Сергей Чекмаев - Очевидец (сборник)
«Ну, почему, почему в фильмах всё так просто!»
В рабочей зоне было пусто и спокойно. Карминовым глазком пульсировал аварийный сигнал, мерцала водная гладь бассейна, бросая на стены холодные голубые блики. В углу снулой рыбиной покачивался скутер.
«Даже больно не будет, просто засну навсегда…»
Дим стащил со стеллажа акваланг, отсоединил регенератор, сорвал пломбу с клапанов давления. В неверном свете аварийки желтые цилиндры баллонов казались темно-рыжими, почти коричневыми. Как Машкины волосы…
«Она неплохая девчонка, конечно, только больно неприступная. Одному Жеке в рот и смотрит, ловит каждое слово. Невдомек бедняжке, что нужна она ему, как рыбе зонтик. Он ее сюда притащил только потому, что привык к ней, так и сказал однажды: мне без нее, мол, работается плохо. Ага, как же. Жека и трубку привез с той же целью – хоть на станции курить и нельзя. Привык. Сидит, строчит отчеты, а люльку эту во рту мусолит. Его б воля, он и стол свой полутонный под воду бы спустил, чтобы всё кругом напоминало рабочий кабинет…
А Машка еще надеется на что-то, глупенькая. Верность хранит, дурочка. Тьфу! Нет, видали недотрогу? Стоило только руку на попу положить, взвилась, как ошпаренная!
Интересно, а что ребята сейчас делают? Они же ничего не знают! Ну, про меня… про то, что я решил… Сидят, небось, горюют, помирать готовятся. Или любятся напоследок. Как собаки. Обо мне и не вспомнят… неблагодарные!»
Руки Дима перестали затягивать клапан, остановились. Внутри закипали раздражение и ярость, он отбросил костюм в сторону, со всей силы вмазал кулаком по стойке стеллажа. Легкая алюминиевая планка согнулась от удара.
«А с чего это я решил, что должен умирать? Ради кого? Ради этой безмозглой дуры, которая мне так и не дала ни разу, да еще и по морде засветила?! Или, может быть, ради хмыря Жеки, который всю свою жизнь задирает передо мной нос? Тыкает мне в лицо своими успехами, сволочь, улыбается… поглядывает свысока. Нет, он, конечно, ничего такого не скажет, но я же вижу – бездарь, думает, ты, Димочка. Бездарь и неудачник.
Ну, нет! Я еще лучше поживу. А этим голубкам самое место в раю, вот там пусть и воркуют.
Где тут их костюмы? Ага. Ничего ребятки, будет вам сюрприз».
Смесь с тихим, почти неслышным шипением стравилась до нуля.
«Датчик еще нужно не забыть настроить. Чтобы полный запас показывал».
Машка почти минуту неподвижно стояла над давно уже готовым раствором. Рядом притаился шприц, блестел жалом, как охотящийся скорпион, ждал своего часа.
Наверное, в глубине души Машке больше всего хотелось, чтобы вошел Жека, понял всё с первого взгляда, наорал бы, стукнул по руке, вырвал шприц, растоптал его, даже, может, ударил в ярости…
Как в тот раз, на Азовском море, когда она по глупости не рассчитала время, всплыла раньше срока, да и заработала кессонку. Хорошо хоть в легкой стадии. Жека тогда влепил ей по первое число, отругал, грозился страшными карами. Обещал полгода не пускать в воду. Еле успокоили. А Машка слушала его громы и молнии и улыбалась: Жека волновался за нее! Значит, она ему не безразлична!
А Жеки всё нет и нет. До медбокса – две переборки, куда он мог деться? Почему не идет?
Точно так же каждую ночь она, прислушиваясь к любому шороху, ждала его в неудобной подвесной койке личного бокса. Каждую ночь она не знала, придет ли он сегодня или снова засидится до утра со своими распечатками, да так и заснет в кабинете, уронив голову на руки.
Когда Жека позвал ее с собой на «АтЛас», Машка согласилась не раздумывая, поверив, наконец, в то, что он без нее не сможет, что она стала что-то значить в его жизни. Три года, с того самого памятного вечера в дайверском клубе, она ждала этого часа. И вот показалось, что дождалась.
Но здесь, на станции, Машка четко поняла: она сама – лишь инструмент, привычный, знакомый, понятливый и исполнительный винтик Жекиного научного энтузиазма. И ничего больше.
Ничего.
«Да какого хрена!
Почему это я должна жертвовать своей жизнью? Ради Жеки? Дима? А почему не кто-нибудь из них?! Сволочи! Как и все мужики! Им даже и в голову не приходит отдать жизнь ради меня! Не смеши себя, девочка! Эти слизняки?! Один, напыщенный индюк, всё талдычит, что любит меня. И где она, эта любовь!? Я, как последняя дура, поперлась за ним сюда в эту… черт, и слова нормального не подберешь… консервную банку, а он?! Целыми днями на меня и не посмотрит… всё со своими бумажками возится… На меня – ноль внимания! Скотина! Только о науке своей и думает! Машка, сплавай туда-то… Машка, принеси пробы… Тьфу! Да я для него тягловая сила! Он на моем горбу Нобелевки свои чертовы намылился строгать! Ну, нет! Не выйдет!
А второй! Этот похотливый гад Дим, только и ждет момента, чтобы прижать меня в углу! Руки распускает, пришлось ему разок по морде врезать. Жаль, что следа не осталось! Мало я ему тогда дала. Надо было еще и коленом добавить…
Да эти ублюдки того не стоят! Нет, сделаю-ка я по-другому…»
Машка зачем-то сунула пробирку в карман, подхватила с пола подводное ружье. Без этой пневматической игрушки она из станции не выходила – мало ли какая хищная гадость привяжется! Похоже, пришло время ее и на суше опробовать. Машка тронула кнопку перезарядки, стрелка, сверкнув оперением, скользнула в затвор.
«Сегодня я буду наносить визиты. Сначала – в жилой отсек. Там уж точно один из этих гадов ошивается!»
* * *Жека шел, сжимая в руке скальпель.
«Какая маленькая и безопасная с виду вещь! Наверное, подойдет. Вот и третий шлюз. Подождите, ребята, я уже скоро. Еще десяток шагов, и я – на месте. Тут редко кто бывает, может, до прихода «Альтаира» и не найдете. Оно и к лучшему».
Звонко пыхнул гидравлический запор, уполз в стену массивный овал люка. Здесь вода уже покрыла пол сплошным слоем – через переборку хлынул поток. Астматически сипели насосы, из последних сил откачивая воду из тамбура.
«Надо будет Диму сказать – течь в третьем шлюзе… Хотя чего уж теперь. Сам как-нибудь справится. Он мужик надежный и умелый. Настоящий друг. Еще с институтских времен вместе. Прости, Дим, видишь, как всё повернулось.
Нет, я точно знаю: решил правильно. Мой друг и самая лучшая женщина на свете будут жить дальше. Они того достойны».
Дим, потирая руки, вернулся в пультовую. Здесь всё осталось по-прежнему. Полутьма, изредка озаряемая красными всполохами аварийных сигналов, слабенькое мерцание немногих уцелевших дисплеев. Отчетливый запах озона, едва уловимый – духов «Шанель».
«Машка, стерва! Сколько раз говорили – не пользуйся косметикой, станция герметичная, голова уже болит твои парфюмы нюхать. Ну ничего, недолго осталось. Ну-ка, где там наши пташки?»
