Николай Гомолкo - Шестой океан
Наташа обернулась и с благодарностью глянула в лицо Юзику. Парень чувствовал себя неловко. Видимо, и для него приказ начальника был не меньшей неожиданностью, чем для нее.
— Никуда я не пойду, — упрямо ответила девушка. — Мне все понятно.
Юзик схватил ее за руку.
— Ты комсомолка… Мы постоим за тебя. Пиши заявление.
Наташа едва сдерживала слезы.
— Я не хочу с ним разговаривать, видеть его не хочу… — сказала она задрожавшим голосом и, швырнув под ноги приказ, повернулась и пошла к двери.
Понять горе человека, боль, обиду дано не каждому смертному. Одни люди бывают настолько равнодушными к чужим тревогам и неудачам, что даже удивление берет. Что им эти тревоги? Они спокойны за себя, за свою судьбу и должность. Это — самое главное для них в жизни.
Есть и другого сорта люди. Они, казалось бы, и дают советы, стараются успокоить попавшего в беду, возмущаются несправедливостью, ищут правды… Однако, если нужно человеку помочь не словами, а делом, они вдруг потихоньку отходят в сторону, затихают: мол, моя хата с краю… Чем они лучше тех равнодушных?
Искренность — та же смелость. Искренность заставляет человека быть чутким, внимательным, справедливым. Искренность, если говорить откровенно, делает людей красивыми, чистыми, роднит их между собой. Люди такой души всегда готовы стать тебе другом, товарищем, братом, смело идут на помощь, на выручку, в бой.
Таким вот был Юзик с радиолокационного центра. Он никогда не давал в обиду товарища. И теперь парень готов был подставить свое плечо. Но этот Федоров, скажи, так подтасовал карты! Да, именно подтасовал. Ведь Юзик в душе не верил, что девушка виновата…
Пригладив взлохмаченные волосы, он посмотрел вслед Наташе, исчезнувшей за стеклянной дверью, и медленно побрел по коридору.
У кабинета начальника невольно остановился. Парень как будто что-то решал, что-то обдумывал. Вдруг распахнулась дверь и он едва не столкнулся с Федоровым. Начальник был чем-то раздражен и вылетел из кабинета как угорелый.
— Вас можно на минутку? — остановил его Юзик, загораживая дорогу. И сразу же пошел, как говорится, в атаку: — Комсомольцы операторской просят расследовать дело Наташи Гомон. — Потом, глядя прямо в глаза Федорову, решительно заявил: — Мне кажется, так нельзя поступать с человеком. Это, если хотите знать, самоуправство…
В дверях показался секретарь партбюро.
Юзик ждал ответа.
Федоров скривил губы в презрительной усмешке.
— Оставь свои слова, парень, на другой раз, — сказал он. — Они теперь ни к чему…
— Как это ни к чему? — возмущенно воскликнул Юзик.
Федоров пробубнил что-то невнятное под нос и зашагал в операторскую. Юзик проводил начальника недоуменным взглядом.
— Выслушать не захотел? — весело улыбаясь, спросил секретарь партбюро. — Вижу. А ты не горюй, Юзик. Наташа Гомон будет наша, — шутливо заключил он.
— О чем вы говорите? Он согласен с вами? Да? — сверкнув глазами, обрадованно спросил парень.
— Его нелегко убедить, Юзик. Ты знаешь, — задумчиво протянул секретарь и закурил. — Конечно, всякому ясно: Наташа не виновата…
— Совсем?
— Да, — ответил секретарь партбюро. — Иностранные шары летят теперь не простые. Они, видишь ли, поглощают ультракороткие волны. Вот на экранах локаторов их и не видно.
— Ишь ты! Ловко придумали, негодяи, — посуровев, возмутился Юзик.
Они постояли немного, поговорили. Хотя условия работы на радиолокационном центре теперь усложнялись, им было приятно, что Наташе Гомон возвращено доброе имя.
— Что ни говорите, а это все-таки победа, — радовался Юзик.
— Конечно! — весело ответил секретарь. — И немалая: мы вернули в коллектив человека. А это не шуточки…
* * *Будущее рисовалось ей каким-то расплывчатым, неопределенным. Почему так? Может, потому, что на глаза навертывались слезы, а в груди затаилась обида? Лежа на диванчике, Наташа вспомнила первые дни работы, волнующие радости, веселые вечера в клубе. Как все было хорошо! И вот встретился на ее пути Федоров…
Наташа закрыла глаза, стараясь отогнать от себя воспоминания. Зачем вспоминать? Прошлого не воротишь…
Вдруг в передней позвонили. Может, к ней? Нет, все подруги на работе.
Наташа даже вздрогнула от неожиданности, когда соседка сказала, что пришли к ней.
— Кто? — поправляя косу, тревожно спросила девушка.
В дверях появился Юзик. Остановившись на пороге, он смотрел на Наташу тем добрым взглядом, который был так понятен девушке. На устах его блуждала добродушная лучезарная улыбка.
— Я приехал за тобой, — сказал он, снимая шляпу, усыпанную снежинками. — Знаешь, у нашего Федорова большой кулак, да размах короткий, и, довольный шуткой, засмеялся.
— Я ничего не понимаю, — искренне удивилась девушка. — О чем ты говоришь, Юзик?
— Ты будешь работать. Приказ отменен! И знаешь почему? — Он подробно рассказал о новых заграничных шарах.
Наташа успокоилась. Она шагала по комнате из угла в угол, слушала Юзика, иногда прерывая его:
— Ну вот видишь… Оказывается, дело выглядит посложнее. А Федоров… Это такой человек! Эх, да что о нем толковать…
— Ну, так собирайся на смену, — напомнил Юзик, когда обо всем было переговорено. — Поедем вместе.
И он предупредительно снял с вешалки Наташину шубку.
Наташа благодарно кивнула ему и сунула руки в рукава.
— Я поеду с тобой, — покорно и тихо промолвила она, — но, видно, это в последний раз… Ведь я собралась…
— В Москву?
— Да. Это я твердо решила, — сказала Наташа. — Там меня ждут…
— «В Москву! В Москву!» — тосковали три сестры в пьесе Чехова, — пошутил Юзик.
Глава шестая
Надо отдать справедливость, новый управляющий на ракетном заводе Билли Спайт, заменивший Чарли Пэтона, вел дела довольно умело. Главное, о чем он заботился, — чтобы непрерывно росли прибыли сенатора Уолтера и компании. Ракетопланы марки «Метеор», построенные заводом, курсировали на многих транспортных линиях, они рекламировались повсюду как последнее чудо техники. В ракетопланах были спальные салоны, буфеты, они по желанию пассажиров могли делать по нескольку витков вокруг Земли и были своего рода небесными санаториями. В популярности ракетопланов Билли Спайт видел и свою заслугу. Но теперь дела завертелись еще лихорадочнее и Билли некогда было вздохнуть.
Как известно, после распродажи участков на Луне началась срочная постройка целой эскадры космических ракет. Уолтер спешил, он, как всегда, хотел делить пирог первым.
