Владимир Гусев - Век дракона (сборник)
И значит, Гату Наум ликвидировал зря? — подумал Вест и невесело засмеялся. Нет, Наум ничего не делает зря…
Город. Заброшенный особняк
Еще через один поворот впереди завиднелся свет, и Вест почувствовал, как Пэл придержал его руку. Ловкие пальцы надели на запястье электрический браслет, голос бестелесно прошептал в ухо: таймер, Вест покивал. Как договорились, шепнул голос, будь осторожнее, мало ли что. А вообще-то не беспокойся, здесь вряд ли чего есть. Вест опять покивал, пошел один, нащупывая ногой дорогу.
Значит, не думать о белой обезьяне? Не думать о белой обезьяне, не думать о белой, о белой… о, это мысль, начнем думать именно о белой обезьяне. Вот она вся шерстяная, белоснежная, с красными альбиносьими глазами… гиббон. Н-да, господа мои Стража! Нет, не пресловутое чтение мыслей, это все легенды, не бывает, но что одна из разновидностей психоволновой слежки, это точно. Названьице-то какое — “гадюка”, а и впрямь на змейку смахивает, не разглядел я тогда у Наума… Быть может, и управление психикой? Быть может, быть может, продолжительностью жизни же управляете, хотя я и не понимаю, как это вообще возможно, да и никто не понимает, и не должен, по идее, — тайна тайн. Просто — живут. Кто поплоше и не задумываются, кто поухватистей готовы из собственной кожи вылезти, лишь бы накинули пару добавочных годков, чего, кстати, сравнительно несложно добиться. Или какие опасные работы, или сунуть кому надо, а то — в агенты Управления.
Он остановился за стенкой с амбразурой, из которой и проникал в коридор узкий, как лезвие, и плоский пучок беловатого света. В ладонь с этой стороны, в соседнем помещении амбразура расширялась, и видно было много. Видно было, что это зал, вернее, бункер, бетонный, как коридор, по которому его провел Пэл, длинный и довольно узкий, равномерно освещенный. Вест видел его весь, находясь на середине длинной стороны. На что-то это похоже. Справа, у торцевой глухой стены — Вест приглядывался, приглядывался, — стоял пулемет на треноге. Ну правильно! — подумал Вест, и в эту минуту на другом конце стукнула дверь. Вошедшие сгрудились тесной кучкой, и некоторое время он ничего не мог различить. Потом там закричали, и он вздрогнул. Кричали без слов, но надрывно, не жалея связок. Вмиг кучка распалась, все куда-то делись, кроме одного, огромного, широкого, сразу видно — из Стражи, и Вест услыхал, как справа лязгнуло — кто-то тронул пулемет, подумал он, — и Страж побежал…
Пулемет работал без остановки, уши заложило от грохота, а Страж — Вест теперь увидел — с огромным мясницким тесаком в руке бежал и бежал навстречу пулям, которые все до единой шли в цель, и точечки на широкой груди в сиреневом, множась, плеснули красным, и сиреневое почернело, а он все бежал, летел, как пущенный из пращи, по прямой, и натыкался на хлещущий прут из пуль, гильзы сыплют дождем, и проскочил, оскаленный, спина его, разлетающаяся в клочья, уже одна огромная дыра, из которой летят лохмотья и брызги, а он все бежит, и господи, до чего же это страшно, этот жуткий тир, а по бункеру визжат, сталкиваясь, пули, визжат, сталкиваясь, бетонные осколки, как же он не падает, ему и бежать-то уж некуда, и руку отрезало, ужас какой…
Вест отпрянул. И грохот смолк. Из амбразуры в коридор потянулась ленточка сизой гари. Да что же это, подумал Вест, да что же. Он заглянул. Из-за пулемета вылезал и никак не мог вылезти Страж в плаще. Плащ был белый с изнанки. Ему удалось отойти, шатаясь, только предварительно повалив треногу, глухо громыхнувшую о пол. Куча дымящегося тряпья лежала там же, совсем рядом с треногой, за расстоянием было видно плохо. Вновь стукнула дверь, и в бункер ввалилась целая куча маленьких и лысеньких, ярко напомнивших вдруг покойного Пузыря. Они принялись размахивать руками, двое сразу потянули от того конца к куче тряпья узкую матерчатую ленту. Лента была вся перекручена, первый часто останавливался и поправлял. Веста кольнуло в запястье и он, не досмотрев, попятился назад, пока не наткнулся на твердое плечо Пэла.
И снова были коридоры, где Пэл находил дорогу в полной, чернильной тьме, и вышли они совсем не там, где входили, и уже начинался день.
* * *— Пэ-эл! — заорал Вест.
Он лег на спину и уставился в потолок. Потолок когда-то был замечательный — лепной бордюр из полуузнаваемых-полуирреальных цветов и фантастических звериных морд когда-то не был посбит, и глазуровка когда-то отсвечивала новым блеском, и не виднелась в дырах чернота, не висели крупные ломти штукатурки. Вест ждал несколько времени, потом закинул руки назад и, нащупав здоровенную, неясного назначения — для вазона что ли? — деревянную тумбу, со страшным громом повалил ее.
Пэл затмил собою косяк через четверть минуты. Он швырнул к подножию дивана сковородку, которую принес, и также без единого слова затопал обратно вниз. Сковородка брякнула. Там была обширная яичница вперемежку со штукатуркой. Вест еще какое-то время полежал на продавленных пружинах, изо всех сил зажмурив глаза, но понял, что это бесполезно, и отправился вслед за Пэлом. Внизу они оборудовали еще одну комнатку, там даже было некое подобие примуса. Сковородку Вест взял с собой.
Пэл сидел на расшатанном табурете и невозмутимо откусывал от коричневого брикета. Коричневый — значит, синтет-бифштекс. Серый — чуть кислящая хлебная мякоть, желтовато-белый — наподобие печеной мерлузы, оранжевый — неизвестный фрукт, сочный, с запахом корицы. И так далее. Все просто. И шифры простые, запоминающиеся. Вест набрал три — двадцать один, уселся напротив. Пэл подвигал своим носом вместе с очками и сказал, уставившись в потолок:
— Значит, иду это я, иду, горя себе не знаю, рядом, значит, плетется хнычущее создание, которому все, значит, надоело, ничего оно, создание, не понимает и хочется ему, созданию, например, хотя бы скушать разок нечто, чтобы с души не воротило…
— Ладно тебе, — сказал Вест.
— Затем, — продолжал Пэл, не отрываясь от какой-то точки на потолке, — я же, вообразив, что у создания и вправду трудности с Усвоением, и привыкает оно, создание, медленно и плохо и, значит, тоскливо ему, шлепаю на Тридцатую, в самую собачью свадьбу, бью морду Ежику, бью морду Сопатому — а Сопатый, между прочим, Фарфора правая рука, а морды я им бью, потому что сменять-то мне не на что, и занять не подо что, — и чуть было не набив морду и Фарфору за компанию, вымаж-живаю из личного Фарфорова ресурса три четверти дюжины яичек, а ресурс ему расходовать на жратву ой, не хочется, сонник-то у Фарфора с одиннадцатым каналом, редкость превеликая, всего два у него было таких, да один, сломанный, правда, Проказник за тебя в Квартал снес… во-от, а ты, создание то есть, ведешь себя совершенно…
