Александр Беляев - Человек-амфибия. Ариэль. Остров погибших кораблей. Голова профессора Доуэля (сборник)
По крытой галерее с легкими, вычурными колоннами, открывавшей вид на зеркально-спокойное озеро, они перешли на половину раджи. Огромные залы со сводами, покрытыми лепными орнаментами, с колоннами и нишами, испещренными арабесками, фантастическими цветами, зверями и птицами, сменялись, как в причудливом калейдоскопе. Ариэлю иногда казалось, что все это он видит во сне. Сильно пахло аттаром – душистым маслом с раствором эссенции далматской розы и пряным запахом цветущих олеандров в больших вазах, украшенных блестящей цветной глазурью. От ароматов и пестроты у Ариэля начала кружиться голова.
– Стойте здесь, – приказал Мохита слугам, охранявшим Ариэля, когда они подошли к пурпуровому занавесу с золотыми кольцами.
Из-за занавеса слышался чей-то гневный голос. Слуга дернул Ариэля за конец веревки, связывавшей его руки. Ариэль остановился.
Мохита с волнением скользнул за занавес. Кланяясь до земли, он начал приближаться к радже, лицо которого все больше хмурилось. Кроме этого лица, Мохита ничего не видел.
– Я тебя не звал, Мохита! Зачем ты явился? – сурово спросил раджа.
Мохита, все еще униженно кланяясь и извиваясь всем телом, подошел к владыке и что-то прошептал ему на ухо. На лице раджи появилось выражение удивления, недоверия, любопытства, снова удивления и снова недоверия.
Мохита, волнуясь, следил за этими переменами.
«Только бы не выгнал!» – подумал Мохита.
– Хорошо. Покажи его. Но если ты обманываешь меня, то помни: твои жены сегодня же наденут белое платье вдов!
Мохита, не дослушав раджу, бросился за занавес и приказал ввести Ариэля.
Ариэль вошел в зал и в первую минуту был ослеплен. Яркие лучи солнца проникали откуда-то сверху и играли золотом стен, колонн, сверкали на драгоценных камнях, усыпавших одежды людей, стоявших около воздушных витых колонн. На малиновых коврах и подушках, под синим пологом, лежал огромный слиток золота, сверкая радугой.
Придя в себя, Ариэль увидел, что то, что он принял за слиток золота, был сам раджа в шитом зо́лотом одеянии. Бриллианты и алмазы его костюма должны были стоить миллионы, а на лбу сверкал такой огромный бриллиант, что его трудно было даже оценить.
Раджа был темнокожий, с плосковатым носом и толстыми, почти негритянскими губами, человек, хотя в его жилах текла, как удостоверяли родословные записи, кровь чистейшего индуса.
Своими черными блестящими глазами раджа молча уставился на Ариэля. Только школа Дандарата помогла Ариэлю выдержать этот взгляд.
Потом раджа посмотрел на окружающих его людей, одеяния которых могли поспорить в яркости и пестроте с оперением павлинов и попугаев.
Раджа приказал Ариэлю подойти поближе.
Слуги подтолкнули Ариэля в спину.
– Кто ты? – спросил раджа.
Ариэль, еще не решив, как ему вести себя, молчал.
– Кто ты? – переспросил раджа по-английски, думая, что Ариэль не знает языка хиндустани.
Юноша по-прежнему молчал.
Мохита, в свою очередь, задал тот же вопрос на языках бенгали, маратхи, потом с арийских языков перешел на дравидские – телугу, тамиль, наконец, на тибето-бирманские… Тот же результат.
Раджа нахмурился и сказал:
– Он или глух, или упрям. Но я заставлю его говорить! – И его глаза сверкнули. – Ты умеешь летать? – спросил раджа, переходя снова на хиндустани.
Мохита не выдержал и, подойдя к Ариэлю, ударил его по затылку:
– Да говори же, осел, если не хочешь совсем потерять язык!
Губы Ариэля дрогнули, но он ничего не сказал. Он решил, что если представится глухим и не покажет своей способности летать, его, может быть, отпустят.
Раджа вырвал из рук слуги веер, которым тот обмахивал его, и бросил в Мохиту, затопал ногами, заревел:
– Негодяй! Привел мне какого-то идиота!..
– Смилуйся, владыка жизни моей! – воскликнул Мохита, бросаясь перед раджой на колени. – Я не лгал! Спроси их, – он указал на слуг, – спроси мою жену Бинтьяба-сини. Все видели, как этот человек или дух во плоти летал! Прикажи бить его плетьми, и он заговорит и полетит!
– Ему не уйти от плетей, но пока получишь их ты! – Раджа хлопнул в ладоши.
Занавес по правую сторону трона раздвинулся. Возле раджи появился огромный курчавый человек, черный, как эбонитовое дерево, с плетью-семихвосткой в руке, всегда готовый выполнить приказание владыки.
Раджа молча указал на Мохиту. Палач, со свистом взмахнув плетью, ударил. Мохита, лежа на полу, неистово завизжал и весь скорчился, подобрав руки и ноги.
Ариэль выпрямился и вдруг сказал:
– Прекратите это! Да, я могу летать!
Плеть палача застыла в воздухе, а раджа в испуге откинулся на подушки, потом закричал слугам:
– Держите крепче веревку! Если улетит, со всех вас голову сорву!
Ариэль опустился на пол. Мохита охал, но лицо его сияло. Гроза миновала! Он поднялся на четвереньках и сел тут же на полу.
– Кто ты? – вновь спросил раджа, не без страха глядя на Ариэля. Ариэль больше всего опасался того, что его могут отправить обратно в Дандарат, и потому сказал:
– Я не знаю, кто я и откуда пришел.
Раджа был совсем озадачен.
– Как же так ты не знаешь? Ведь ты залетел в мой парк с улицы. Ну, а раньше где ты был?
– Я это знаю столько же, как и новорожденный младенец. Я осознал себя на улице, откуда прилетел. – Ариэль говорил первое, что ему пришло в голову.
– Но откуда же ты знаешь о новорожденных младенцах? – спросил раджа.
Ариэль смутился, не зная, что ответить.
– Ты, кажется, путаешь, – сказал раджа. Но в его голосе уже не было гнева. Летающий человек глубоко поразил его воображение.
С этим чудесным человеком надо быть осторожнее. И потом, какое приобретение! Ни фараоны, ни величайшие императоры и короли не обладали такой игрушкой! Если бы только приручить эту двуногую птицу!..
– Как тебя зовут?
Ариэль подумал и ответил:
– Сиддха.
Это было имя одного из духов индусской мифологии.
– Сиддха? Пусть будет Сиддха, – сказал после паузы раджа.
– Всемилостивейший владыка! – напомнил о себе оживший Мохита.
Раджа бросил на него благосклонный взгляд и сказал:
– Казначей выдаст тебе крор рупий… И семьсот лаков[17] рупий… за семь рубцов на теле, которые ты получил.
Мохита поклонился до земли. Столько тысяч рупий раджа, конечно, не даст ему, но все же не оставит без награды.
– Послушай, Сиддха, оставайся у меня, и ты не пожалеешь.
В зал вошла раджина Шьяма.
Шьяма была в национальном наряде. Золотой обруч художественной чеканной работы украшал лоб и был прикреплен к черным волосам булавкой с крупными камнями изумрудов и кровавых рубинов, массивное ожерелье кованого золота охватывало шею, на ногах низко спускались платиновые обручи с погремушками. На ней было ярко-зеленое платье, как и полагается правоверной, и руки ее от плеч до кистей были закрыты золотыми запястьями, перевязанными шелковыми шнурками, поддерживавшими также и хрупкие стеклянные браслеты, спущенные на кисти рук. Среди всех этих украшении туземной работы на руках раджины было несколько золотых браслетов с драгоценными камнями работы лучших парижских ювелиров.
