Клиффорд Саймак - Кольцо вокруг Солнца
Он поднял руку и вытянул ее перед собой. Никакой стены не было, но рука отклонилась в сторону, пройдя вперед не больше фута.
И в этот миг он почувствовал, как смотрел на него из-за ограды этот невидимый: с добротой, жалостью и безграничным превосходством.
Он повернулся и побежал.
Крейг ввалился в дом Шермана и рухнул на стул, пытливо глядя в глаза, хозяина.
– Вы знали, - произнес он. - Вы знали и послали меня.
Шерман кивнул.
– Вы бы не поверили.
– Кто они? - прерывающимся голосом спросил Крейг. - Что они там делают?
– Я не знаю, - ответил Шерман.
Он подошел к плите, снял крышку и заглянул в котелок, из которого сразу потянуло чем-то вкусным. Затем он вернулся к столу, чиркнул спичкой и зажег старую масляную лампу.
– У меня все по-старому, - сказал Шерман. - Электричества нет. Ничего нет. Уж не обессудьте. На ужин кроличья похлебка.
Он смотрел на Крейга через коптящую лампу, пламя закрывало его тело, и в слабом мерцающем свете казалось, что в воздухе плавает одна голова.
– Что это за изгородь? - почти выкрикнул Крейг. - За что их заперли?
– Сынок, - проговорил Шерман, - отгорожены не они.
– Не они?..
– Отгорожены мы, - сказал Шерман. - Неужели не видишь? Мы находимся за изгородью.
– Вы говорили днем, что нас содержат. Это они?
Шерман кивнул.
– Я так думаю. Они обеспечивают нас, заботятся о нас, наблюдают за нами. Они дают нам все, что мы просим.
– Но почему?!
– Не знаю, - произнес Шерман. - Может быть, это зоопарк. Может быть, резервация, сохранение последних представителей вида. Они не хотят нам ничего плохого.
– Да, - убежденно сказал Крейг. - Я почувствовал это. Вот что меня напугало.
Они тихо сидели, слушая, как гудит пламя в плите, и глядя на танцующий огонек лампы.
– Что же нам делать? - прошептал Крейг.
– Надо решать, - сказал Шерман. - Быть может, мы вовсе не хотим ничего делать.
Он подошел к котелку, снял крышку и помешал.
– Не вы первый, не вы последний - приходили и будут приходить другие. - Он повернулся к Крейгу. - Мы ждем. Они не могут дурачить и держать нас в загоне вечно.
Крейг молча сидел, вспоминая взгляд, преисполненный доброты и жалости.
УТРАЧЕННАЯ ВЕЧНОСТЬ
М-р Ривз. По моему убеждению, возникшая ситуация требует разработки хорошо продуманной системы мер, препятствующих тому, чтобы продление жизни попало в зависимость от политических или каких-либо иных влиятельных организаций.
Председательствующий м-р Леонард. Вы опасаетесь, что продление жизни может стать средством политического шантажа?
М-р Ривз. И не только этого, сэр. Я опасаюсь, что организации начнут продлевать сверх разумных пределов жизнь отдельным деятелям старшего поколения лишь потому, что такие фигуры нужны ради престижа, ради того, чтобы организация сохраняла вес в глазах общественного мнения.
Из стенографического отчета о заседаниях подкомиссии по делам науки комиссии по социальному развитию при Всемирной палате представителей.
Посетители явились неспроста. Сенатор Гомер Леонард чувствовал, как они нервничают, сидя у него в кабинете и потягивая его выдержанное виски. Они толковали о том о сем по обыкновению своему с многозначительным видом, но ходили вокруг да около того единственного разговора, с которым пришли. Они кружили, как охотничьи собаки подле енота, выжидая удобного случая, подбираясь к теме исподтишка, чтобы она, едва выдастся повод, всплыла как бы экспромтом, словно только что вспомнилась, словно они добивались встречи с сенатором вовсе не ради этой единственной цели.
"Странно", - подумал сенатор. Ведь он знаком с ними обоими давным-давно. И их знакомство с ним ничуть не короче. Не должно бы оставаться ничего, просто ничего такого, что они постеснялись бы сказать ему напрямик. В прошлом они, обсуждая с ним его политические дела, не раз бывали прямолинейны до жестокости.
"Наверное, скверные новости из Америки", - решил он. Но и скверные новости для него тоже отнюдь не новость. "В конце концов, - философски поучал он себя, - никто, если он в здравом уме, не вправе рассчитывать, что пробудет на выборной должности вечно. Рано или поздно придет день, когда избиратели - просто со скуки, если не подвернется других причин, проголосуют против того, кто служил им верой и правдой". И сенатор был достаточно честен с самим собой, чтобы признать, хотя бы в глубине души, что подчас не служил избирателям ни верой, ни правдой.
"И все равно, - решил он, - я еще не повержен. До выборов еще несколько месяцев, и в запасе есть еще парочка трюков, каких я раньше не пробовал, парочка свеженьких уловок, чтобы сохранить за собой сенаторское кресло. Стоит лишь точно рассчитать время и место удара, и победа не уплывет из рук. Точный расчет, - сказал он себе, - вот и все, что от меня требуется".
Крупный, неповоротливый, он спокойно утонул в кресле и на какое-то мгновение прикрыл глаза, чтоб не видеть ни комнаты, ни солнечного света за окном. "Точный расчет", - повторил он про себя. Да, точный расчет и еще знание людей, умение слышать пульс общественного мнения, способность угадывать наперед, к чему избиратель склонится с течением времени, - вот компоненты тактического мастерства. Угадывать наперед, обгонять избирателей в выводах, чтобы через неделю, через месяц, через год они твердили друг другу: "Послушай, Билл, а ведь старый сенатор Леонард оказался прав! Помнишь, что он заявил на прошлой неделе - или месяц, или год назад - в Женеве? Вот именно, будто в воду глядел. Такого старого лиса, как Леонард, не проведешь…" Он чуть приподнял веки, чтобы дать посетителям понять, что они не смеживались, а лишь оставались все время полуприкрыты. Это было неучтиво и просто глупо - закрывать глаза на виду у посетителей. Они могли вообразить, что ему не интересно. Или воспользоваться случаем и перерезать ему глотку.
"Все потому, что я опять старею, - сказал себе сенатор. - Старею и впадаю в дрему. Но соображаю я четко, как никогда. Да, сэр, - повторил сенатор, беседуя сам с собой, - соображаю я четко, и голыми руками меня не возьмешь".
По напряженному выражению лиц посетителей сенатор понял что они наконец решились вымолвить то, с чем явились к нему. Они примеривались, принюхивались - не помогло. Теперь приходится хочешь не хочешь выложить карты на стол.
– Есть одно дело, - сказал Александр Джиббс, - одна проблема, вставшая перед нашей организацией уже довольно давно. Мы надеялись, что все утрясется и обстоятельства позволят нам не привлекать к ней вашего внимания, сенатор. Однако позавчера на заседании исполнительного комитета в Нью-Йорке принято решение довести суть дела до вашего сведения.
