Рамез Наам - Нексус
Выбросив из своего сознания ее паранойю, он встретился взглядом с Анандой. Сэм отключила связь. Монах и по совместительству профессор подошел поближе и кивнул. Кейд кивнул ему в ответ. Он не чувствовал сознания Ананды, так как плотно изолировал свой собственный Нексус. Он не имел понятия, на что УПВР обратит внимание, а на что нет.
— Кейден, хотите со мной прогуляться?
— Конечно, сэр.
Он почувствовал, как Сэм насторожилась еще сильнее.
— На улице стоит прекрасная погода. Может, прогуляемся в саду?
Снаружи было чрезвычайно жарко и душно. Дождь весь день то начинался, то прекращался, так что погода совершенно не соответствовала представлениям Кейда о прекрасном.
— Как скажете, профессор.
Ананда снова кивнул и повел его к выходу. Кейд представил, как тайские наемники стараются не потерять его из вида.
— Мне было неприятно слышать, что вас ограбили, молодой человек.
— Благодарю вас, сэр.
Снаружи моросил мелкий дождь, Кейд мгновенно промок. Сад представлял собой паутину пересекающихся между собой каменных дорожек, вьющихся среди зеленых прудов. Над потоками были переброшены низкие мостики. Вдоль дорожек стояли небольшие каменные статуи Будд, демонов и богов. Все оставшееся пространство заполняли пышные заросли зеленых тропических растений.
По пути Ананда рассказывал о том, что они видели. О составляющих зеленый растительный покров видах растений, которые поглощают углерод и созданы методами биоинженерии. О символике рисунков, которые образуют дорожки. О семисотлетней статуе бодхисатвы, с рисунками, сделанными ушедшей династией.
— Вы знаете клятву бодхисатвы? — спросил Ананда.
Кейд покачал головой.
— Это из того направления буддизма, которое называется махаяной, — сказал Ананда. — Оно отличается от моего собственного, но это все равно прекрасно. Самое важное высказывание в нем — это «я стану Буддой ради всех чувствующих существ». Это обещание оставить перерожденное существо в материальном мире страданий, отложить переход в нирвану на долгое время, пока все существа во вселенной не достигнут просветления и также смогут достичь нирваны. Возможно, это высшая клятва, ставящая интересы других выше своих собственных.
— Прекрасная мысль, — поразмыслив, сказал Кейд.
Кажется, Уотс однажды говорил что-то подобное. Мысль и в самом деле великолепная.
— Вот другой вариант, который мне нравится: «Клянусь освободить все существа, без счета». Неплохое обязательство, а?
Кейд кивнул.
— Конечно.
— Говорят, что по этой причине буддизм естественным образом является самой демократичной из религий. Цель буддистских орденов — таких, как мой собственный — заключается не в контроле над людьми, а в том, чтобы им помогать. Вы меня понимаете?
— Думаю, да, — ответил Кейд.
Он вспомнил кое-что еще, что говорил ему Уотс.
— Буддизм мне подходит потому, что там никто не командует. Никто не решает за меня, хороший я или плохой, отправляться ли мне в небеса или в ад. На свои мозги влияю я сам, на твои мозги влияешь ты, чертов далай-лама влияет на свои.
И в самом деле демократия.
Ананда улыбнулся.
— Это хорошо. Цель буддизма — как, скажем, и науки — заключается в том, чтобы помогать людям. Изучать важные вещи, впитывать, распространять их, с тем, чтобы как можно больше мужчин и женщин могли получить пользу от этих знаний и с их помощью себя усовершенствовать.
Кейд подумал о Шу. Это все равно что дать ружья детям, — говорила она. Будет вакуум… Вы всегда будете принадлежать к элите.
— А если люди окажутся к этому не готовы? — спросил он. — Что, если они навредят этим себе? Причинят вред другим? Что, если они для этого недостаточно мудры?
Ананда приподнял бровь.
— Разве вы мудрее всего человечества? Вы один? И разве вы вправе выбирать?
Кейд пожал плечами.
— Нет. Я согласен с тем, что наука должна использоваться для общего блага, должна помогать людям. Но… Возможно, я способен видеть зло, которое не видят другие. Возможно, я понимаю последствия, которых не понимает большинство. Возможно, я просто знаю, что некоторые люди будут использовать какие-то знания в недостойных целях, даже если остальные будут использовать их в целях благих.
— Это их карма, молодой человек, не ваша, — сказал Ананда. — Каждый из нас должен следовать своим собственным нравственным путем. А все вместе те мужчины и женщины, которые привержены нравственности, способны не допустить вреда, который могут причинить те, которые этой нравственности лишены. Но что касается вас… Если вы утаиваете от других жизненно важные знания, то крадете у них свободу, крадете потенциал. Если вы оставляете знания при себе, то это уже не их вина, а ваша.
— Пожалуй, я соглашусь с вами, — поразмыслив, сказал Кейд. — В основном.
Ученый несет ответственность за последствия своих исследований, думал Кейд. Как негативные, так и позитивные. Что хорошего в моих исследованиях, если мир не получает от них ничего позитивного?
Но могу ли я это сделать, не навредив людям? Не порождая инструмент для создания рабов и убийц?
Ананда улыбнулся.
— Рад это слышать, поскольку может появиться искушение скрыть свои знания, использовать их как способ получения преимуществ над другими. Но если мы желаем послужить ближнему, то должны распространить как можно дальше и шире те вещи, которые узнали. Чтобы помочь угнетенным, мы должны вложить знания в их руки.
Кейд окинул взглядом сад, в котором они гуляли.
— Я не всегда уверен, что делаю правильные вещи, — сказал он Ананде.
— Только дурак всегда уверен в себе, — ответил монах.
Кейд снова кивнул.
— Спасибо за совет, — сказал он. — Я подумаю об этом.
Ананда кивнул.
— Не сомневаюсь, молодой человек.
И он повел Кейда обратно в Конгресс-центр, по дороге показывая новые виды растений, рассуждая о той сложной жизненной паутине, которая их окружает, рассказывая о каждой статуе, о каждом мостике, обращая внимание на то, как красиво падают капли дождя на поверхность прудов.
Когда Ананда ушел, оставив промокшего Кейда в Конгресс-центре, Сэм снова открыла мостик нексуса.
[сэм] Интересный разговор. И что же из этого следует?
[кейд] Не имею понятия.
Но сам он прекрасно понимал, что это не так.
В 3.19 по местному времени один из процессоров скомпрометированного кластера центра обработки данных в Куала-Лумпуре умножил два 512-битных простых числа и обнаружил, что это множители для 1024-битного числа, которое было ему задано. Он сообщил полученный результат одной системе в Рио-де-Жанейро, которая передала его в контур, находящийся в Детройте, штат Мичиган, который анонимно переслал его на машину в Йоханнесбурге, Южная Африка, которая в конце концов доставила его на сервер в Мумбае, Индия. Результат был проверен и перепроверен. Все сходилось. Это был последний элемент головоломки.
