Чарльз Шеффилд - Выход за пределы
Машинально он поискал глазами Луиса Ненду как наиболее вероятного оппонента и заметил отсутствие его и Атвар Ххсиал как раз в тот момент, когда в зале появился Дульсимер.
Па этот раз полифем получил точно нужную дозу. Кожа его стала чистой, ярко-зеленой, оба глаза, и большой и сканирующий, смотрели ясно и уверенно. Он изящно балансировал на свернутом хвосте. Словом, демонстрировал отличную форму.
И еще кипел от ярости.
— Ладно. — Он подскакал поближе и встал в центре группы. — Я на многое смотрел сквозь пальцы во время этой экспедиции. Я чуть не утонул, меня преследовали, я умирал с голоду, едва не лишился хвоста… ничего этого мой контракт не предусматривал. Я мирился со всем, терпеливо и храбро. Но это уже чересчур. — Губастый рот его искривился, а большой глаз сердито оглядел каждого. Голос поднялся до яростного вопля: — Где мой корабль? Что вы сделали с «Поблажкой»? Отвечайте немедленно!
Луис Ненда и Атвар Ххсиал задавали себе почти тот же самый вопрос. Они осторожно отчалили от «Эребуса», не включая тяги, чтобы никакими вспышками не привлечь внимания приборов большого корабля.
Через несколько минут полета с неработающими двигателями, Ненда снова оглядел все дисплеи. В компьютер уже заложена программа траектории выхода «Поблажки» из Свертки Торвила Нажатие кнопки — и корабль помчится отсюда стрелой. В нескольких километрах от них, на фоне розового свечения кольцевых сингулярностей темнел бугристый силуэт «Эребуса». На Дженизию спустилась ночь, и ее широкие просторы погружались во тьму. Если зардалу и занимались там какой-то деятельностью, то они обладали ночным зрением или использовали собственные биолюминисцентные источники. Единственным внешним освещением было слабое сияние сингулярностей и чуть видный отраженный блеск полной луны, мерцающей высоко над «Поблажкой», слева от Луиса Ненды.
Он обернулся к сгорбившейся около него Атвар Ххсиал:
— Мы достаточно удалились. Пора прощаться с Дженизией. Там, внизу, много ценного, но если мы хоть чем-то похожи, ты будешь счастлива никогда больше не видеть этот рай. Готова в путь?
Кекропийка кивнула.
— Ладно, Жемчужина, мы идем к тебе. — Луис Ненда щелкнул тумблером и запустил заложенный в компьютер маршрут. Несколько секунд они плавно летели вверх и наружу, нацелившись на мерцающий блеск кольцевых сингулярностей.
А затем Ненда выругался и схватился за рычаги. «Поблажка» меняла курс и довольно заметно. Атвар Ххсиал, не видевшая экранов дисплея, вцепилась всеми шестью ногами в пол и послала отчаянный вопль феромонов:
— Луис! Что-то неладно. Я этого не программировала.
— Черт, конечно, нет! Это не то, чего мы хотели. — Ненда вырубил программу и пытался перейти на ручное управление. Бесполезно. Корабль на него не реагировал, упорно продолжая менять направление. — Мы летим не туда, и я ничего не могу с этим сделать.
— Выключи двигатели.
Ненда не отвечал. Он их уже выключил. На левом экране висела полая луна. Знакомый шафрановый луч взметнулся оттуда, каким-то образом видимый по всей длине, даже в вакууме космоса. Этот луч поймал «Поблажку» и теперь направлял ее.
— Луис! — снова повторила Атвар Ххсиал. — Тяга!
— Выключена.
— Но мы продолжаем ускоряться. Ты знаешь, куда мы летим?
Ненда убрал руки с бесполезного пульта и откинулся в кресле. На переднем экране показалась Дженизия, стремительно увеличиваясь. «Поблажка» устремлялась к ней.
— Я отлично знаю, куда мы направляемся, Ат, — вздохнул он. — И также уверен, что, когда я скажу куда, тебе это точно не понравится.
24
Определение реальности; смысл существования; природа Вселенной.
Философские теории рукава, касающиеся этих вопросов, отличались такой же многочисленностью и разнообразием, как и разумные существа, населяющие его. Они охватывали широкий спектр взглядов от обратного платонизма Тойфеля («существует то, что ты видишь, и, может быть, немножко больше»), через радикальный прагматизм космических мантикоров с Тристана («реально то, что я сочту таковым») и далее, к закону неделимости, по которому живет ульевая цивилизация мирмеконов Декантила («Вселенная есть единое целое, и бессмысленно говорить о функциях ее составных частей»).
Насчет своих взглядов Дари не сомневалась: Вселенная существует реально, а если кто-то думает иначе, пусть лечится у психиатра. То, что происходило сейчас, наверняка было объективной реальностью.
Но сможет ли понять эту реальность живое органическое существо, разум и логические способности которого подвержены воздействию бури гормонов, ферментов и прочей требухи?
Это был вопрос гораздо более тонкий. Сама Дари была склонна ответить на него отрицательно. Если для этого нужен хороший пример, достаточно было взглянуть на недавние события.
Возьмем вчерашний день. По возвращении на «Эребус» с Дженизии, объективная Вселенная представлялась ей местом старым, потрепанным и жалким, утомленное настоящее безрадостно тащилось в бесцельное будущее.
Ее укачали волны изнеможения, растерянности, гнева, сменившиеся, наконец, ленивым безразличием.
Ну а теперь? Днем позже? Двенадцать часов глубочайшего сна, и вот уже кровь играет в ее жилах. Она подкрепилась трапезой, достойной великана, и обнаружила, что, пока она спала. Вселенная сильно изменилась. Сегодня она сверкала и переливалась огнями, как давно потерянные сокровища Джестина.
И она сама тоже светилась.
«Эребус» медленно и плавно выбирался из глубин Свертки Торвила. Дари сидела бок о бок с молчаливым Хансом Ребкой и любовалась открывающейся панорамой. Ребка был раскованнее, чем обычно. Наверное, этому способствовали расстилавшиеся перед ними красоты. Они менялись каждую секунду: то огненное дымчато-красное море, озаренное брызгами крутящегося фейерверка из крошечных спиральных галактик, которые кружились в миллион миллиардов раз быстрее, чем настоящие, а через мгновение все окутывал непроницаемый мрак, темнота, которую, кажется, можно было пощупать. В это время зрение сменилось осязанием. Корабль скользил сквозь бездну с прерывистыми содроганиями, заставлявшими тело Дари трепетать. Нечто невидимое ласкало ее кожу… изнутри, нежными и опытными, чувственными пальцами.
— Макроскопические квантовые состояния, — лениво заметил Ханс Ребка и махнул рукой в сторону броуновского движения на мониторе. — Но они становятся все меньше. Еще несколько минут, и мы придем к нормальному масштабу.
— М-м, — интеллектуальная часть Дари кивнула и попыталась принять умный вид. А все остальное, глупое, ухмыляясь, млело от наслаждения чувственными радостями мира. Просто непозволительно было, чтобы что-то доставляло такое удовольствие. Неужели он не чувствует того же, что она? Нет, у этого мужчины явно что-то не в порядке.
