Николай Гацунаев - Звездный скиталец
Занятые своим делом, рыбаки, наверное, так бы ничего и не заметили, но Эльсинора опустилась еще ниже и пронеслась над их головами с таким улюлюканьем и свистом, что старообрядцы, задрав свалявшиеся в войлок бороды, так и окаменели с широко разинутыми ртами, и только когда она, взмыв кверху, пошла на второй заход, торопливо закрестились двуперстным знамением, как по команде, сиганули из лодок и, перегоняя друг друга, вплавь кинулись к берегу. Почти касаясь воды, Эльсинора с Симмонсом за спиной промчалась за нимиеще раз и, поднявшись метров на двадцать, повернула назад. Когда на золотистом песке показался наконец их надувной домик, Эльсинора зависла над мелководьем и повернулась к Симмонсу.
- Ну и как? - Глаза ее озорно поблескивали.
- Здорово! - искренне восхитился он. - Ты действительно ведьма!
- Ах, ведьма! - Она уперлась ему в грудь ладонью и решительно оттолкнула в сторону.
- Что ты делаешь? - испуганно вскрикнул он и повис в воздухе, нелепо завалившись на бок и беспомощно размахивая руками. Она описала вокруг него снижающуюся спираль и остановилась.
- Так кто я?
- Ведьмочка! - взмолился он. Она снизилась на несколько метров.
- Кто я?
- Ведьма! - твердо сказал он, поняв, что на пощаду рассчитывать нечего.
Эльсинора опустилась еще ниже и встала на дно. Вода доходила ей до подмышек.
- В последний раз спрашиваю! - крикнула она, запрокинув голову и щурясь от солнца. - Кто я?
- Ведьма!!! - заорал Симмопс во всю глотку и в то же мгновенье мир каруселью завертелся перед его глазами и он, кувыркаясь, плюхнулся в воду.
Когда, кашляя и отплевываясь, он вскочил, наконец, на ноги, Эльсинора в радужном ореоле брызг, не оглядываясь, улепетывала по мелководью.
- Ну, теперь держись, чертова ведьма! - крикнул Симмонс, бросаясь вдогонку. Он догнал ее уже возле самого домика, вскинул на руки, осыпая поцелуями, внес в палатку и повалился, на тахту, задыхающийся, мокрый и, счастливый, как еще никогда в жизни.
Солнце закатилось за горизонт. Догорела заря. Ночь раскинула над Устюртом, над неподвижной гладью Арала темно-фиолетовый, усыпанный звездами полог. Эльсинора спала, свернувшись калачиком на тахте; а Симмонс лежал, привычно подложив ладони под затылок и глядя в дверной проем, за которым едва угадывались последние отблески заката.
Почему-то вспомнилось суровое, словно высеченное из коричневого дерева, лицо Айдос-бия. Раскосые с сумасшедшинкой глаза заглянули в самую душу. Старик словно ждал ответа на какой-то из своих вопросов. Потом кивнул и исчез.
...Савелий мучительно медленно обрушивал на голову хивинского хана Шергазы намертво стиснутый пальцами кирпич. Обрушил и канул в небытие...
...Неистовый Аваз, громыхая цепями, кричал бунтарские стихи на заснеженном кладбище...
...Смотрел в упор пристальными серыми, как у отца, глазами Строганов-младший, не снимая ладони с кобуры маузера...
Симмонс зажмурился, отгоняя непрошеные видения.
События последних дней - невероятные, фантастические, ошеломительные, - казалось бы, должны были выбить его из колеи, напугать, повергнуть в панику, по меньшей мере заставить крепко задуматься. Но ничего этого не было. Было ощущение какой-то поистине всеобъемлющей умиротворенности, покоя и беспричинного, неуместного в этой ситуации, радостного восприятия жизни. Жизни, - а теперь он знал это наверняка, в которой ему оставалось пройти короткий, последний отрезок дистанции перед тем, как навсегда уйти из нее. И, как ни странно, именно это наполняло его спокойной уверенностью в себе. Он чувствовал, как каждая клеточка его существа наливается какой-то новой, доселе неведомой ему силой, сознанием собственного могущества, способного мгновенно выполнить любое его желание, стоит лишь захотеть.
Откуда и когда пришло к нему это ощущение, он не знал. Перед тем как Эльсинора уснула, он спросил ее, намеренно буднично и равнодушно:
- Так когда же я сыграю в ящик?
Вопрос пришлось повторить, и только тогда она повернулась к нему и ласково провела ладонью по волосам.
- Не надо спрашивать. Я все равно не отвечу. Это - табу.
- Только поэтому?
- Это правильное табу, - сказала она. - Человек не должен этого знать.
- Иначе перестанет быть человеком?
- Да. - Она глубоко вздохнула. - Именно поэтому,
- Ну, хорошо, - согласился он. - Тогда хоть скажи, как я умру. Утоли моя печали. Ужасно не хочется уходить из жизни под ярлыком бессловесного пушечного мяса.
- На этот счет можешь быть спокоен. В своей реальности тебе предстоит наломать столько дров, что кому-то другому не хватило бы на это и десяти жизней.
- Вот уж чего не ожидал от себя! - Он усмехнулся. - Откуда бы такая прыть?
- Ты встретишь единомышленников, - продолжала она. - У тебя будут верные друзья. Сообща вы пошатнете устои Стран Всеобщей Конвенции.
- Вот как? - усомнился он.
- Не надо иронизировать. Это действительно так. С какой стати я стала бы пичкать тебя побасенками? Ты станешь борцом за единственно справедливое дело. И моей заслуги в этом нет. Все, что я сделала, - это поддержала тебя в критическую минуту. Заставила поверить в себя.
Она умолкла. Молчал и он, думая об услышанном, Потом она уснула...
...Осторожно, стараясь не потревожить спящей, Симмонс встал с тахты и направился к выходу. Он и сам не смог бы ответить, зачем он это делает: понял, что надо, встал и пошел.
"Силовое поле", - вспомнил он, подходя к двери. Протянул руку и коснулся пальцами невидимой преграды. - Долой!
Преграда дрогнула и перестала существовать. Не успев даже удивиться, он шагнул за порог. Над степью полыхали далекие зарницы. Остро пахло морем, солью, отдающей тепло землей.
Он раскинул руки, взглянул в фиолетовое, почти черное небо, густо усыпанное звездами. Глубоко вздохнул и... устремился ввысь.
Симмонс даже не понял, хотелось ему этого или нет, Если и хотелось, то наверняка подсознательно. Подъем был плавный, без рывков и остановок. Земля уходила все дальше и дальше вниз, раскрываясь, словно огромная чаша, до краев наполненная темнотой. Лишь в той сто* роне, где они с Эльсинорой видели днем караван, мерцал десяток костров, кажущихся отсюда крохотными красными точками.
"Стоп! - мысленно скомандовал он. Подъем прекратился. Трудно было сказать, на какой он находится высоте, но, судя по тому, как далеко просматривалась поблескивающая отражениями звезд поверхность моря, - до земли было не меньше полутора километров.
Симмонсом все больше и больше овладевало пьянящее ощущение собственного всесилия.
- Гроза! - крикнул он во весь голос. - Пусть будет гроза! Молнии! Гром! Ливень!
Зловещая туча поднялась из-за моря, стремительно заволокла небо. Сверкнула молния. Еще, еще! Пушечной канонадой ударили раскаты грома. Хлынули теплые потоки проливного дождя.
