Александр Мееров - Сиреневый Кристалл
- Особенно потому, что Родбар, вероятно, уже не жилец на этом свете.
- Что случилось с Родбаром?
- Все дело в проклятой ловушке и в том, что я, путаясь в схеме со своим микролокатором, кажется, изрядно ее попортил. Родбар, боясь, что начнется бомбежка, а Худжуб так и останется в ловушке, отправился высвобождать своего излишне любопытного помощника. Не знаю, что именно там произошло. Говорили, Худжуб вышел все-таки, но Родбара придавило механизмом. Парень бросился спасать профессора и погиб. Родбара в тяжелейшем состоянии отправили в больницу. С этого времени мое положение в Таркоре чертовски усложнилось. Видимо, Худжуб успел что-то сказать помощникам Родбара. Мне приказали не покидать лабораторию и уже не спускали с меня глаз. Помогли паника и моя находчивость. Не поменяйся я платьем с пожарным, отвалив ему приличную сумму, я бы не вырвался оттуда без неприятностей. Что они сделают с пожарным, мне наплевать, конечно.
Зазвонил телефон. Карт нажал рычаг, но телефон снова стал трещать.
- Я же сказал, чтобы меня не беспокоили... Звонил Ритам... Пошлите его ко всем чертям! Мне надоели его... Что?..
Отэн Карт упал в кресло. Микрофон раскачивался из стороны в сторону на никелированном шарнире-гармошке, и из него все еще слышался голос Назэма.
- Фурн, - едва выдавил из себя хозяин уникальной виллы-музея. - Фурн, гибнут Пропилеи!
16. РОДБАРИДЫ
Многое из происходившего в то время в метрополии стало мне особенно понятным, после того как судьба свела меня с Пуно Тавуром, известным журналистом, человеком задорным, веселым и неугомонным. Его блестящие, остроумные статьи принесли ему славу, но не сделали его жизнь благополучной. Он любил говорить, что "журналист - это не просто человек с авторучкой, но и человек с совестью. Авторучка - вещь продающаяся, а совесть...". Вот тут-то обычно и возникали затруднения. Тавур, правда, редко ладил с владельцами газет и вместе с тем далеко не всегда был в ладах и со своей совестью. В этом он признавался сам, хотя тут же не упускал случая рассказать о своей неутомимой и постоянной борьбе с газетами: "Из университета меня выгнали один раз, из редакций меня выгоняли чаще".
Как бы то ни было, Пуно Тавур прослыл человеком, умеющим отстаивать себя и свои убеждения. Беда была только в том, что убеждения его менялись слишком часто. Наиболее стойкой, как я могу судить, была его страсть обличать коррупцию, разоблачать монополистов и картели. Когда я с ним встречался в метрополии, он с успехом занимался нападками на концерн "Ченснепп-каучук". Удавалось ему это в основном потому, что статьи его выходили в "Трибуне", которую субсидировал Отэн Карт.
В то время когда Отэн Карт, беседуя в своем кабинете с Фурном, узнал очень много о происходящем в Таркоре, редактор "Трибуны", беседуя со своим помощником Аджином, не узнал об этом событии ничего.
Положение редактора было критическим. Самая солидная, имеющая наибольшее число подписчиков газета все еще не получила достоверной информации о невероятном событии. В мирное время вблизи от столицы государства производилась неистовая бомбежка - случай беспрецедентный, - и о причинах, вызвавших эту бомбежку, влиятельному органу печати ничего не было известно. Небывало, невероятно! За все сто двадцать лет существования газеты ничего подобного в "Трибуне" не происходило. Бывали случаи, как, например, во время подавления восстания на Паутоо, когда сообщения специальных корреспондентов готовились к печати раньше, чем начинались события, но такого!.. Редактор разослал репортеров, сам по телефону связывался со всеми, кто мог помочь выяснить, почему Ченснепп вынужден был начать уничтожение своего загородного института, однако все было бесполезно.
А между тем в городе нарастало волнение, ширилась тревога. Редакцию осаждали сотни людей, желавших узнать, что же наконец случилось в Таркоре.
Корреспонденты иностранных агентств, пользуясь радио, телеграфом и телефоном, распространили по всему миру весть о необычайном происшествии, не забывая упомянуть, что концерн занимался изготовлением продукции, имеющей военное значение.
В девять тридцать утра из муниципалитета была получена официальная, ничего не объяснявшая информация. Специальный выпуск был сделан редакцией "Трибуны" немедленно, но и это не принесло редактору успокоения. Публика настойчиво добивалась более подробных сведений, звонки не прекращались.
- Да, я. Да, да, шеф-редактор "Трибуны". Я ничего не знаю и не даю никаких разъяснений... Нет, нет... Поймите, я не могу разговаривать с каждым подписчиком, их у нас... О, это господин Тордер! Здравствуйте, господин Тордер. Я не думал, что вы лично... Понимаю, понимаю... Нет, ничего... Ничего не в состоянии поделать. Поверьте, предпринимаю все возможное, но... Ченснепп? Не могу с ним связаться. Видите ли, я... Я сделал все от меня зависящее. - Кругленькое лицо шеф-редактора налилось краской, лоб покрылся мельчайшими капельками пота, и он искоса поглядывал в сторону помощника, прикрывая ладонью трубку. - К Ченснеппу я уже направил заведующего информационным отделом. Быть может, господин Ченснепп примет его... Хорошо, хорошо, поеду сам...
Редактор осторожно опустил на рычаг трубку и вытер платком лоб.
- Что, жарко? - Сухощавый, всегда несколько надменно улыбающийся помощник редактора спокойно оттачивал карандаш. - Боитесь упустить сома?
- Глупые шутки, Аджин. Тордер ворочает делами на бирже, а биржа... Вы представляете, что там сейчас происходит! Акции "Ченснепп-каучук" летят в пропасть, несмотря на заверения, успокаивающие акционеров. Падают акции всех фирм, так или иначе связанных с концерном Нума Ченснеппа.
- Зато поднимаются - и я в этом совершенно уверен - акции концерна "Карт-каучук".
- Разумеется. Вот поэтому-то нам и необходимо получить информацию о таркорском деле.
- Не думаю, что Ченснепп будет в восторге, если в "Трибуне" появятся обо всем этом статьи.
- Что поделаешь, Ченснепп никогда не поддерживал нашу "Трибуну", отдавая предпочтение "Новостям" и сейчас, когда предоставляется возможность...
- Угробить его, то можно быть уверенным в еще большей благосклонности Отэна Карта. Светлая идея!
- Вы циничны, Аджин.
- Вероятно. Вы в "Трибуне" третий год, а я девятнадцатый. Очевидно, все дело в этом, да еще в том, что вы держите свои деньги и в акциях "Трибуны", и в акциях "Карт-каучук", а я попросту не имею акций.
- И все же информацию о Таркоре давать надо.
- Ничего не поделаешь - надо. Могу вам посоветовать, как ее добыть.
- Выкладывайте.
- Дело надо поручить Пуно Тавуру. Если ничего не сумеет раздобыть он, то, значит, не сумеет никто.
Шеф-редактор недолюбливал Тавура, человека, как говорил Аджин, колючего, умеющего держать себя довольно независимо. Редактор не прочь был отделаться от слишком нестандартного и строптивого сотрудника. Выгнать Тавура было легко, обойтись без Тавура было труднее. Как только в "Новостях" начнут появляться статьи Пуно Тавура - а это произойдет на другой же день после его разрыва с "Трибуной", - тираж "Новостей" поднимется, а то, чего доброго, станет выше тиража "Трибуны". Да, с Тавуром приходилось считаться и терпеть его занозистость, учитывая, каким успехом пользовались у читателей его статьи. Секрет этого успеха, скорее всего, заключался в умении талантливого журналиста сближаться с людьми. В трущобах близ порта, среди грузчиков и моряков, в восточном квартале, среди пестрой, оборванной нищеты, в деловом центре и фешенебельных особняках, среди коммерсантов, военных и политических деятелей - где бы Пуно Тавур ни появлялся, он умел быть своим человеком, человеком с юмором, открытым и смелым, находчивым и веселым, неизменно умевшим располагать к себе людей самых разных. Тавуру никогда не приходилось рыскать в поисках материала: материал сам находил его.
