Джек Вэнс - Месть
- Каким это образом?
Пеншоу печально покачал головой.
- Не стану называть имена. Но скажу, что я намерен сейчас предпринять. Через два часа почтовик фирмы "Черная Стрела" покидает Метхен, направляясь в Садал-Зюдо. Я намерен поспеть к его отправлению. Прислушайтесь к моему совету и берите билет на эту же посудину. Когда особа, чье имя я даже не в состоянии заставить себя произнести, обнаружит, что вы прибрали к рукам почти пять миллионов севов, которые он считает своими собственными, она поступит с вами так, что мне даже страшно подумать об этом.
- Я удивлен тем, что вы меня предупреждаете. Пеншоу улыбнулся.
- Я - вор, мошенник, вымогатель. Я - законченный негодяй, способный на любую подлость. Но когда не затронуты мои личные интересы я не прочь проявить порядочность, даже благородство. Сейчас я отправляюсь в бега, охваченный паникой, поскольку этот человек спросит с меня за все то, что сделали вы. Вы никогда не увидите меня больше, если только не присоединитесь ко мне на борту "Анваны Синтро". Если вы этого не сделаете, вас отправят в строго засекреченное место, где с вас будут долго и тщательно сдирать с живого кожу.
- Скажите мне, где найти этого человека. Моя рука не дрогнет, если представится возможность его убить. Пеншоу поднялся.
- Не осмеливаюсь. Кишка тонка. Он никогда не забывает нанесенных ему обид - вы сами в этом убедитесь. Ни в коем случае не садитесь в такси. Каждую ночь проводите в другой гостинице. Не возвращайтесь в контору "Котзиш" - все равно для вас там нет ничего интересного. Он выбрал именно это помещение только потому, что оно соседствует с конторой Джаркоу.
- Вы отдали Джаркоу распоряжение приостановить любые работы?
- Мое слово ничего не стоит для Джаркоу. Скажите мне: где мы с вами встречались раньше?
- В Форт-Эйлианне, в Эстремонте и в "Кафедральной". Помните Верховного Арбитра Дальта? Оттиль Пеншоу воздел очи к небу.
- Прощайте.
Быстрым шагом Пеншоу направился вглубь парка и вскоре скрылся между деревьями.
Глав а 14
"Меня постоянно поражает, а зачастую - и умиляет, насколько по-разному относятся к богатству многочисленные народы Ойкумены.
Некоторые общества приравнивают накопительство к уголовным деяниям. Для других богатство представляет из себя степень благодарности общества за оказание ему ценных услуг.
Собственные мои представления в данном вопросе предельно ясны и понятны, и я абсолютно уверен в том, что мои злопыхатели с удовольствием навесят на них ярлык "упрощенчество". А разве можно ожидать чего-нибудь иного от умов незрелых, но пораженных чрезмерным самомнением! Вопли и стенания моих критиков мне лично только придают еще большую уверенность в собственной правоте.
В приведенном ниже обзоре путей достижения богатства я намеренно исключаю богатство преступника, ибо создание его не требует кропотливого труда, и богатство удачливого игрока, сорвавшего куш, поскольку это не более, чем мишура.
Итак, рассматривая богатство как общественный феномен необходимо отметить следующее:
1. Преимуществами, определяемыми исключительно богатством, являются роскошь и расширение пределов дозволенного. На первый взгляд, может показаться, что здесь многое остается недосказанным, однако в этой краткой формуле гораздо больше глубинного смысла, чем кажется - стоит только поглубже вникнуть в смысл этого утверждения, не обращая внимания на лицемерный хор сторонников иных точек зрения.
2. Для достижения богатства необходимо опираться самым решительным образом на по меньшей мере три из пяти нижеперечисленных обстоятельств или качеств:
а) Везение.
б) Тяжелый труд и упорство в сочетании со смелостью.
в) Предельное самоограничение.
г) Свойства ума так называемого "ближнего прицела": хитрость, способность к импровизации.
д) Свойства ума "дальнего прицела": умение тщательно планировать свою деятельность и способность улавливать тенденции развития.
Эти качества широко распространены. Каждый, стремящийся к роскоши и преимуществам перед другими, может составить необходимый для этого первоначальный капитал, используя должным образом свои врожденные способности.
В некоторых обществах бедность рассматривается как достойное сожаления бедствие или подлежит незамедлительному искоренению с помощью общественных фондов.
В иных, более решительных обществах бедность считают мерилом самого человека".
Анспик, Барон Бодиссейский. "Жизнь", том III. Критики на это отвечали так:
"Какой же все-таки неописуемый осел этот Анспик! Его мудрствования приводят меня в такое бешенство, что из-под моего пера на бумаге появляются лишь жалкие каракули да закорючки!"
Лайонель Уистофер, "Монстратор".
"Да, я беден. Я признаюсь в этом! И, следовательно, я невежа или дурак? Я отрицаю это со всем пылом своей души! Я откусываю кусочек печенья или пью чай с таким же удовольствием, что и любой пузатый плутократ с выпученными глазами и жиром, стекающим из его рта, когда он глотает колибри в коньяке, крокипольских устриц и филе из пятирога! Все мое богатство - моя книжная полка! Мои неотъемлемые привилегии - мои мечты!"
Систи Фаэль, "Перспектива".
"...Он доводит меня до такой степени бешенства, что у меня зуб на зуб не попадает от злости. Он обрушивает на меня, именно на меня лично, такие массированные залпы сущей бредятины и бессвязных оскорблений, что я буквально вопию о возмездии, обращаясь к Небесам Всемогущим! Я заткну кулаком его словоохотливую утробу или, что еще лучше, отстегаю арапником прямо на ступеньках его клуба. Если же он не является членом ни одного из клубов, то сам приглашаю его на широкие и очень подходящие для мною задуманного ступени клуба Старейших Борзописцев, хотя должен признаться в том, что эти чернильные души содержат настолько превосходный бар, что я не прочь, после того, как всласть выпорю старого дуралея, попросить его пропустить со мной на брудершафт рюмку-другую".
Макфарквехар Кеншоу, "Землянин".
В кустах за спиной у Герсена что-то зашуршало. Он резко пригнулся, почти припав всем телом к скамейке. Когда он обернулся назад, между средним и указательными пальцами торчало дуло зажатого в его ладони мини-пистолета.
На него удивленно смотрел садовник в белом комбинезоне.
- Прошу прощения, сударь, за то, что испугал вас.
- Вовсе нет, - произнес Герсен. - Просто я - человек очень нервный.
- Вот и мне так показалось.
Герсен перешел на другую скамейку и расположился так, чтобы хорошо просматривались все направления. Он уже давно чувствовал себя человеком, полностью отдалившимся от всех остальных людей, человеком, посвятившим всю свою жизнь некоей определенной цели. Очень часто приходилось испытывать ему и ужас, и ярость, и сострадание, но вот страх, закравшийся ему в душу, оказался чувством для него новым и довольно странным.
