Андрей Егоров - Балансовая служба
Он последовал за остальными, миновал узкий дворик и распахнутые настежь ворота. Жрецы построились перед капистулой. В центре стоял верховный жрец. Рядом с ним – молодой служитель Белого божества. Он держал в руках медный поднос, полный костей. Другой бережно сжимал глиняный кувшин со свежей водой.
Жрецы едва успели выполнить необходимый обряд. Джинны уже подъезжали к храмовому комплексу. Крепкий силат на ходу спрыгнул с телеги, сверля стоящих перед ним людей свирепым взглядом маленьких черных глазок. Митрохин уже знал, что, когда силаты гневаются, в глазах у них начинают плясать языки пламени. Этот джинн внешне был спокоен. Зато второй находился в самом свирепом настроении. Красный огонь его взгляда обжигал.
Спешились все, без исключения. Джинны тоже приняли определенный порядок. Ифриты остались позади, пожирая голодными взглядами кости на подносе. Силаты вышли вперед и приблизились.
Один из них принял из рук молодого жреца поднос и резким жестом – рука с подносом метнулась над головой – швырнул угощение ифритам. Краснорожие гиганты кинулись подбирать кости.
Второй силат взял кувшин и стал жадно пить.
Митрохин видел, как губы джинна самым неестественным образом облепили края кувшина, а острый кадык на толстом горле ходит вверх-вниз. Он ощутил острый приступ ненависти и опустил голову, опасаясь, как бы сильное чувство не выдало его. Силат и вправду прекратил пить, бросил быстрый взгляд в его сторону, передал кувшин соплеменнику и направился прямиком к Айвану. Встав напротив человека, джинн внимательно оглядел его с головы до ног.
– Смотри на меня, – потребовал силат.
Митрохин поднял голову.
– В тебе мало покорности, – сказал джинн. – Почему так?
– Он только недавно присоединился к нам, – выступил вперед верховный жрец.
– Молчать! – одернул его силат. – Мы прибыли сюда по делу. Человек имел наглость украсть повозку у посланника самого Каркума Мудрейшего. Мы ищем вора повсюду. И найдем во что бы то ни стало. Насколько нам известно, он направился в эту сторону…
Митрохин почувствовал, как течет по спине струйка пота.
– Когда этот человек присоединился к вам? – поинтересовался силат у верховного жреца.
Тот склонил голову в покорном жесте:
– С тех пор минуло не меньше двух месяцев.
Он – сын моих дальних родственников.
Джинн замер, будто прислушивался к чему-то, потом пошел вдоль строя жрецов, пожирая глазами старика.
– Ты солгал мне, – заявил он.
– Нет, – возразил старик, – прислушайся к тому что я думаю, и ты поймешь, я говорил правду.
– Ты солгал мне, – повторил джинн.
– Великий силат, – брат Вакрен рухнул на колени, – простите мне мою дерзость и заблуждения нашего учителя. Этот человек прибыл…
– Молчать! – Окрикнул храмовника верховный жрец и захрипел – крепкой пятерней силат ухватил старика за горло и почти поднял над землей. Жрец стоял на мысках, пытаясь глотнуть воздуха.
– Не трогай его, – Митрохин выступил вперед, – это я забрал повозку. Они просто хотели мне помочь.
Силат отпустил старика и уставился на Ивана Васильевича с таким видом, словно увидел призрака в жреческих одеждах. Потом пылающий взгляд померк, на лице появилось извечное, свойственное силатам безразличное выражение. Он щелкнул пальцами:
– Возьмите его!
Пара ифритов метнулись к Митрохину, ухватили за плечи и потащили к одной из повозок.
– А старика и предателя убейте! – скомандовал джинн.
– Но я хотел… – крикнул Вакрен и захлебнулся криком, один из ифритов вонзил в его тело огненный кинжал. Запахло паленым. Жрецы кинулись вперед, закрывая своего учителя от убийц.
Расправа получилась короткой и жестокой. Невооруженных служителей Белого божества секли мечами и кололи копьями.
– Помни о нашем разговоре! – крикнул верховный жрец. Громадный ифрит, обхватил широченной пятерней седую голову и одним махом свернул старику шею.
Митрохин зажмурился и сжал до боли зубы. В нем поднималась, разрастаясь в кровавое неистовство, лютая ненависть к джиннам.
Когда он открыл глаза, то увидел, что спиной к нему на телегу садится один из силатов, продолжая раздавать указания о том, как поступить с телами.
Должно быть, пленника он не считал опасным противником. Из-за бедра джинна торчала черная рукоять огненного меча. Когда к тебе приходит озарение и ты понимаешь, что судьба дает тебе шанс осуществить возмездие, раздумывать не приходится. Митрохин метнулся вперед, как хищный пес в смертельном прыжке, и рванул огненный меч из ножен… Он успел увидеть лицо силата – оскаленный бледный профиль и один удивленный черный глаз, в который и всадил магический клинок.
С ужасающим ревом джинн рванулся в сторону, схватился за охваченную огнем голову и рухнул в пыль. В следующее мгновение тяжелый кулак ифрита врезался Ивану Васильевичу в грудь. Воздух вышибло из грудной клетки. Силясь вздохнуть, Митрохин открывал рот, как рыба в воде, потом мир стал меркнуть, наполняясь среди белого дня густыми тенями. Иван Васильевич потерял сознание.
* * *Иван Васильевич очнулся от тряски. Головой он всю дорогу бился о жесткие доски, и сейчас ему казалось, будто в череп ему забивали гвозди. Митрохин застонал, приоткрыл глаза и зажмурился, ослепленный ярким солнцем. С трудом, почти со скрипом он повернул голову и уперся взглядом в борт повозки. Болезненный гонг перестал бить в мозгу, и все на некоторое время встало на свои места.
Вспомнилась жреческая капистула, убийство добродушного старика и то, как он, поддавшись внезапному порыву, всадил меч в глаз одного из силатов. Чувство глубокого удовлетворения заполнило все существо бывшего раба Митрохина. Он ощутил такой восторг, что не смог сдержаться, и рассмеялся.
Тут же его ткнула в бок грубая кроваво-красная пятерня.
– Очухался! – прорычал голос над ухом.
– Так выруби его. Пока рано ему приходить в себя, мы еще не приехали.
– Боюсь, стукну его слишком сильно, и голова у него расколется, как земляной орех, – поведал ифрит.
– Тогда не обращай на него внимания, – ответил силат. Лицо его возникло над Иваном Васильевичем. Маленькие масленистые глазки уставились на пленника внимательно и свирепо. Ему стало очень не по себе. Но он собрал все силы, пошевелил в пересохшем рту языком и высунул его наружу.
– Ты что это делаешь? – поинтересовался джинн.
– Это я тебе язык показываю, – пояснил пленник, – дразнюсь…
– Ты что, не боишься смерти?! – удивился силат.
– Очень боюсь, – сознался Митрохин, – но очень хочется подразниться напоследок.
– Он сумасшедший, – возвестил силат, поворачиваясь к ифриту, который правил эвкусами, – не могу понять, зачем он понадобился Мудрейшему. По-моему, его нужно прикончить прямо сейчас. – Он поглядел на пленника с лютой яростью:
