Сергей Алексеев - Мутанты
А оказалось, это за американцем приехали, и сразу же отлегло.
Доктора к Джону кинулись, давай трогать его, щупать, слушать, укол поставили. А он под наркозом был - так спал себе, как ребенок, шептал все: леди, леди, - и ничего не почуял. Потом санитары с носилками вошли, погрузили его и понесли в машину. Тут гордый депутат снизошел и говорит:
- За спасение жизни гражданина Соединенных Штатов и важной персоны от имени президента объявляю вам благодарность.
Только не сказал, от какого президента, хотя это было все равно.
И нет бы натурально поощрить - почетной грамотой, премией или ценным подарком, раз отличились, но куда там! Можно сказать, ограбили: автоматчик один бабку все оттеснял от депутата и, ненароком прижавшись к ней, обнаружил под фартуком «вальтер». Да ловко так выдернул, словно карманник кошелек! И сразу себе забрал. Да еще вроде как арестовать хотел, мол, не готовили ли вы покушение на жизнь депутата? Дурак такой - если б готовила, так давно бы завалила. Депутат вступился, не велел трогать старуху, дескать, несолидно - объявить благодарность и тут же в тюрьму тащить. Но пистолета не вернул.
Американца на носилках впихнули в «скорую», мигалки включили, сирены и умчались. А Сова погоревала минуту, что опять разоружили, да спохватилась, что Юрку мухоморов посулила. Взяла лукошко, наказала Оксане, чтоб козла не выпускала, и побежала за село, в лесополосу, где этих ядовитых грибов было полно. Идет, выбирает которые поярче и покрепче, и уж полную корзину собрала, хотела возвращаться, но смотрит, а на земле одежа валяется, почти новая, крепкая, и хромовые сапоги тут же разбросаны. Поглядела вокруг, покричала - никого. И подумала: что такому добру-то пропадать? Сейчас хромачей днем с огнем не сыщешь. Ну и что, что немного ношено? Постирать, почистить… К тому же всей амуниции как раз пара, можно деда с внуком так приодеть - красавцы будут. Собрала, связала в узел, сапоги через плечо повесила и вернулась с богатой добычей.
Оксана только глянула на одежду, так почему-то ругаться стала:
- Бабушка, зачем вы это тряпье принесли?
- Брошено было, - обескуражилась Сова. - Ты погляди, какая мануфактура добрая. А хром!
- На ком-то я такую одежду видела, - задумчиво проговорила Оксана. - Только не припомню, голова не соображает…
А когда заметила лукошко мухоморов, то и вовсе возмутилась:
- А это зачем вы набрали?! Это же мухоморы, ядовитые грибы!
- Юрко просил, - испугалась бабка. - Для лечения глаза…
- Какого глаза?!
- Третьего. Говорит, мухоморы помогают. Не знаю только, пожарить ли, а то, может, салатом сделать, лучком да маслицем приправить…
- Каким маслицем, бабушка? Вы что, внука отравить вздумали?
- Так как же его еще лечить-то? - окончательно сникла старуха.
Но довести этот медицинский консилиум им не дали, поскольку к хате подкатила еще одна процессия с машиной «неотложки». На сей раз в дверях оказался Дременко, за которым маячили белые халаты.
- Где американец? - заозирался голова. - Я «скорую» пригнал… Вы куда дели Джона? Ксана?
- Опоздал, сват! - с сердитым задором сказала Сова. - Его демутат увез. Ишь, забегали!
- Это правда, Ксана?
- Успокойся, тату, правда, - откликнулась та. - Тебе вредно волноваться.
- А ты что тут торчишь? - сурово спросил Тарас Опа-насович. - Почему с женихом не поехала?
- С каким женихом?
- С Джоном!
Он все еще стрелял глазами по хате и вдруг замер, окостенел, словно пораженный столбняком, и синеватые, чисто выбритые его щеки начали покрываться щетиной.
- Что с тобой, тату?
Дременко потянулся рукой к одежде и сапогам, брошенным на пол:
- Это у вас… откуда?
- Опять оружие нашел? - ощетинилась Сова. - Нету больше!
- Одежда батьки Гуменника откуда? - просипел он. - Вы что, раздели его? И разули?!
- Прям, сейчас! В лесополосе нашла. Хочешь, так забирай! Тарас Опанасович в состоянии почти транса прикоснулся
к галифе, словно к священному одеянию:
- Батько! Батьку вбылы! Батьку Гуменника вбылы!
- Почему сразу убили-то? - заметила бабка. - Крови нету, ни пулевых, ни осколочных пробоин. Я же все осмотрела. С убитых - так ни за что бы не взяла. Видно же, снято и брошено. Когда немцы драпали, тоже снимали…
Голова уже ничего не слышал.
- Батьку вбылы! - причитал он. - Рука Москвы! Террористы москальские! Он меня хотел в свой аппарат назначить. Потом депутатом ! А его вбылы!
Из-за печки высунулся кудлатый и недовольный Куров:
- Никакого от вас покоя! Ты чего это, сват? Дременко показал ему штаны:
- Батьку вбылы! Степан Макарыч! Он меня назначить хотел! Ты слыхал, как он говорил?
- Не слыхал. - Дед завернулся в простыню. - Уйду я от вас! Горланят и горланят!
- Ты куда в этаком-то виде? - настороженно спросила Сова.
- В баню спать пойду! И только попробуйте разбудить! Тарас Опанасович бросился к дочери:
- А ты слыхала, Ксана?
- Откуда?
- Елизавета Трофимовна, - тогда взмолился он. - Ну ты-то знаешь, слышала. Подтвердить можешь?
- Что подтвердить-то… Что одежу в лесополосе нашла?
- Шо батько обещал депутатом назначить ! А его вбылы! И его товарища Ляха вбылы!
- Ничего я не слышала, сват, - возмутилась Сова. - И Гуменника этого всего раз и видала. Так он молчал с похмелья…
Борода у Дременко уже закурчавилась.
- Кто теперь подтвердит? - вопросил он неизвестно у кого, возможно, у Бога. - Батько назначить хотел! А его вбылы! Лях бы подтвердил, но и его вбылы!
Джон очнулся от наркоза уже в резиденции и был в прекрасном расположении духа. Невзирая на протесты врачей, дежуривших возле постели, он в тот час призвал к себе переводчика, велел ему сесть за аппарат космической связи и начал вести переговоры на английском. Доктора не особенно-то вникали в их суть, да и американского языка не знали, но отмечали резкое улучшение здоровья пациента и его самочувствия. Щеки у него порозовели, хотя он потерял много крови, глаза засияли. Хирург было приготовился заново чистить рану, дескать, операцию делали в антисанитарных условиях, но обнаружил, что она не только не загноилась, а наоборот, затягивается, чего быть в столь короткий срок в принципе не могло. Мало того, внимательный анестезиолог, увлекающийся физиономистикой, заметил, что у американца начинают меняться черты лица и вместе с этим его выражение. Улыбаясь, Джон перестал скалиться и показывать свои превосходные зубы, то есть губы слегка собрались, уплотнились и улыбка приобрела веселую осмысленность. А правильной формы нос римского воина прогнул выпирающую спинку, уменьшился в размерах, подтянул хищный вырез ноздрей и даже слегка сделался курносым.
В общем, когда Джон закончил переговоры со своими абонентами, то заметно преобразился, и, посовещавшись, врачи разрешили ему выехать в инвалидной коляске на свежий воздух, куда он рвался и готов был бежать на своих двоих. А чтобы рана не соприкасалась с твердой поверхностью, под зад ему подсунули специальный унитаз с вскипающим от воздуха песком, создающим ощущение невесомости. На улице американец и вовсе расцвел, словно не только его задница, но и весь он сам погрузился в ласкающий, пузырящийся золотой песок.
