Пол Макоули - Дитя реки
Казалось, торговец утомился, произнося эту тираду.
Прежде чем продолжить, он выпил еще одну чашу вина.
— Знаешь ли, я давно уже обо всем этом не думал.
Иакимо был человеком умным, но не очень смелым. Он был обречен на роль слуги и тяготился ею. Сначала я думал, что и сам ты — часть какой-то его интриги, я и сейчас еще до конца не отказался от этой мысли. Я не верю, что он пропустил наемницу внутрь лишь по небрежности, к тому же позволил тебе принести сюда нож.
— До сегодняшней ночи я никогда его не видел. Я не являюсь ничьим слугой.
Торговец фыркнул:
— Не будь идиотом. Твоя раса, как и большинство других, была создана для исполнения непосредственной воли Хранителей.
— Мы все по мере сил служим Хранителям, — согласился Йама.
— Ты побывал в руках жреца, как я вижу, — заметил торговец, проницательно глядя на Йаму. — Ты, как попугай, повторяешь его жалкие догмы, но сам-то в них веришь?
Йама не мог ответить на этот вопрос. Он никогда не подвергал сомнению свою веру, но сейчас осознал, что, не подчинившись желанию отца, он восстал против назначенного ему места в социальной иерархии, но ведь сама эта иерархия тоже возникла по воле Хранителей?
Так учат священники, однако сейчас Йама уже не был в этом уверен. Ведь, кроме того, священники утверждают, что Хранители желали для своих созданий развития и совершенствования, а какое же может быть развитие, если общество навечно застыло в своей неизменности?
Торговец икнул:
— Ты — просто раритет, мальчик. Рудимент. Результат случайности или чьей-то неудачной идеи — все равно чего. Но даже в этом случае от тебя может быть польза.
Вдвоем мы можем осуществить великие планы. Ты спросил меня, почему я живу здесь? Потому что я помню о том, что остальные мои товарищи давным-давно забыли.
Они ушли в аскетические размышления о математике многомерных пространств, о тайнах рождения и смерти космоса, а я всегда помнил об удовольствиях реальной жизни; о вкусной еде, сексе и всех остальных чудесных мелочах такого суетного занятия, как земное существование. Они утверждают, что математика — основа всего, а я говорю: это лишь абстрактная тень реального мира, призрак. — Он снова икнул. — Вот мой контраргумент алгебре.
Интуиция подтолкнула Йаму на дикий вопрос:
— Ты ведь встречал людей Древней Расы, правда?
— Мой корабль встречался с ними, когда падал в пустоте к Оку Хранителей. Они видели сотворение Ока по анализу света, дошедшего до них через сотни тысяч лет, и были потрясены, узнав, что органическая жизнь все еще существует. Мы обменялись сканированными разверстками мозга и долго проговорили, а потом я решил последовать за ними в этот мир. И вот я здесь. Разбогатеть в эти дикарские времена оказалось пустячным делом, но я нахожу, что мне недостаточно одного удовлетворения чувственного аппетита. Если ты и правда Строитель, в чем я все еще сомневаюсь, то ты, вероятно, сможешь оказать мне помощь. У меня есть планы.
— Я думаю, что не сумею служить другому человеку.
Я не смогу угождать тебе, как Иакимо.
Торговец расхохотался:
— Надеюсь, что нет. Однако начни с того, что оставь свое высокомерие, а там посмотрим, что я смогу из тебя сделать. Я могу научить тебя многим вещам, сумею реализовать заложенный в тебе потенциал. Таких, как Иакимо, в мире полным-полно: умных, ученых, но не смеющих жить в соответствии с убеждениями. Подобных последователей можно найти целые толпы. Ты — это нечто иное, большее. Мне требуется все хорошо обдумать, и тебе тоже.
Но ты либо будешь служить, либо умрешь, равно как и твои друзья.
Извивающиеся цветные полосы скульптуры вдруг сомкнулись в серо-стальной занавес, потом в нем образовалось окно, в котором Йама увидел Тамору и Пандараса в небольших клетках, висящих прямо в черной пустоте.
У Йамы на миг перехватило дыхание. Он с трудом выдавил слова:
— Отпусти их, и я буду служить тебе верой и правдой.
Торговец слегка переместил свое огромное лоснящееся туловище.
— Не думаю. Я лучше дам тебе урок, показав на их примере, какая тебя ждет судьба, а пока подумаю, как тебя можно использовать. Мы снова поговорим, когда ты дашь это же обещание, но уже от чистого сердца.
Два телохранителя повернулись к Йаме, у которого при виде их пустых бесстрастных лиц в панике заколотилось сердце. Эта внезапная паника вылилась вдруг во что-то огромное и неведомое, в гигантскую дикую птицу, которую он выпустил на волю, и она била своими необъятными крыльями где-то на пределе его сознания.
В отчаянии, совсем без надежды, его разум издал умоляющий крик о помощи.
Торговец схватился за голову, а в дальнем конце комнаты что-то ударилось в стеклянный потолок с оглушительным звоном. На мгновение воцарилась тишина. Затем сверху ударило несколько струек воды. Раздался треск, и стекло вокруг них обвалилось, крошась на мириады осколков. Струи превратились во все расширяющийся водопад, поток низвергался вниз, отражался от пола. возникла мутно-коричневая волна, которая неслась по всей шири огромной комнаты, сметая на своем пути статуи и колонны. Столики и подушки летели на ее пенном гребне.
Лежанка хозяина вдруг взмыла в воздух. Женщина издала гортанный крик и вцепилась в тушу своего господина, как утопающий цепляется за любой обломок. Йама рванулся вперед, наперерез прибывающей воде. На мгновение труп Иакимо зацепился за его щиколотку, но его отнесло потоком. В отчаянном броске Йама схватился за ножку взлетающей лежанки. Его вес сместил продольную ось, и секунду он висел вертикально, затем подтянулся и упал на ноги торговца, торговец взревел, женщина с яростью вцепилась Йаме в лицо. Ее длинные ногти мгновенно рассекли ему лоб, и кровь залила глаза. Лежанка неспешно кружила над головами телохранителей, которые безнадежно пытались устоять в бешено бурлящей воде. Торговец вцепился Йаме в руку, но его хватка была слишком слаба. Йама почти вслепую нащупал золотой обруч на его мясистом черепе и потянул что есть силы.
Какой-то миг ему казалось, что обруч не поддается, но тот вдруг разломился по длине и развязался, как лента. Свет погас. Лежанка перевернулась, торговец, Йама и женщина полетели вниз. Йама нырнул, хлебнул илистой воды и выскочил на поверхность, отплевываясь и задыхаясь.
Телохранители не устояли. Машины тоже упали.
Йама задал вопрос, и через несколько секунд в толще кружащейся бурой воды по всей ширине комнаты вспыхнули точки ослепительного белого света. Йама стер кровь со своих глаз. Течение крутилось вокруг его поясницы. В руке он сжимал обрывки золотых нитей, на концах которых висели клочки плоти.
