Мариэтта Шагинян - Месс-Менд, или Янки в Петрограде
Но тут они дошли до места, и Сорроу, сделав Лори красноречивый знак убрать язык за зубы, быстро, как молодой, взбежал вверх по лестнице.
Лори был прав. Молодой Морлендер и Вивиан, как только затекшие члены их стали способны к движению, вдвоем выбрались тихонько из окна своей тюрьмы, спустились по крышам на улицу и в полном изнеможении добрались до квартиры Реброва. Выслушав, их накормили, напоили, растерли спиртом, уложили отдохнуть, а через полчаса рослые красноармейцы, обыскавшие пустую квартиру мнимой нищенки, доставили оттуда и ящик с часами. Крупный специалист, руководимый советами Нэда и Виллингса, распаковывал его, когда Сорроу в сопровождении Лори ворвался в комнату.
Ребров, уже знавший его понаслышке, крепко пожал руку знаменитому рабочему-изобретателю.
- Осторожней, друзья! - крикнул Сорроу, приблизившись к ящику. - Мы, правда, сделали что могли, но все-таки...
- А что вы сделали? - спросил специалист, медленно отвинчивая резной футляр часов.
- Намудрили малость, - сконфуженно ответил Сорроу. - Есть такое древнее выражение насчет бдительности. Так вот, мы его фонографически присоединили к бою, а бомбу, разумеется, вынули.
- Вы думаете, что вынули? - сказал специалист, рукою в резиновой перчатке быстро оборвав какой-то шнурок в часах. - Ну, если вынули, кто-то вложил ее обратно. Скорей ведро с песком!
Он вытащил из-под циферблата часов совсем маленький, компактный механизм с металлическим колпачком, под которым болтался оборванный шнур, и с величайшей осторожностью опустил его в песок. - Отправьте это к нам в лабораторию!
Те же красноармейцы, что принесли ящик, взяли ведро с зарытым в песке механизмом и быстро вынесли его из комнаты.
- Ну, а теперь, - сказал Ребров, - действуйте вы, товарищ Сорроу. Покажите нам, какую штуку вы вставили в этот милый подарочек капиталистов.
Сорроу торжественно подошел к часам. Они стояли сейчас, ничем не прикрытые, во всей удивительной красоте своей резьбы, сияя глубоким лаком своих стенок драгоценного бразильского дерева. Старый мастер нащупал завод, поставил стрелку на двенадцать, сделал несколько поворотов - и ясный, отчетливый, громкий голос произнес в полнейшей тишине по-латыни:
"Тимео данаос эт дона ферентес!"
- "Опасайся данайцев и дары приносящих!" - перевел Ребров расхохотавшись. - Дорогие друзья мои, ваше предупреждение очень кстати! И часы - великолепные часы, удивительная работа! - выдав свой секрет, будут служить нам и работать на нас так же верно, как работает на нас с вами само Время!
55. СЪЕЗД ПСИХИАТРОВ
Спокойно и без всяких приключений прибыв на "Торпеде", мистер Туск спустился по трапу на русскую землю. По-видимому, он был знаком с этой страной, потому что без особого труда нашел себе удобную комнату в гостинице.
Далеко не так комфортабелен был выход на берег Мика, Лепсиуса и Биска. Шотландец, превесело ковыляя на своих заживших ногах, упражнялся в ходьбе между пустыми бочками пароходного трюма, когда "Торпеда" начала замедлять ход.
- В цилиндр! - воскликнул Биск.
И друзья едва успели один за другим ринуться в цилиндр, как он завертелся наподобие воронки, и воздух с невероятной силой выбросил их в открывшееся отверстие вместе с мусором, жестянками и бумажками, сухарями и окурками, скопившимися на его дне. Залепленные ими с головы до ног, наши путешественники очутились на дне деревянного колодца, снабженного почти отвесными ступенями. Держась за кольца, они поползли наверх, предводительствуемые умной Бьюти. Спустя десять минут она выпрыгнула на землю.
Они находились в топкой, малозастроенной местности, неподалеку от гавани. Здесь доктор Лепсиус выразил твердое намерение обчиститься, а Биск - определить при помощи компаса широту и долготу.
- Вздор! - ответил Мик. - Мы в Петрограде. Времени терять нечего. Взгляните-ка на собаку, как она пляшет и волнуется! Я дам ей хорошую понюшку, и пусть она приведет нас к Чиче.
С этими словами он вынул из кармана платок, натертый о половицы в номере "Патрицианы", и приложил его к самому носу Бьюти. Собака фыркнула, ощетинилась и стрелой понеслась по улице.
- Эй! - заорали наши путешественники, кидаясь вслед за нею и оставляя за собой прихрамывающего Биска.
Но догнать Бьюти было трудновато. Они мчались по улицам Петрограда с быстротой молнии, не обращая внимания на свистки милиционеров, и, наверно, задохнулись бы, если б Бьюти не остановилась у дверей красивого дворца, украшенного саженными афишами:
СЪЕЗД ПСИХИАТРОВ
ОТКРЫТИЕ
1. Приветственные речи
2. Доклад профессора Бехтерева
3. Доклад профессора Хизертона
- Черт побери! - проворчал Лепсиус, приближаясь к афишам. - Уж не цирк ли это и не завела ли нас Бьюти к своим четвероногим приятелям?
- Собака не из таковских, - ответил Мик. - Нам нужно обдумать, что предпринять.
- Нечего и обдумывать! - возразил Лепсиус, лингвистические способности которого на этот раз оказались на высоте. Он успел разобрать афиши и торжественно обернулся к Тингсмастеру: - Друзья мои, здесь стоят надписи на всех языках, даже на итальянском. В этом дворце - съезд психиатров! Здесь выступает профессор Хизертон! Дождемся где-нибудь в гостинице, пока конгресс откроется, и ручаюсь вам, что туда пройдем!
Через два часа, приняв приличный вид и держа Бьюти на цепочке, они уже стояли вместе с успевшим догнать их Виском перед входом во дворец.
- Профессор Лепсиус! - произнес толстяк, подходя к привратнику и тыча ему свои документы. - Меа мекум. Ассистенты! - С этими словами он указал на Биска, Тингсмастера и Бьюти.
- Собаку пропустить нельзя, - твердо отрезал привратник. - Иди сюда, пес! Иди, голубчик, посиди у меня в чулане.
- Это подопытная собака, питомец вашего ученого Павлова, - не менее твердо заявил Лепсиус. - Ее необходимо иметь на докладах.
Привратник, почесав затылок, пропустил, всю компанию, а Бьюти дружески помахала ему хвостом.
- Вы оказались нелишним человеком, доктор, - не без уважения шепнул ему Тингсмастер, - только помните: пока вы там будете охотиться на вашего Хизертона, я должен словить моего Чиче.
- А я - моего Грегуара! - вмешался Биск.
Съезд психиатров был уже в полном разгаре, когда наши трое путешественников смешались с толпой и быстро протолкнулись к эстраде.
Несмотря на дневной свет, зал был залит сотнями электрических ламп. С обеих сторон партера шли нарядные ложи дипломатических представителей. В партере собрался весь цвет русской науки. В коридорах и проходах толпилась учащаяся молодежь. А на эстраде, богато декорированной зеленью и портретами, стоял длинный стол, за которым профессор Бехтерев только что приступил к докладу.
