Лиана Мориарти - Верные, безумные, виновные
– Видишь! Ведь здорово, что я сохранила ее! – сказала Сильвия. – Покажи фото Клементине. Посмотрим, помнит ли она тот день! Должна признаться, что я не помню, но ты же видишь, какие мы были счастливые! И не выдумывай, что у тебя было ужасное детство, у тебя было чудесное детство! Все эти американские горки, помнишь? Боже правый, я любила американские горки. Ты тоже.
Ее взгляд на чем-то остановился.
– Оливер, что у тебя там? Дай посмотреть!
Оливер, обеими руками держа разваливающуюся картонную коробку, спешил к мусорному контейнеру. Сильвия побежала за ним с криками:
– Оливер! Ах, Оливер!
Такова была жизнь с Сильвией – нелепая, абсурдная, выводящая из себя, а иногда, время от времени, чудесная. В тот день они пошли в школу. Был конец ноября, в воздухе чувствовалось лето. Эрике исполнялось двенадцать – нет, уж прошла неделя после дня рождения, ее мать позабыла дату, у нее были проблемы с числами, но на этот раз она решила искупить свою вину неожиданным, безумным жестом. Она появилась в школе и забрала обеих девочек с уроков в луна-парк – между прочим, без разрешения родителей Клементины. В наше время это не могло бы произойти, и Эрика и сейчас ужаснулась за школу. Последствия могли быть пугающими.
Клементине не разрешали кататься на американских горках, потому что у матери была к ним фобия. На нее сильно подействовала история с несчастным случаем на сельской ярмарке, когда на аттракционе погибло восемь человек. Это было за много лет до рождения Клементины и Эрики. «Эти машины не поддерживают в должном состоянии, – всегда говорила Пэм. – Это смертельные ловушки. Того и гляди произойдет несчастный случай».
Однако Эрика с Сильвией любили американские горки, и чем страшней, тем лучше. Ничего не надо решать или обсуждать: только врывающийся в легкие воздух и пронзительный звук собственных воплей, уносимых ветром. Это была одна из немногих странных вещей, их объединяющих: удовольствие от страшных американских горок. И не то чтобы они часто там бывали. Эрика могла припомнить не больше пяти раз, и тот был одним из них.
Эрика знала, что Клементине тоже понравился тот день. Она была в лихорадочно-возбужденном состоянии. В тот день Эрика не критиковала себя или их дружбу. Выпадали такие дни, когда мама была ее мамой, а подруга – подругой.
Эрика засунула снимок в задний карман джинсов, глядя, как Сильвия низко наклоняется над мусорным баком, едва не падая в него. Потом она выпрямилась, поправила на голове шарф и, уперев руки в бока, воззрилась на Оливера.
– Оливер! Этот вентилятор в полном порядке! – прокричала она. – Пожалуйста, достань мне его!
– Не хочу и не буду, – откликнулся Оливер.
Эрика отвернулась, пряча усмешку. Она смотрела, как солнечный свет сверкает на листьях умытого дождем дерева. Оно действительно выглядело чудесно. Как рождественская ель.
Откинув голову назад, она подставила лицо солнечному свету и заметила женщину, жившую через дорогу и любившую Иисуса, но определенно не любившую Сильвию. Та стояла у окна на площадке второго этажа, положив ладонь на стекло, словно вытирала его. Казалось, женщина смотрит прямо на Эрику.
И тогда это произошло – Эрика все вспомнила.
Глава 78
Эрика стояла у входа на задний двор, сжимая в руках стопку голубых фарфоровых тарелок, которые вручил ей Вид на кухне. Это были красивые тарелки с замысловатым узорчатым рисунком. Ивовый узор, подумала Эрика. Когда-то у бабушки были в точности такие же. У ее бабушки было множество красивых вещей, и Эрика не имела представления, что с ними случилось. Вероятно, они где-то затерялись, или разбились, или были погребены под осадочными слоями хлама в доме матери.
В этом заключалась ирония – ее мать так сильно любит вещи, что ничего не может сохранить.
Эрика крепче сжала тарелки, охваченная всепоглощающим желанием забрать их с собой. Она представила, как, прижимая тарелки к груди, бежит к соседней двери и прячет их в своем кухонном шкафу. Она не станет этого делать. Конечно не станет. На миг она ужаснулась тому, что замышляла.
Какое-то время она стояла не двигаясь. В детстве ей нравилось выходить на лужайку за домом и долго кружиться на месте, пока все вокруг не начинало кружиться. Сейчас она ощущала именно это. Зачем она делала это нарочно? Это было не очень-то приятно. Должно быть, сейчас она пьяна. Почему родителям Оливера нравилось это ощущение? И они не могли без него? Это ужасно.
Она сосредоточила свое внимание на малышках. Из гостевого домика вразвалочку вышла Руби, держа в одной руке Веничек, а в другой – синюю сумочку Холли с блестками. Холли это не понравится. Никому не разрешается трогать ее коллекцию камешков. Где же Холли?
И действительно, Холли неожиданно появилась позади Руби, что-то крича. Из-за классической музыки, льющейся из музыкального центра, Эрика не могла расслышать, что именно. Руби оглянулась через плечо и ускорила шаги. Это было так мило. Похоже, она полна решимости сбежать со своей контрабандой.
Осторожно, подумала Эрика. Родители хотя бы следят за тобой?
Она перевела взгляд на взрослых. Оливера нигде не видно. Клементина разговаривает с Видом. Тиффани разговаривает с Сэмом. Все четверо поглощены друг другом. Они с Оливером могли бы и не приходить. Они портят им веселье. В этот момент ни Сэм, ни Клементина не смотрели на девочек. Какая беспечность, какая небрежность!
Она смотрела, как Вид берет нож и взмахивает им, как дирижерской палочкой. Она видела беззаботно смеющуюся Клементину. Что она тогда сказала наверху? Какое слово употребила? «Отвращение». Мысль о том, чтобы стать донором яйцеклеток для Эрики, вызывает у нее отвращение. Все это время они с Оливером обсуждали эту проблему. Она вспомнила, как Оливер сказал их врачу по ЭКО: «Мы собираемся обратиться к лучшей подруге Эрики. Они как сестры».
Как сестры. Какая шутка! Какая ложь!
Эрика смотрела, как Клементина отбросила волосы за спину, Вид поднес к ее рту ложку с десертом, а она наклонилась вперед, чтобы съесть. Клементина напоминала ту принцессу из сказки, получившую при своем крещении все дары от фей-крестных. У тебя будут обожающие родители. Динь! У тебя будет музыкальный талант! Динь! Ты будешь жить в чистоте и комфорте! Динь! Ты забеременеешь естественным путем, как только пожелаешь, и родишь двух красивых дочерей. Динь, динь!
Одна старая фея не попала в список приглашенных. Забытая старая карга. В детстве Эрику не приглашали на многие праздники. Что сделала позабытая фея? Она наложила проклятие. Ты уколешь палец о веретено и умрешь, так что опасайся иголок. Но тогда вступилась добрая фея, которая все изменила. Ты просто уснешь на сто лет. Это не так уж плохо. Жди. Это была Спящая красавица. Сказка называлась «Спящая красавица»!
Она действительно очень пьяна. Ей надо сдвинуться с места, но она не двигается.
Спящая красавица. Чертова Спящая красавица, это совершенно точно. Сейчас ты спишь. Даже не удосужишься присмотреть за детьми.
Послышался звук. Откуда-то. Звук, пробивающийся сквозь шквал классической музыки, которая лилась из музыкального центра.
Это играет Клементина? Конечно она не играет. Эрика, ты на лужайке за домом соседей, ты пьяна, это опьянение, у тебя разжижение мозгов, и мысли твои разбежались по сторонам.
Она вновь услышала этот звук.
Это был стук. Звук стука. Быстрый тук-тук-тук. Она увидела лицо матери. Палец приложен к губам. Не отвечай на стук в дверь. Да, мама, я знаю, что надо делать. Сохранять тишину. Мы никогда не отвечаем на стук в дверь. Не хотим, чтобы люди увидели нашу омерзительную тайну. Это не их дело. Как они смеют без разрешения стучать к нам в дверь?! Это невежливо. Они не имеют права заставлять нас испытывать это. Мы будем сидеть очень тихо, пока они не уйдут. Некоторые люди стучат громко и сердито, как будто знают, что их дурачат, и злятся на это, но в конце концов они сдаются и уходят.
Действительно, стук становится громче и настойчивей. Глаза матери горят ненавистью. Они не имеют права. Никакого права.
Эрика одернула себя. Никто не стучит к ней в дверь. Она на барбекю. Где же маленькие девочки? Она заметила в углу сада вспышку голубого. На траве, скрестив ноги, сидела Холли, осторожно вынимая камешки из сумочки и раскладывая их рядами. Она любила время от времени проводить ревизию своей коллекции.
Со стороны стола послышался взрыв хохота.
И опять этот стук. Откуда он идет?
Эрика посмотрела на нелепый фонтан. Она увидела плавающую в нем бесформенную массу. Чье-то старое пальто, медленно кружащееся по воде.
У ее матери были целые кипы пальто. Больших зимних пальто. Словно они живут в Сибири, а не в Сиднее. Ну она не собирается вытаскивать это пальто из фонтана. Это не ее дело. У нее и так хватает уборки.
Тук, тук, тук! Как вы смеете так настойчиво стучать к нам в дверь? Стук исходил откуда-то сверху. Она подняла глаза и увидела Гарри, сварливого старика Гарри, который стоял у окна на верхней площадке, словно приклеившись к нему, и стучал, нет – молотил по стеклу, как будто пытаясь вырваться. Он увидел, что она смотрит на него, и принялся яростно тыкать пальцем в сторону фонтана. Рот его был разинут в немом крике. По его позе и жестам она поняла, что он злится на нее. Он что-то ей кричал. Он хотел, чтобы она убрала мусор из фонтана. Соседи всегда сердились. Они всегда хотели, чтобы она убирала мусор. Она не станет. Это не ее дело.
