы дошли до убийства детей? Стражники! Схватите его!" Король поступил так, как и должен был поступить. Даже если он сам - убийца детей, а воды Илиен стали длинной унылой дорогой смерти. И он восстал против этих убийств. Но он убьет Мирейна. Но женщина украдет волю короля, околдует его душу. Если сможет. Если Моранден сможет... Алидан поползла через темноту, одной рукой сжимая рукоятку длинного тонкого кинжала, который она приготовила для сердца Морандена. Чтобы спасти Мирейна, чтобы спасти его грядущую империю. Блеснул луч света. Алидан отпрянула в тень. У входа в шатер стояла высокая темная фигура. Свет, исходящий изнутри, зажегся огнем на серебре у нее на шее. Разум Алидан затуманился. Предательство на предательстве. Измена на измене. Ненависть...
Полог опустился. Имин стояла в шатре, глядя на мать и сына. Они были поражены, она - спокойна, как будто ей нечего было бояться. - Приветствую вас, - проговорила она. Моранден и Одия не ответили. Возможно, они были не в силах говорить. Имин улыбнулась и села на диванную подушку, аккуратно расправив складки своего платья и сложив руки на коленях. Моранден взорвал тишину: - Как ты сюда попала? Что тебе от нас нужно? - Я просто пришла, - ответила Имин. - Возможно, пропела словечко или два. Я хочу поговорить с тобой. - Зачем? Он что, не может тебя удовлетворить? Она улыбнулась своим воспоминаниям. - Он настоящий король во всех отношениях. - И ты вовсю пользуешься этим. - Я более чем довольна. - Певица посмотрела на Морандена. - Ты неважно выглядишь, мой господин. - Война тяжело достается мужчине. - Конечно, - согласилась она. - А восстание жестоко, не правда ли? Приходится уничтожать многое из того, что хотелось бы сохранить. От этого удара Моранден застыл. Глаза его мотнулись к матери с ненавистью и мольбой. Та молча наблюдала. Удивление сменилось на ее лице выражением, которое не так просто было определить. Но вряд ли это был испуг или тревога. Скорее она с трудом сдерживала улыбку, спокойная, высокомерная, уверенная, что мир принадлежит ей и она может делать с ним все что хочет. Имин встретилась с Одией взглядом. - Ты знаешь, что, если твой сын проиграет, надежды у тебя нет. - Мой сын не проиграет. - Ему предстоит встретиться не с ребенком, а с сыном бога. Он намного сильнее, чем кажется, он король, предназначенный судьбой. - Мой сын будет королем Янона. - Возможно, - сказала Имин и снова повернулась к Морандену. - Вполне возможно. Ты думаешь, Мирейн задержится здесь надолго? Это только начало его пути. Когда он пойдет, чтобы получить все свое наследство, Янону понадобится повелитель. Ну а кто может быть лучше на этом месте, чем его родственник? - Его дорогой родственник. - Моранден обнажил зубы. - Я, конечно, не мудрец и не потомок бога, но я и не совершенный идиот. Я знаю, какую любовь я могу встретить в Мирейне, в незаконнорожденном сыне жрицы. Он скорее убьет меня, чем допустит до трона. - Неужели? Конечно, ты начал с большой ошибки, но Мирейн изменился с тех пор, как начал править королевством. Он простит тебя, если ты предоставишь ему такую возможность. Он даст тебе все, о чем ты когда-либо мечтал. Лицо Морандена внезапно исказилось, и он указал на свою мать. - Даже ее голову на шесте? - Даже это, - подтвердила Имин. Одия мелодично засмеялась. - Да это получше, чем цирковая труппа! Певица, ты совсем потеряла разум? Или это просто безумие от отчаяния? У твоего любовника нет надежды победить, и ты знаешь это так же хорошо, как и мы. И тебе не купить его жизнь пустыми обещаниями. - Это не пустые обещания, - возразила Имин. Одия только улыбнулась. Имин встала. Она высоко подняла голову, голос ее проник в сердце Морандена. - Ты не глуп, мой господин, ты - не игрушка для женщины. И все же твоя мать правит тобой. Без тебя она - ничто. Ты без нее - мужчина, обладающий силой и мудростью. Стряхни свои оковы. Взгляни в лицо правде. Знай, что ты сможешь стать королем, надо только проявить немного терпения. Моранден пришел в замешательство. Она искушала его. Она соблазняла его грядущим величием. Свобода, радость и трон. И никакой Одии, превращающей его жизнь в ничто. Крупная дрожь сотрясала его тело, руки обхватили голову. Он тяжело дышал. - Нет. - Пальцы Морандена царапали кожу. Он с усилием оторвал их. Боль была слабее, чем от царапин, оставленных рукой матери, и от холодного огня ее взгляда. - Нет. Слишком поздно. Слишком поздно стало уже в тот день, когда мой отец назвал Санелин Амалин своей наследницей. Это только последнее движение в затянувшемся танце. Я должен закончить его. Я буду королем. - Мой господин... - начала Имин. - Сударыня, - прервала ее Одия, - король сказал свое слово. - Он подписал свой смертный приговор. Но сила Имин растаяла и превратилась в обычное неповиновение. Она оказалась в ловушке, спиной чувствуя, что стражники снаружи готовы схватить ее. Моранден мог бы позволить ей уйти, но Одия никогда не отдаст столь дорогую пленницу. Имин глубоко вздохнула и вложила в свой голос всю магию, какой обладала. - Не трудись, - рассмеялась Одия. Она произнесла Слово. Имин онемела и утратила волю к сопротивлению. Одия взяла ее за расслабленную руку. - Идем, дитя. Имин не могла говорить, не могла сопротивляться, но она могла улыбаться. Это была непокорная, бесстрашная улыбка, хотя Имин и видела в глазах Одии свою смерть. Они встретились как равные. Она заставила их снизойти до нее. Улыбка Имин становилась все более уверенной и спокойной.
