Орсон Кард - Голос тех, кого нет
Епископ Перегрино чуть не подпрыгнул на стуле.
— Что за абсурдное заявление, сестра Детестай о Пекадо? Или вы считаете, что Христос зависит от анзибля? Что Конгресс обладает силой заткнуть рот Святому Духу?
Дона Кристан покраснела и снова погрузилась в работу.
Секретарь епископа вручил ему лист бумаги со списками файлов.
— Можете вычеркнуть из списка мою личную корреспонденцию, — сказал епископ. — Письма ведь уже отправлены. И пусть Церковь решает, стоит хранить их или нет. Для меня они не имеют никакой ценности.
— Епископ готов, — громко произнес Дом Кристано. Его жена немедленно поднялась из-за терминала, и секретарь тут же занял ее место.
— Кстати, — вспомнила мэр Босквинья. — Я подумала, что вам захочется знать. Голос объявил, что сегодня вечером на прассе он будет Говорить о смерти Маркоса Марии Рибейры. — Босквинья посмотрела на часы. — Не так уж долго ждать.
— Почему, — ядовито поинтересовался епископ, — вы решили, что это может быть мне интересно?
— Я подумала, вы захотите послать наблюдателя.
— Спасибо за то, что сказали, — улыбнулся Дом Кристано. — Думаю, я там буду. Мне бы хотелось послушать Речь человека, Говорившего о смерти Сан-Анжело. — Он обернулся к епископу. — Если вы хотите, я запишу все, что он скажет.
Епископ откинулся в кресле и сухо улыбнулся.
— Спасибо, я лучше пошлю туда одного из моих людей.
Босквинья вышла из кабинета епископа, спустилась по ступенькам, распахнула двери собора. Ей нужно было вернуться в мэрию. Что бы там ни планировал Конгресс, они не имеют права долго скрывать это от нее, Босквиньи. Значит, надо ждать сообщений.
Она не стала обсуждать это с религиозным руководством колонии, считая, что это вовсе не их дело, но догадывалась о причине, заставившей Конгресс поступить таким образом. Все параграфы, дававшие Конгрессу право обращаться с Лузитанией как с мятежной колонией, были наглухо замкнуты на правила, регулирующие контакт со свинксами.
Очевидно, ксенологи что-то натворили. Босквинья была не в курсе. Значит, что-то настолько большое, что засекли спутники наблюдения — единственные следящие устройства, информация которых шла прямо в Комитет, минуя руки Босквиньи. Босквинья пыталась себе представить, что такого могли сделать Миро и Кванда: устроить лесной пожар? Срубить десяток деревьев? Ввязаться в войну между племенами свинксов? Все это походило на бред.
Она хотела вызвать их и допросить, но их, конечно же, не было на месте. Ушли через ворота в лес, без сомнения, чтобы продолжить свою непонятную деятельность, уже поставившую под угрозу существование колонии на Лузитании. Босквинья все время напоминала себе, что они очень молоды, что все это, возможно, результат какой-нибудь детской ошибки.
Впрочем, нет, они не настолько молоды. Две самые светлые головы в колонии, где живут преимущественно неглупые люди. М-да, просто счастье, что Звездный Кодекс запрещает правительствам планет пользоваться орудиями наказания, которые можно превратить в орудия пытки. Впервые в жизни Босквинья испытывала такую ярость, что, пожалуй, могла бы воспользоваться этими орудиями, если бы они у нее были. «Я не знаю, что вы сделали, но, какую бы цель вы ни преследовали, вся община пострадает из-за вас. И если есть справедливость на свете, я заставлю вас заплатить за это».
Многие люди вслух заявляли, что не пойдут слушать Речь, ведь они добрые католики, не так ли? Разве епископ не сказал им, что устами Голоса говорит Сатана?
Но шепотом все передавали друг другу совсем другие слова. Это началось со дня появления Голоса. В основном слухи, но Милагр — маленький город, и слухи здесь — приправа к скучной жизни. А какой же это слух, если ему не верят? Так вот, прошел слух, что Кванда, маленькая дочка Маркано, со дня его смерти ни слова не сказавшая постороннему, разговорилась так, что чуть не попала в неприятности в школе. А Ольядо, невоспитанный мальчишка с отвратительными металлическими глазами, внезапно стал веселым и доброжелательным. Возможно, магия. Возможно, одержимость. Слухи утверждали, что: прикосновение Голоса исцеляет; у этого Голоса дурной глаз; его благословение возвращает человеку цельность; его проклятие может просто убить; его слова могут зачаровать каждого. Конечно, не все прислушивались к этому и не все из тех, кто слышал, поверили. Но за четыре дня, прошедших между появлением Голоса и вечером Речи о смерти Маркоса Марии Рибейры, община Милагра единогласно решила (естественно, никакого голосования, никаких формальностей), что придет послушать, что Говорит Голос, — и черт с ним, с епископом и его приказами.
На самом деле епископ сам виноват. С его точки зрения, обозвав Голос служителем Сатаны, он поместил его на противоположный конец шкалы — как можно дальше от себя и всех добрых католиков. Как бы заявил: Голос враждебен нам. Но для людей, несведущих в теологии. Сатана был существом страшным и могущественным, совсем как Бог. Они понимали, что представляет собой соотношение добра и зла, на которое ссылался их епископ, но их куда больше интересовало соотношение силы и слабости — то, с чем им приходилось сталкиваться каждый день. В их мире они были слабыми, а сильным — Бог, Сатана и, конечно, епископ. И своей речью епископ поставил Голос на одну ступеньку с собой. Таким образом, люди были вполне готовы поверить любым слухам о чудесах.
А потому, несмотря на то что объявление сделали всего за час до Речи, прасса мгновенно заполнилась людьми. Люди выглядывали из окон домов, окружавших площадь, толпились на поросших травой улицах. Мэр Босквинья, как требовал от нее закон, предоставила Голосу микрофон, которым пользовалась сама на редких общественных собраниях. Люди устраивались поближе к платформе, с которой он собирался Говорить, а потом начинали оглядываться по сторонам — смотреть, кто пришел. Все пришли. Конечно, семья Маркано, естественно, мэр, но также Дом Кристано и Дона Кристан. Толпа священников из собора. Доктор Навьо, вдова Пипо, старуха Консессано — архивариус. Вдова Либо, Брухинья и ее дети. Ходили слухи, что Голос собирается несколько позже Говорить и о смерти Пипо и Либо.
И наконец, когда Голос уже поднялся на платформу, по площади пронесся взволнованный шепот: на прассу пришел сам епископ Перегрино! Не при параде — в простой монашеской одежде. Сам пришел, чтобы услышать богохульство Голоса! Многие жители Милагра ощутили сладкую дрожь предвкушения. Поднимется ли епископ, чтобы чудом Господним поразить Сатану? Произойдет ли здесь сражение, подобное тем, что описал в своем видении Апокалипсиса святой Иоанн?
Голос подошел к микрофону и подождал, пока все успокоятся. Высокий и худой, еще молодой, но белая кожа выглядит нездоровой по сравнению с тысячей оттенков коричневого у жителей Лузитании. Призрак. Они замолкли, и он начал Говорить.
