Дмитрий Янковский - Большая Охота
Саймону было велено не выходить из каюты и находиться все время на связи и в пристегнутом состоянии, чтобы не получить травмы во время маневров. Мы с Ольгой и Борисом пристегнулись к креслам в ходовой рубке — она за капитанским пультом, а мы за штурвалами управления. Оставалось ждать, когда Катя даст команду машинерии тоннеля на отсроченное затопление и тоже займет свое место в корабле.
Она управилась быстро. Я увидел на основных ходовых мониторах, как задвигаются герметичные ворота тоннеля. Затем, минуты через три, красный цвет шлюзового индикатора сменился на зеленый, и Катя доложила, что находится на борту.
— Приготовиться к выходу! — скомандовал Борис. — Стрелкам не расслабляться! Катя права, с водой может затянуть какую-нибудь гадость.
На мониторах заднего вида я увидел стремительно приближающуюся волну с пенными бурунами.
— Тряхнет, — предположила Ольга.
Но нас не тряхнуло, только индикаторы нагрузки на винтовые лопасти показали, насколько сильным напором шарахнуло в батиплан.
— Все агрегаты в норме, — доложил я. — Затопление в штатном режиме.
Очень скоро тоннель залило до самого верха. Я включил задний радар и сонар, предназначенные для движения на реверсе винтов, к тому же после включения бортовых прожекторов на мониторах вполне прилично прорисовались стены.
— К старту готов, — доложил я.
— Старт разрешаю, — кивнул Борис.
Я чуть продул основные балластные цистерны, немного увеличив плавучесть, и мы без проблем оторвались брюхом от платформы.
— Только не гони пока, — предупредил капитан. — Даже если будет такая возможность.
— На реверсе не разгонишься, — пожал я плечами.
— Ну и славно.
Я дал самый малый назад, и мы тронулись с места. Винты тянули мощно, мне сразу понравился и ход корабля, и то, как уверенно он держался в пространстве. Ни крена на старте, ни тангажа. Проектировщики постарались на славу.
— Как себя ведет наша скотинка? — спросил Борис.
— Более чем, — ответил я. — Баланс отличный. При запуске винтов никаких отклонений по осям координат. Точный ход в заданной плоскости. Думаю, что на такой машине можно высший пилотаж показывать. Я на симуляторе кое-что разучил.
— Смотри мне! Не угробь нас на первом же выходе.
— Не дрейфь! — ответил я тем же словечком, которое не раз слышал от него.
Борис улыбнулся, но ничего не сказал. Я дал малый назад, потом средний. Быстрее разгоняться не было смысла. Мы хоть накануне и проезжали на машине до самого конца тоннеля, но все же всегда надо рассчитывать на закон подлости и неожиданные препятствия. Я поглядывал в основном на экран сонара, на нем заранее можно было заметить опасность, буде таковая возникнет.
Мы продвинулись по тоннелю примерно на треть, когда по внутренней связи прозвучал голос Дока:
— Неопределенная цель на радаре! Малоподвижная, не массивная.
— В Каталоге что-нибудь похожее есть? — спросил меня Борис.
Он обратился ко мне не потому, что Каталог составлял мой отец, а потому что знал: я изучил Ольгины записи досконально. К тому же я с ней много общался, а она создавала электронную версию Каталога.
— По параметрам может быть молодая мина. Торпеды малоподвижными не назовешь.
— Опасно?
— При близком контакте.
— Стрелкам. Уничтожить цель! Заодно пушку опробуем в деле.
Через несколько секунд на задних мониторах я увидел шесть метнувшихся в темноту гарпунов, за которыми оставались кавитационные вихри и следы из мельчайших газовых пузырьков.
— Цель поражена, — вскоре произнес Док. — Катя пробила ее двумя гарпунами. Детонации не было.
— Сколько до цели? — спросил Борис.
— Метров семьсот.
— Отличный результат! Андрей, чуть сбавь ход. Хочу посмотреть, что это было и что от него осталось.
Я перешел на малый. Батиплан под водой и на винтах вел себя очень устойчиво, что меня очень радовало. Я был готов и к худшему. А тут — фактически идеальный ход. Что будет на маршевых двигателях, не ясно, но на винтах можно и разогнаться прилично, и маневрировать лихо.
Вскоре на экране сонара проявился посторонний предмет. Но под водой любой предмет — цель. Тут не до красот, понятное дело. Я свел оба задних прожектора в одну точку, чтобы высветить пространство получше. На мониторах теперь можно было разглядеть какие-то бурые ошметки в количестве двух штук.
— Точно мина, — определил я, основываясь на рисунках отца. — Совсем молодая, вылупилась неделю назад.
— Гарпунами разрубило, — довольно сообщила Катя. — Полость вскрыло, нитрожир наружу. Значит, о детонации можно сильно не беспокоиться.
— Это можно проверить только опытным путем, — не согласился Борис. — Может быть, раз на раз не приходится. Наверное, стоит эти фрагменты взять на борт. Док? Ты готов выйти?
— Да без вопросов! — бодро ответил кок. — Три минуты дашь снарядиться? Через пять я снаружи.
— Годится, — кивнул капитан. — Стоп машина!
Я остановил винты и положил батиплан в дрейф. Хотя реального дрейфа тут не было по причине отсутствия течений. Док снарядился действительно бодро. Отработали индикаторы прохождения шлюза, и я увидел бывшего повара снаружи. Он брезгливо осмотрел плавающие куски биотеха, подобрал оба и потащил на борт. Когда шлюз прокачало, мы втроем не выдержали и рванули к кессону.
Док снимал аппарат с очень довольным видом.
— Вон ваш трофей, — кивнул он в сторону люка.
Там распластались в луже воды два куска мясистой плоти, покрытой коричневой шкурой.
— Саймон! — позвал в микрофон гарнитуры Борис. — Срочно прибыть к шлюзу!
Через минуту врач уже был на месте.
— Сможешь сделать из этого препарат? — спросил у него капитан.
— Конечно. Но не здесь, на базе.
— Отлично. А до базы сохранить можно?
— Да. У меня в каюте есть ультрафиолетовый излучатель. Он предотвратит разложение. Дней пять у нас есть.
— Отлично. Тогда забирайте это мясо в свое полное распоряжение. А остальным на места! Нас ждет океан!
Никому не пришлось повторять дважды. Бросив последние взгляды на останки первого в истории человечества биотеха, обезвреженного стрелковыми средствами без детонации, мы поспешили заняться каждый своим делом. Пристегиваясь к креслу и пуская батиплан на малый ход, я подумал, что когда-нибудь, может быть, где-нибудь в Европе создадут музей, в котором убитая сегодня мина займет надлежащее ей почетное место. Но для того, чтобы такой музей был создан, нам придется еще немало пролить пота и крови. И своей, и чужой.
«Интересно, как его назовут, этот музей? — почти всерьез подумал я. А потом вспомнил Кочу. — Если от меня это будет зависеть, то пусть бы он назывался музеем подводной охоты. Мы ведь все не столько бойцы, сколько охотники. Охотники за безмозглыми тварями глубины».
