Сеймон Сеймон - Печать демона
Альгерис не возражал. Они прошли за Лариммой по узкой улочке и оказались перед двухэтажным, довольно обветшалым домом. Ларимма встала перед крыльцом, уперев руки в бока и обласкала новое жилище взглядом от крыши до фундамента.
- Настоящий дом!
- Он не наш, - напомнил Чиптомака.
- Какая разница? По крайней мере на десять дней второй этаж - наш.
- Второй этаж? - выкрикнул Салакуни. - Мне еще на второй этаж шапу тащить? О, почему я не бросил ее в джунглях!
- Потому что ты - великий Салакуни, - приободрил его лэпхо.
Дверь открылась и вышла тощая носатая старуха. Она подозрительно оглядела всех по очереди, потом обратилась к Ларимме.
- Ты вроде сказала, что у тебя два мужика.
- Да, этот старик и девочка с нами жить не будут.
- Тогда заходите, чего встали-то? - буркнула хозяйка и опять исчезла в двери.
Следуя за Лариммой, Чиптомака и Салакуни, а с ними, конечно же, и драгоценное дерево шапа, прошли на второй этаж. Здесь оказалось целых три комнаты, отделенных друг от друга такими тонкими стенками, что их было страшно трогать. Воин с преувеличенной аккуратностью опустил в угол бревно и сразу же вышел, потирая плечо.
- Я в храм! Вернусь ночью.
Лэпхо и Ларимма, не сговариваясь, выглянули в маленькое окошко. Ригас с удовольствием бы ушла, но ее деде опять задремал на сундуке, девочке пришлось дождаться Салакуни.
- Может быть, отговорить его? Пусть не ходит в храм!
- Ничего не выйдет, Ларимма, он решил, что ему это необходимо, - покачал головой лэпхо. - Мне нужны кремни, пойду поищу, пока еще светло.
Ларимма едва удержалась, чтобы не плюнуть ему вслед. Лэпхо вышел на улицу, огляделся, и пошел в сторону джунглей. Вряд ли в этом селении кремни валяются на улицах. Он вновь пересек площадь, покосившись на Хранителей Порядка, в свою очередь покосившихся на него, и уже знакомым маршрутом вышел к кромке леса. Здесь Чиптомака сразу отыскал кремни. Ну конечно, разве Джу-Шум откажет ему в такой малости после того, как подарил целую страну, шапу, а самое главное - новые, еще не сочиненные песни.
Старик сел и не спеша стал превращать кремни в инструменты, ловко раскалывая их друг о друга. Путешествие, в которое он отправился с берегов Квилу в поисках поющего дерева, пошло ему на пользу. Теперь он сочинит песни о любви, о дружбе, о страхе, о глупости, о жестокости... И, конечно же, песню о старом несчастном лэпхо, который скитался по деревням, не разыскивая в жизни ничего, кроме куска хлеба, глотка киншасы и женщины, которую для него не пожалеют. Вот только эта песня наверняка получится смешной.
Чиптомака смотрел на озеро, на темнеющее с запада небо, на волны, мерно накатывающие на берег. У реки Квилу нельзя так сидеть, если тобой не заинтересуется крокодил, то обязательно даст пинка крестьянин. Так заведено, и лэпхо пели те песни, которые нравятся людям. А надо было петь другие... Спасибо Джу-Шум, что научил уму разуму!
В это время Ларимма опять поднималась на второй этаж. Она сходила на площадь и купила у заканчивающих торговлю рыбаков немного рыбы, чтобы Салакуни мог поесть, если придет голодным. Она очень волновалась за него. Что, если верховный жрец не отпустит воина, который слишком много знает о двенадцати богах. Но старый лэпхо сказал, что Салакуни не остановить, и почему-то женщина ему поверила.
Остается только надеяться, что он вернется ночью, а потом следующей ночью, и так без конца, пока однажды он все-таки не вернется. Тогда рядом останется лишь Чиптомака, больше всего влюбленный в свои песни и гуоли. Ларимма остро заскучала по веселому толстяку Амуче, который из ревности к Викшу никогда не оставлял ее одну. Надо и теперь придумать что-нибудь, чтобы Салакуни не оставлял ее надолго. Но что? Он воин, а не вор.
Все приготовив, женщина попробовала лечь вздремнуть, но сон не шел. Пришлось устроиться у окна и наблюдать за прохожими. Время шло, а никто из мужчин не появлялся. Ларимма начала злиться, и даже попробовала спуститься вниз, чтобы поболтать с хозяйкой, но та оказалась совершенно глухой. Или, по крайней мере, ей нравилось производить такое впечатление.
От тоски Ларимма вышла на улицу просто так, безо всякого дела. Она прогуливалась сначала поблизости от дома, потом поток прохожих увлек ее на площадь. Здесь толпами сновали домохозяйки, перебегая от торговца к торговцу, пытаясь выторговать хоть лишний гнилой финик. Шерешенская воровка не долго смогла противиться искушению их раскрытых ртов и корзин. Старое ремесло увлекло Ларимму, и скоро она сама носилась по площади с ворованной корзиной, просто ради удовольствия наполняя ее чужими же фруктами. Удалось прихватить и пару довольно ценных вещичек: бусы из речного жемчуга и соломенную шляпу.
Хозяйка шляпы, поняв, что ее вовсе не ветром сдуло, подняла крик и Ларимма сказала сама себе: достаточно. Ей предстоит какое-то время прожить в этом городке, обидно будет попасться дуракам Хранителям Порядка в первый же день. Приняв самый деловой вид, она со всеми "покупками" вернулась домой.
Старухи нигде не было видно. Ларимма поднялась наверх, и опять уселась у окна. Уже начинало темнеть, но ни Салакуни, ни Чиптомака даже и не думали появляться. Ларимма немного беспокоилась за молодого гиганта: о двенадцати храмах ходили самые недобрые слухи. Но ведь Салакуни не даст себя в обиду?
По улице проходил патруль Хранителей Порядка. Ларимма много видела в Шерешене, даже там Хранители не вели себя так нагло. Они приставали к женщинам, били древками копий их спутников. Одного прохожего Хранители избили только за то, что он не успел вовремя убраться с их дороги. Это обеспокоило женщину. Чиптомака стар и мудр, он свернет заранее, а вот воин Салакуни не спустит обидчикам.
Но вот Хранители Порядка свернули за угол, и опять вернулась тоска пополам с беспокойством. Ларимма опять спустилась вниз, и донимала хозяйку дома до тех пор, пока та не выменяла у нее шляпку на полбутылки киншасы. Найдя себе хоть такого собеседника, шерешенка снова села у окна.
Глава двадцать пятая
Храм Жибуты
Салакуни, который не бывал ни в Шерешене, ни в имамских деревнях, Локио показался просто огромным поселением. Да еще двухэтажные дома! Про обычаи местных жителей он и вовсе старался не думать, будет еще время разобраться, почему мужчины возвращаются с полей, а женщин ждут их дома.
Альгерис почти протрезвел, и теперь выглядел хмурым. Он не позаботился о своем ночлеге, и теперь боялся, что опоздал. В храме-то его не оставят, туда звали только Ригас. Девочка, злящаяся на деда, шагала впереди, ей хотелось побыстрее попасть в храм, место для избранных.
