Гарри Гаррисон - Зима в Эдеме
– Скажи мне, скажи скорее, – громко попросил Калалекв. – Не тяни.
– Не буду. Эрквигдлит исчез. Должно быть, выбрался, пока ты спал, и удрал в твоей собственной лодке.
Тут они оба зашлись безудержным смехом, пока не свалились на снег, обессилев от хохота.
– Люблю их, – наконец выдохнул Калалекв. – Они делают такие поступки, которые даже не пришли бы мне в голову.
– Буди остальных. Пусть тоже повеселятся. И спускай на воду иккергак. Мы должны догнать его, пока не стемнело.
Крики снаружи разбудили Армун. Входной полог был откинут. Парамутаны торопливо собирались, громко перекликаясь. После драки и ночного беспутства Керрик шкурами отгородился от прочих, чтобы не привлекать ничьего внимания. Теперь их не было, должно быть, он уже присоединился к остальным. Схватив одежду, она быстро оделась под шкурами. Ее гладкая и безволосая кожа дразнила парамутанов, и она не хотела новых знаков внимания. Выбравшись из паукарута, она увидела, что некоторые иккергаки сталкивают в море. Ангаджоркакв заторопилась навстречу с широкой улыбкой на заросшем бурой шерстью лице.
– Ох, смешной твой Керрик! Пока мы спали, он уплыл на лодке, чтобы мы хорошенько поискали ее.
Страх стиснул сердце Армун. Ей было не до смеха, и Керрику тоже, конечно. Всю прошлую ночь он был задумчив и мрачен и не думал смеяться, словно не замечая веселившихся парамутанов, невесть где странствовал мыслью и очнулся лишь тогда, когда с Армун потянули одежду. Тогда он разъярился и, должно быть, убил бы обидчика, если бы она не оттащила его. Это не было шуткой. Он мог воспользоваться лодкой лишь с одной целью. Он поплыл на юг. Керрик отправился на поиски острова, ведь ни о чем другом он даже не мог говорить.
– И я с вами! – крикнула она, когда иккергак закачался на волнах. – Подождите, подождите меня. Я сейчас.
Похрюкивая от удовольствия, парамутаны втянули ее в кораблик, пытаясь одновременно потискать. Она шлепала по докучливым рукам, чем вызывала еще более бурное веселье. Она не могла сердиться на них, ведь эти весельчаки во всем отличались от тану, смехом они встречали горе и радость и привыкли делиться женщинами.
Пока поднимали парус, Армун держалась в сторонке. Нануакв у кормила правил против ветра. Задумчиво поглядев на парус, Калалекв ослабил один из линей и заново перевязал его.
– Как мы найдем его? – спросила Армун, глядя на серую равнину с белыми гребнями.
– На запад он не поплывет – там океан. На севере только льды. Значит, мы поплывем на юг и догоним его, потому что иккергак быстрее.
Оставив линь, он вновь попытался притиснуть ее. Вырвавшись, она отправилась на нос, подальше от развеселых негодников.
Там было холодно, соленые брызги летели в лицо, но она почти весь день просидела там. Мимо неторопливо проплывал берег, но море впереди оставалось пустым. Зачем он это сделал? Неужели и вправду решил, что сможет в одиночку добраться до далекого острова мургу? Ну, а если и сможет, что тогда… что он сумеет сделать один? Как можно было решиться на такое безумство?
Глупо было даже думать об этом. Ее мучила мысль, которую она настойчиво гнала от себя уже давно. Керрик во всем был непохож на прочих охотников – это она понимала. Но слишком долго не позволяла себе признаться в этом. Настала пора обратиться лицом к истине. Иногда он напоминал ей старика – имени его она не знала, – который жил в их саммаде, когда она была еще маленькой. Он говорил сам с собой. Не замечая окружающих, он отвечал голосам, которых никто не слышал. Его кормили и внимательно вслушивались в бессвязные речи, но однажды он ушел в лес и не вернулся. Керрик не слышал голосов духов, но в море он отправился так же, как этот старик в лес. Неужели и он такой же? Можно ли чем-нибудь помочь ему?
Страх продержал ее на носу иккергака весь день, не давая отвернуться от пустынного моря. Калалекв приносил ей поесть, но она отталкивала его руку. Лодки не было видно, на море было пустынно. Быть может, парамутаны ошиблись и он вышел в открытое море на запад, чтобы навсегда скрыться от нее в бескрайних просторах? Нет, нет, нет, этого не может быть. Но страх не отпускал ее, тем сильнее сжимая сердце, чем темнее становился небосвод.
– Вон он! – крикнул Ниумак, вскарабкавшись на мачту, одной рукой он показывал в море.
Там, вдалеке, на волнах подпрыгивала темная крошечная точка, время от времени исчезая между валами. Калалекв развернул кормило.
– Ай, тану, ай, умница! – закричал он. – Взял мористее, а мы ищем его у берега.
Когда борт иккергака почти навис над крошечной лодкой, парамутаны со смехом и похвалами принялись окликать Керрика. Он, конечно, слышал, но даже не повернулся, глядя вперед остановившимся мрачным взором. Некоторое время они плыли рядом, но Керрик словно не замечал иккергак. И только когда они перегородили ему дорогу и парус беспомощно захлопал, он поднял угрюмый взгляд от воды. Бросив рулевое весло, он сгорбился, подперев подбородок руками. И по-прежнему не слышал криков. Кто-то перебросил ему линь, но Керрик не заметил и его. Подойдя ближе, парамутаны перехватили парус на лодке. Когда она стукнулась бортом об иккергак, Армун немедленно воспользовалась представившейся возможностью и, перевалившись через борт, плюхнулась в лодку.
– Керрик, – мягко окликнула она. – Это я, твоя Армун. Я здесь.
Он повернулся к ней, и она увидела слезы в его глазах.
– Все умрут, – проговорил он, – все умрут. А я ведь мог предотвратить это. А теперь все погибнут по моей вине.
– Нет! – крикнула она, обнимая его. – В чем ты винишь себя? Ведь не ты сотворил этот мир. И не ты породил мургу. В чем же ты виноват?
Он сходит с ума, теперь она была уверена. Это был не тот Керрик, который без страха сражался с мургу и отправился разыскивать ее на холодный север. С ним творилось что-то ужасное, и она не знала, как помочь ему. Таким он был в лагере возле озера. Но тогда он был не настолько плох и заметно оправился, когда они пустились в дорогу. Но болезнь души возвратилась в новом, более грозном обличье.
Всю ночь, пока они возвращались на север, измотанный Керрик проспал, плотно привалившись к жене.
Утром он казался спокойным, выпил воды, пожевал мяса. Но на вопросы не отвечал, и парамутаны помрачнели, потому что он портил им все веселье. Но печаль это ненадолго лишила их удовольствия, и, завидев на рассвете паукаруты, они разразились радостными криками. Армун было невесело. Она глядела на застывшее угрюмое лицо Керрика и чувствовала, как ускользает надежда. Он заговорил с ней, только когда они остались одни:
– Да, я плыл на этот остров. Это все, что я могу сделать. Теперь их жизнь зависит лишь от меня.
– Но что ты можешь сделать в одиночку, даже если отыщешь их?
