Зиновий Юрьев - Быстрые сны
Сержант Поттер вздохнул шумно и печально. Ненадолго вспыхнувшее в нем оживление погасло. Он безнадежно поскреб свой затылок, но ничего не выскреб оттуда и замолчал.
– Есть идеи, сержант? – спросил лейтенант. – Я знаю, сержанту идеи по штату иметь не полагается, но все же?
– Нет, если все это так, как вы рассказали, то сработали они чисто. Иан Колби мог бы даже нам тихонечко признаться во всем, а потом отказаться на суде.
– Значит, братец Джим, улик нет?
– Нет.
– И прекрасно. Раз их нет, мы их создадим.
– Что это вы задумали? Нет, меня уж лучше в это не впутывайте… Может быть, там у вас, в Шервуде, такие вещи и делают, но только не у нас здесь… Нет уж, мистер Милич…
– Генри, Генри, братец Джим!
– Я против закона…
– Да пребудет с нами крестная сила, о чем вы толкуете? Вы думаете, я намерен заняться изготовлением фальшивых улик? Хотя фальшивые улики и лучше настоящих, потому что их делают по заказу, но мне они тоже не по душе, братец Джим.
– А о чем же вы говорите?
– Надо заставить синта ошибиться. Пусть он ошибется и даст нам необходимые доказательства своей вины.
– И как вы заставите его это сделать? Попросите его?
– Браво, братец Джим, вы открываете для себя иронию. Даже если вы и не заработаете продвижения по службе, вы уже обогатились духовно.
– Опять вы смеетесь надо мной! Вначале вы…
– Вначале мы были недостаточно знакомы. Для того чтобы издеваться, нужно быть хорошо знакомым со своей жертвой. Ее нужно даже любить. Но хватит кустарных парадоксов…
– Чего?
– Парадоксов! – крикнул лейтенант. – Сегодня же я подарю вам толковый словарь, и вы начнете посматривать в него перед сном.
– У меня есть словарь, – обиженно сказал сержант. – Я его уже замусолил за время, что познакомился с вами.
– Гм… Ладно. Вернемся к уликам. Мы совершенно забыли о русских. Этот молодой человек, если не ошибаюсь – Чернов, обладал такими же способностями, что и Лина Каррадос. Я имею в виду не только сами сны, но и умение читать мысли.
– Ну и что?
– Вот я и подумал, что если уговорить его на небольшую инсценировку…
– Как так?
– Пусть на самом деле этот дар не вернулся к нему, но ведь можно все разыграть так, словно он снова может читать чужие мысли. Можно?
– Наверное.
– Об этом узнает Колби. Что он должен делать? Думайте, братец Джим. Если вы снова пожмете плечами, я обижусь на вас.
– Он испугается…
– Безусловно.
– Он постарается немедленно покинуть Лейквью.
– Браво!
– Но мы сможем задержать его, заявив, что следствие еще не закончено.
– Сержант Поттер, поздравляю вас, вы начинаете думать. Хотя, может быть, надо не поздравлять вас, а выражать соболезнование. Теперь двинемся дальше. Допустим, Колби остался. Он нервничает. И вдруг узнает, что, скажем, завтра Чернов собирается в Шервуд. Вместе с лейтенантом Миличем.
– Зачем?
– Это он мучается мыслью: зачем? Снова и снова перебирает он в уме все детали обоих убийств, тасует все факты и раскладывает колоду. Чернов читает мысли. И едет с Миличем в Шервуд. Заметьте, с Миличем. Значит, они знают. Он не может догадаться, какие именно у нас улики, и от этого нервничает вдвойне. Он едет в Стипклиф. Теперь в панике уже не он один. Мечет и рвет Энок Бартон. Еще бы, это был бы страшный удар по молодой растущей церкви. Последствия его даже трудно себе представить. И наконец оба синта смотрят друг другу в лицо и читают в глазах друг друга одну и ту же мысль: Чернов должен исчезнуть. Но как? О, тут уже есть над чем подумать конкретно. Раз Чернов и Милич едут в Шервуд, то, скорее всего, в полицейское управление. Иначе Чернов мог бы выбрать себе более интересное общество. Да и сам факт общения русского ученого с шервудским полицейским – дело не очень обычное. Эрго?
– Эрго, говорю! По латыни – «следовательно». Запомните, братец Джим. Следовательно, их нужно уничтожить до того, как они попадут в Шервуд. В наш просвещенный век, век прогресса, сделать это нетрудно. Моя машина им известна. Где-то недалеко от выезда на шоссе стоит одна или две машины. В них – хорошие ребята, умеющие метко стрелять во славу Христову.
– Не святотатствуйте, прошу вас! – Сержант вздрогнул и поежился.
– Я не святотатствую, братец Джим. Я констатирую факты и возможности. Итак, меткие верующие ребята с нервами, укрепленными христином, замечают серенький «джелектрик». Две-три автоматные очереди на близком расстоянии – и обоих человечков в машине можно уже не бояться. Довольны меткие братья во Христе, доволен Иан Колби, улыбается Энок Бартон. Христианской синтетической церкви уготовано светлое будущее. Даже мистер Бьюгл и тот доволен: «Я ж говорил, что контакты с русскими до добра не доведут». – «Не он убил, а его убили». – «Ну, знаете, это уже тонкости. Раз его убили, значит, неспроста». И всклокоченный интеллектуал Абрахам Лернер вздохнет спокойнее. Так было бы, если б инициатива принадлежала им. Но она может принадлежать и нам. В нашем управлении есть точно такие же машины, как моя. Только с пуленепробиваемыми кузовами и стеклами. Колби не будет знать, что мы сменили машину. Она будет той же марки, того же цвета, с тем же номером. А спереди и сзади на шоссе будут патрулировать наши замаскированные машины. После того, как по нас выстрелят, нападающие попытаются скрыться, но их задержат. Следы приведут к Эноку Бартону и Иану Колби.
– Гм… Вы так здорово рассказываете, что саму операцию осуществлять вроде бы и не нужно. Неужели вы это сейчас все придумали?
– О нет, – скромно улыбнулся лейтенант, – не за день и не за два.
– Значит, вы уже давно подозревали Колби?
– Угу, братец Джим. Но сыщик – как ученый, которым я когда-то хотел стать: он имеет моральное право на теорию только тогда, когда соберет достаточно фактов и обретет уверенность в своей правоте. Что вы вздыхаете так тяжко, сержант?
– Все это… как-то… если бы мы писали детектив, тогда да. А в жизни…
– А в жизни, вы хотите сказать, все может быть не так?
– Да…
– И прекрасно. Когда все будет не так, тогда мы будем думать, как. Идет?
– Раз вы так считаете, эрго… – Сержант смущенно захихикал.
– Браво, братец Джим! Вы уже пытаетесь говорить на латыни – эрго, вам этого хочется.
12
И снова я проснулся в глубочайшей сельской тишине. И снова в нашем коттедже густая ночная темнота. И еле мерцающие стрелки моих часов на столике показывают пять. Я уже просыпался здесь не раз так рано. Но сегодня все по-другому. Я еще не открыл глаза, я только всплывал на поверхность бодрствования, я еще не вынырнул, но уже ощутил в себе такую знакомую острую радость, такой знакомый янтарный блеск. Радость взорвалась во мне праздничным детским фейерверком, и веселые таинственные гроздья в небе тоже были янтарными.
