Олег Овчинников - Арахно. В коконе смерти
О том, чтобы написать сегодня что-нибудь полезное, Толик и не думал. Мысли о новом романе с элементами трагифарса, внезапно завязавшемся между ним и маргинальной поэтессой с птичьей фамилией и именем похитительницы кларнетов, отличались сумбурностью и неприличной для писателя повторяемостью производных глагола «быть». «Мало ли, что было, – думал он. – С кем не бывает? Ну и будет об этом!»
Впрочем, сам Толик считал эту связь коротенькой миниатюркой. Или, если угодно, одноактной пьеской.
– Дядь Толь, хосесь пелсик? – спросило голубоглазое веснушчатое чудо четырех с половиной лет от роду.
– А он съедобный?
– Классный.
– Ну, давай, раз классный, – согласился Анатолий и подумал, что после утренних упражнений охотно съел бы не только персик, но и нелюбимый абрикос, а то и совсем ненавистную хурму.
– А в какой луке? – поинтересовалось чудо со спрятанными за спиной руками.
– В правой.
– Это вот в этой? – чудо вытянуло вперед пустую руку, левую.
– Нет, в другой.
– А-а… Только глажа жакройте! Толик послушно зажмурился и, не дожидаясь следующей команды, распахнул рот.
– Даже немножесько, сяйную ложеську – это уже хо-ошо, – пообещало чудо и высыпало на шероховатый с похмелья язык целую ложку сухой обжигающей гадости.
– А! А! Ах ты, ж-ж-жертва бесплатной логопедии! – заорал Толик и бросился в погоню за голубоглазым веснушчатым чудовищем.
– Это персик? – орал он, орошая свой путь брызжущими во все стороны слезами.-Это, по-твоему, персик?
– Ага, пелсик, – довольно подтвердило чудовище и, хихикая, полезло под стол. – Класный, молотый. Мама Натаса всегда его в болсь кладет.
– Ах ты… – Толик задел затылком столешницу, сильно прикусил щеку и, громко пыхтя, пополз вслед за маленьким негодяем.
Безумная погоня рассерженного великана за коварным лилипутом проходила под соответствующий аккомпанемент. На столе работал детский магнитофон, и пара маньяков-садистов с голосами ведущих «Радионяни» пела бодренькую песенку о членовредительстве.
«Что это такое щенок без НОГ?
Это все равно, что физрук без РУК.
Ну а если, скажем, жених без НИХ -
Это что угодно, только вовсе не жених…»
Песня как нельзя лучше отвечала теперешнему настроению Толика. «Ну погоди, щенок! – думал он, дыша ртом шумно и часто, как больной в лихорадке. – Вот доберусь до тебя – останешься и без ног, и без рук, и, скорее всего, даже без них. Ага, жених из тебя точно получится никудышный. Даже после операции!»
Через пару минут диких воплей и пробежек с распухшим языком у плеча Толик загнал визжащее существо в, прихожую, но устроить скорую расправу не успел. Повернулся ключ в замке, и вошел Борис, погромыхивая пакетом. Чудовище немедленно спряталось за его штанину.
Толик, мало что видя из-за слез, проорал: «АААА!» и, вырвал из пакета бутылку «Пилзнера». Откупорил, сам не заметил чем, – не исключено, что ногтем, – и осушил в несколько гигантских глотков.
– Да погоди ты, – растерянно сказал хозяин. – Сейчас сядем как люди, разольем…
Не внемля голосу разума, Толик потянулся за следующей бутылкой.
– Андрюшка, опять твои фокусы? – строго спросил Борис у существа, обнимающего его левую ногу. Существо сотворило всем лицом невинную улыбку и недоуменно замотало головой.
– Ну как прошло амуроприятие? – первым делом спросит Борис, когда они с Толиком «как люди» расположились в его кабинете, оседлав пару вертлявых стульчиков с эргономичными спинками по обе стороны от письменного стола, перелили пиво из бутылок в стеклянные кружки и разложили на оборотах невостребованных черновиков немудрящую закуску: чипсы, сырок плавленый, тонко нарезанный балычок.
– В смысле?
Толик на всякий случай придал лицу пуленепробиваемое выражение, внутренне приготовившись к борьбе моральных принципов и неистребимого мужского тщеславия. Хвастливого рычания самца, затащившего в пещеру очередную самочку. С одной стороны, Борис был ему как отец родной. С другой, есть такие вещи, которые не доверишь и отцу. Да уж, отцу, пожалуй, в первую очередь.
– Рожа у тебя… – добродушно хмыкнул Боря. – Как у банкира под дулом автомата. Тайну вклада он, понимаешь, гарантирует! Смотри, не лопни от скрытности, только сперва вспомни. Это же я вас обоих до Кларкиной квартиры довел, если не сказать, дотащил. Хотел тебя дальше волочь, но ты уже не кантуемый был. Плащ мне чуть не испачкал. Потом прямо в ботинках на койку залез и прикинулся трупом. Хороший приемчик, древний, я сам пару раз по молодости «засыпал» у подруг. Действует не хуже, чем забытый свитер или пропущенный последний трамвай. Так как? – не унимался любопытный. – Не зря я вас обоих пер?
– Ну ты спросил! Да если бы даже ничего и не было… – неудачно начал Толик.
– Ладно, ладно, пионер-герой, не продолжай. Надеюсь, вы хотя бы были предусмотрительны?
«Опять эта отеческая забота!» – раздраженно подумал Толик и привычно затянул: «Ну-у…» в мысленных поисках обтекаемого ответа.
– Фифти-фифти.
– То есть?
– В двух случаях.
– Из?..
– Четырех, – выдохнул Толик. – Кажется…
– Дур-рак ты, поручик, – раскатисто реагировал Борис.-Дитя сексуальной революции! И как? Принцесса стоит триппера? – он сделал «мужественное» лицо. – Революционные, тверже шанкр!
– Тьфу ты! Типун тебе на то же место.
– Э-эх… И когда ты, наконец, начнешь соображать мозгом, а не серым веществом?
– Интересно, а арахнотерапия не помогает от… – Толик замялся.
– А вот это обмозгуй! – оживился Борис. – Не хватит медицинских подробностей – спроси у Лемешева. Мое добро на разработку темы ты, считай, получил.
– А оно мне нужно, твое добро? – рассмеялся Толик. – Ты извини, конечно, но мне и своего добра хватает.
– Ах, да ты же не в курсе, – Боря шлепнул себя ладошкой по левой надбровной дуге. – Я ведь теперь, в некотором смысле, лицо уполномоченное. Официальное представление меня коллективу Щукин отложил до следующего собрания, а пока что была промеж нами только устная договоренность, дележ полномочий и краткие апрельские тезисы.
– Кто же ты теперь будешь? Правый плавник Щукина? В смысле рука.
– Ага, лохматая такая, влажная… А буду я, Толь, координатором проекта.
– Ого! Когда же ты успел так… подсуетиться?
– Да уж успел, – уполномоченное лицо Бориса расплылось в самодовольной улыбке. – Сам знаешь, поручик, ранняя пташка клюет что?
– О, боги! – притворно ужаснулся Толик.
На самом деле впору было восхититься. Пока некоторые, мягко говоря, плевали на все с высокого подоконника и неуклюже обустраивали личную жизнь, умные люди искали подходы, делили сферы влияния, образовывали коалиции, словом, пеклись о всеобщем благе, не забывая и о собственном.
